Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Дмитрий Лихарев

Но, несмотря на растущее беспокойство общественного мнений, никаких изменений в военные планы Адмиралтейства внесено не было. Первые конкретные планы военных действий против германского флота появились в июле 1904 г. и были разработаны принцем Луи Баттенбергом — немецким аристократом на английской службе, бывшим в то время начальником отдела военно-морской разведки. План предусматривал использование миноносцев и торпедных катеров для блокады устья Эльбы и выходов из германских военных портов. Однако планомерное сосредоточение британской морской мощи в водах метрополии началось только после того, как Фишер стал первым морским лордом, т. е. с октября 1904 г.

Тирпиц предвидел возможные осложнения с Англией в связи со строительством "большого флота". В предстоящем создании германской морокой мощи был неизбежен период, который Тирпиц назвал "опасной зоной". "Опасная зона" будет пройдена только тогда, когда размеры германского флота достигнут такой величины, что сделают войну Англии против Германии рискованной. Статс-секретарь по делам флота полагал, что опасный период Германия пройдет с меньшим риском, если дипломатия кайзеровского рейха будет воздерживаться от внешнеполитических авантюр и опасных провокаций в отношении Великобритании. "Положение в моем собственном ведомстве, — писал впоследствии Тирпиц, — заставляло меня вдвойне осуждать всякие демонстрации на международной арене"[388]. Но надеждам руководителя германской морской политики не суждено было сбыться: вильгельмовская дипломатия никак не могла удержаться от бессмысленных "демонстраций".

Выше уже говорилось о том, какое неблагоприятное впечатление в Англии в целом, и на Фишера в частности, произвело участие германских угольщиков в обеспечении перехода эскадры Рожественского в Тихий океан. 22 октября 1904 г., во время инцидента у Доггер-банки, нервы у всех в германском Адмиралтействе и внешнеполитическом ведомстве были взвинчены не в меньшей степени, чем у русских моряков, паливших из орудий по рыбацким судам. Последовавшие за этим неистовая реакция британского общественного мнения и балансирование в течение 10 дней на грани войны между Англией и Россией добавили страхов в Берлине. К тому времени в Англии были убеждены, что за спиной России стоит Германия и именно этим объясняется агрессивность и самоуверенность русских.

Думается, Фишер был бы очень удивлен, если бы знал, в каком страхе пребывало германское руководство. Доггер-банка неожиданно сделала весьма опасной дипломатическую ситуацию, в которой оказалась Германия. Если бы Англия решила выступить на стороне своего союзника Японии, германским угольщикам, следовавшим с эскадрой Рожественского, тут же пришел бы конец. В ноябре — декабре 1904 г. в Берлин посыпались тревожные сообщения военно-морского атташе в Лондоне. В послании от 17 ноября капитан 1-го ранга Керпер сообщал: "Случайно за день до этого я слышал, что в Адмиралтействе проводят военную игру "Германия против Англии", которая, как полагают, завершится до октября". Кайзер, ознакомившись с посланием, сделал на полях отметку: "К весне мы должны быть готовы ко всему"[389]. Дальнейшее перераспределение сил британского флота явилось для Вильгельма II подтверждением его опасений, и он наметил консультацию с участием министра иностранных дел и начальника генерального морского штаба, на которой планировалось обсудить дипломатические последствия возвращения германских заграничных эскадр в воды метрополии с "целью подготовки к возможной атаке англичан весной"[390].

К рождеству 1904 г. страх перед возможным нападением британского флота на побережье Германии стал центральным вопросом дипломатических отношений между двумя странами. Английский посол в Берлине сэр Фрэнк Лэссэлс был приглашен к рейхсканцлеру на важную беседу. В послании лорду Ленсдауну Лэссэлс докладывал о предмете беседы, который вращался, главным образом, вокруг "убеждения", что Великобритания должна вот-вот напасть на Германию. Опасения немцев были настолько сильны, что кайзер даже вызвал в Берлин Меттерниха — германского посла в Англии — для консультаций по данному вопросу. Меттерних поспешил уверить Вильгельма II. что ни у правительства его величества, ни у английского народа нет ни малейшего намерения нападать на Германию, чем несколько успокоил кайзера[391].

Однако Лэссэлс и Меттерних были чересчур оптимистичны. Именно в эти дни в дипломатическом словаре англо-германских отношений все чаще начинает встречаться термин "Копенгаген", означавший для немцев начала XX века нечто большее, чем просто название датской столицы. Это слово одновременно означало событие прошлого и страх настоящего, страх, что в один прекрасный день, примерно такой же, как тот апрельский день 1801 г., когда эскадра Нельсона появилась на рейде Копенгагена, британский флот появится у Вильгельмсгафена и Киля и без предупреждения атакует прекрасные новенькие корабли императорского флота. Германские линейные корабли, беззащитные и захваченные врасплох на якорных стоянках, превратятся в дымящиеся груды металлолома и вместе с ними весь политический вес Германии в мире, ее претензии и надежды будут сокрушены одним ударом и похоронены навсегда. А уничтожение датского флота Нельсоном без объявления войны и бомбардировка Копенгагена разве не являются неопровержимым подтверждением британского коварства и жестокости, только прикрытых маской цивилизованности? И кто может наверняка знать, в какой момент эта маска будет отброшена снова! Поступательное развитие германского военного флота, как и вся "мировая политика" Германии оказались подвешенными на тонкой нити, которая в любой момент могла быть перерублена неотвратимым безжалостным ударом. "Английская угроза" ощущалась немцам всё явственнее. "Копенгаген-комплекс", возникнув как призрак в 1904 г., прочно занял позиции на заднем плане англо-германских отношений и сохранял их на протяжении 10 лет вплоть до 1914 г. Призрак "Копенгагена", превратившись для немцев в неотъемлемую часть внешнеполитического окружения, в свою очередь, способствовал формированию конкретных шагов германской политики на мировой арене, которые делали нараставший конфликт неотвратимым.

Насколько реальны были опасения немцев относительно возможности превентивной морской войны Англии против Германии? Нас эта проблема будет интересовать лишь постольку, поскольку она связана с деятельностью Фишера. Раддок Маккей считает адмирала причастным к появлению статьи Арнольда Уайта в одном из ноябрьских номеров "Сан", в которой автор призывал "копенгагировать" германский флот и тем самым положить предел росту морской мощи этой державы[392]. Нам представляется, что Фишер, будучи фактически руководителем морской политики Империи, не мог не быть причастным и к выступлению гражданского лорда Адмиралтейства Артура Ли, которое имело место в феврале 1905 г. и наделало много шума. Ли, в частности, заявил: "Если при существующих условиях война все-таки начнется, то британский флот нанесет свой первый удар прежде, чем противная сторона успеет прочитать об объявлении войны в газетах"[393].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});