Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России - Яков Гордин

В-третьих, они необходимы были сразу после удачного переворота. Ибо первые действия после победы должны были выглядеть следующим образом: "Когда же было рассуждаемо о плане нашего предприятия, — показывал Рылеев, — и я сказал: "До созвания Великого Собора надо же быть какому-нибудь правлению", — и потом спросил: "Кто оное будет составлять?", — то Трубецкой отвечал: "Надобно принудить Сенат назначить Временную Правительственную Думу и стараться, чтобы в нее попали люди уважаемые в России, как, например, Мордвинов или Сперанский, а к ним в правителя дел назначить подполковника Батенькова"". Последнее, конечно, было результатом сепаратных переговоров Трубецкого с Батеньковым.

Так прав ли все же Фонвизин — известно ли было Сперанскому и Мордвинову о существовании и планах тайного общества?

Декабрист Завалишин в своих записках рассказывает — вероятно, со слов самого Корниловича: "…Утром, прежде еще, нежели началось движение, Корнилович был послан к Сперанскому объявить ему о предстоящем перевороте и испросить его согласие на назначение его в число членов регентства.

"С ума вы сошли", — отвечал Сперанский, — "разве делают такие предложения преждевременно? Одержите сначала верх, тогда все будут на вашей стороне"".

Трудно представить себе, чтобы Завалишин, который весьма осторожно говорит о связях Сперанского с тайным обществом, выдумал все это.

Во время следствия трем арестованным, хорошо Сперанского знавшим, — Батенькову, Корниловичу и обер-прокурору Сената Краснокутскому, — задан был один и тот же вопрос. Батенькову он сформулирован был так: "В 7-м часу вечера 13 декабря вы были у господина Сперанского вместе с Корниловичем и Краснокутским. Во время пребывания вашего у господина Сперанского дверь была заперта ключом и в передней не оставалось человека. Объясните: зачем вы были у господина Сперанского, какой имели с ним разговор, что от него слышали и что ему сообщили". Все трое отрицали это свидание. Но у следователей не было достаточных доказательств, чтобы припереть допрашиваемых к стенке. Как резонно полагают историки, сведения были получены "оперативным путем" — расспросами прислуги в доме Сперанского. (Следователи и сами опасались получения прямых данных о связях члена Государственного совета с заговорщиками. Они должны были задать вопрос, но не очень настаивать на ответе.) Выдумать эту ситуацию на пустом месте следствие не могло. Какие-то сведения, пускай не полностью адекватные реальности, лежали в основе этих вопросов.

Во всяком случае, следствие точно установило, что Краснокутский и Корнилович были во второй половине дня 13 декабря у Сперанского, а вечером — на последнем собрании у Рылеева, где Краснокутский сообщил о времени завтрашней присяги. Узнал он об этом в доме Сперанского.

Впоследствии дочь Сперанского вспоминала, что накануне восстания многие из заговорщиков были в доме ее отца. Само по себе это говорило бы только об атмосфере в доме Сперанского, если бы не упорные косвенные свидетельства более тесных связей знаменитого реформатора с заговорщиками, чем это выяснилось на следствии. Но все это именно косвенные сведения. И нам важно не столько доказать организационную причастность Сперанского к заговору, сколько показать, что в глазах многих современников Сперанский был естественным союзником тайного общества. Во всяком случае — его умеренного крыла.

Любопытно в плане психологическом, что одним из таких современников был император Николай: "В числе показаний на лица, но без достаточных улик, чтоб приступить было можно к допросам, были таковые на Н. С. Мордвинова, сенатора П. И. Сумарокова и даже на М. М. Сперанского. Подобные показания рождали сомнения и недоверчивость, весьма тягостные, и долго не могли совершенно рассеяться". Они до конца никогда не рассеялись…

О Мордвинове Николай еще определеннее писал в письме Константину 23 декабря: "У меня весьма основательные подозрения, чтоб быть уверенным, что все это восходит до Государственного совета, именно до Мордвинова…"

С Мордвиновым, как и со Сперанским, многие лидеры тайного общества были достаточно близко знакомы — Трубецкой, Рылеев, Николай Бестужев. Но и здесь, как и в случае Сперанского, дело не в прямых организационных связях, которых, скорее всего, не было, а в принципиальной возможности союза.

Получив от Николая первые сведения об арестованных, Константин ответил ему соображениями, в данном случае крайне характерными: "…Список арестованных содержит только имена лиц, до того неизвестных, до того незначительных самих по себе и по тому влиянию, которое они могут иметь, что я вижу в них только передовых охотников и застрельщиков шайки, заправилы которой остались сокрытыми до времени. Никаких остановок, пока не будет найдена исходная точка всех этих происков!"

В ответ на это Николай и сообщил о подозрениях на Мордвинова.

Мнение Константина было ошибочно в прямом, конкретном смысле, но вполне основательно в смысле более общем. Люди 14 декабря действительно были застрельщиками, передовым отрядом дворянского авангарда, который в последний раз попытался вернуться в активный исторический слой, из которого его вытеснили кондотьеры самодержавия — бюрократическая элита…

Если теперь вернуться к началу главы, к особому кругу деятельности Трубецкого и Пущина, то ясно, в чем она могла заключаться. Это были настойчивые попытки заручиться поддержкой предполагаемых единомышленников как в гвардейских верхах, так и в верхах правительственных. И это не было утопией. Сперанскому и Мордвинову в тот момент Трубецкой, Батеньков, Штейнгель были ближе, чем окружение Николая. Возможные политические — пусть временные! — союзы в ситуации междуцарствия были парадоксальны. Недаром же Пестель и его друзья так надеялись на командира 2-й гвардейской бригады Сергея Шипова, что прочили его в случае победы революции в военные министры.

Характер и масштабы этой особой деятельности Трубецкого и Пущина нами только угадываются. "Мы всякий день вместе у Трубецкого и много работаем…"

Надо иметь в виду, что реальные связи лидеров тайного общества с либералами в верхах — один из тех малоизученных аспектов событий ноября — декабря 1825 года, о которых уже шла речь. Мы можем представить себе только контуры ситуации. Есть все основания предполагать, что, делая ставку на сотрудничество с Сенатом после захвата власти, понимая огромное политико-психологическое значение этого сотрудничества — манифест, выпущенный Сенатом, прочно легитимизировал бы результаты победы заговорщиков, — лидеры тайного общества старались обеспечить себе поддержку влиятельных персон.

Это чрезвычайно существенный момент, ибо, готовясь к захвату власти, лидеры тайного общества, безусловно, продумывали способы ее легитимизации без прямого участия Константина.

Различные источники дают нам пять имен сановников, на которых делали ставку заговорщики. Кроме членов Государственного совета Мордвинова и Сперанского, были названы имена сенаторов — тайного советника Дмитрия Осиповича Баранова, тайного советника Павла Ивановича Сумарокова и действительного тайного советника Ивана Матвеевича Муравьева-Апостола, отца трех братьев-декабристов — Матвея, Сергея и Ипполита.

О возможной поддержке заговорщиков после победы восстания Барановым и Муравьевым-Апостолом говорил на следствии Николай Бестужев, чьи сведения всегда отличались точностью.

Либеральные настроения Муравьева-Апостола старшего известны. Две другие фигуры нуждаются в изучении. Здесь можно только напомнить, что Сумароков, племянник знаменитого Александра Сумарокова, и сам был литератором, в частности автором драмы "Марфа Посадница". Выбор в качестве сюжета судьбы героини республиканского Новгорода, вдохновлявшей борьбу против московского деспотизма, многозначителен.

Кроме Трубецкого, вести переговоры на этом уровне мог только Пущин, чей отец Иван Петрович Пущин был сенатором.

И здесь надо возвратиться к записке Пущина, кругу его деятельности и его сепаратному сотрудничеству с Трубецким.

Пущин и Трубецкой были ветеранами тайных обществ, последовательно прошедшими Союз спасения, Союз благоденствия и Северное тайное общество, У них были все основания полностью полагаться друг на друга.

На первом допросе в Зимнем дворце Трубецкой показал: "Тайное общество, которое хотело составить в России конституционную монархию, существовало некогда и потом разрушено. Остались некоторые рассеянные члены. Некоторые из поименованных Пущиным мне известны, других я не знаю". Отчего возник здесь Пущин, которого еще не допрашивали и который, соответственно, никого поименовать не мог?

Дело в том, что Трубецкому показания Рылеева выданы были за показания Пущина. Почему?