Кодекс страсти - Марта Шредер

– Борден, послушай. Не я послужила причиной раздора между вами. Я никогда не говорила Лиз о…

Кэролайн оборвала себя на полуслове, припомнив разговор на вечеринке по случаю Рождества. Вольно или невольно, но она в тот вечер дала Лиз совет. Борден прав: она вмешалась в их взаимоотношения, хотя это вовсе не ее дело.

– Замечательно. Ты невиновна. Ты – само совершенство, образец для подражания, идеал домохозяйки средних лет. Давай, расклеивай по стенам свой портрет! Из-за какого-то пустяка отшила мужа и теперь ищешь, кто бы мог заменить его на этом чертовом поприще. Ты – вечная угроза, Кэролайн! – Борден вскочил и перегнулся через стол. – Я хочу заполучить свою жену обратно! Скажи ей, что была неправа. Заруби это себе на носу, Кэролайн, или…

Воцарилась гулкая тишина.

– Или? – негромко спросила Кэролайн.

– Ты уволена.

Его голос эхом разнесся по комнате: уволена, уволена, уволена.

Кэролайн почувствовала, что ее лицо застыло.

– Я не в силах сохранить твой брак, Борден. Я его не разрушала. Это сделал ты. И будь я на твоем месте, я бы сделала все возможное, чтобы вернуть жену. Вот мой тебе совет. И если после этого ты не хочешь, чтобы я здесь работала, я уйду сегодня же после обеда.

Руки у нее тряслись, и она засунула их в карманы своей серой юбки.

– Нет, я не хочу, чтобы ты уходила, – произнес Борден низким, мрачным голосом. – Я просто хочу, чтобы ты поговорила с Лиз.

– Но что ей сказать?

– Только то, что есть на самом деле. Попробуй надавить на ее чувства.

– На чувства?

– Да. Ты знаешь. Скажи ей, что так нельзя. Расскажи, что сама не покупаешь новых нарядов и что вынуждена была отказаться от клуба.

– Откуда ты про это узнал?

Голос Кэролайн опустился до шепота. Опять о ее жизни знает весь город. Господи, сможет ли она хоть когда-нибудь исчезнуть из поля зрения? Неужели отныне каждый ее шаг будет вызывать шушуканье и слухи?

В голове у нее промелькнула мысль о Дэниеле, о том, какие разговоры вызвала бы огласка их взаимоотношений. Она вздрогнула. «Слышали про Кэролайн Фолкнер? У нее шуры-муры с одним из ее профессоров. Я всегда говорила, что она пошла в юридическую школу только для того, чтобы отхватить себе мужика. И что самое интересное: он моложе ее! Ох уж эта Кэролайн Фолкнер! Ей палец в рот не клади».

– Об этом все знают, девочка моя. Да и у меня глаза есть. От меня не укрылось, что на вечеринку ты явилась в старом голубом платье.

Кэролайн не хотела обсуждать свой гардероб. Она сказала лишь:

– Ума не приложу, что я могу сделать, Борден. Я не хочу оказаться между вами как меж двух огней. Вы сами должны поговорить друг с другом, без моей помощи.

– Пожалуйста, Кэролайн. Я в отчаянии.

– Так скажи это Лиз, а не мне.

Он тяжело вздохнул и выпрямился:

– Хорошо, Кэролайн. Вижу, бесполезно убеждать тебя, что это именно ты во всем виновата.

Кэролайн открыла рот, чтобы ответить, но он не дал ей и слова вымолвить.

– Нет-нет, я не хочу, чтобы ты уходила из «Ченнинг и Мак-Кракен». И ты это знаешь. – Он махнул рукой. – Спасибо за бутерброд. Счастливого Рождества, Кэролайн.

– Счастливого Рождества, Борден.

Кэролайн постаралась, чтобы это прозвучало искренне.

До конца дня их разговор в комнате для совещаний не шел у нее из головы. Даже отправляясь в зимних сумерках домой, она прокручивала его снова и снова.

Казалось нелепым, что ее короткий диалог с Лиз Ченнинг мог иметь столь далеко идущие последствия, как на то намекал Борден. Может быть, притворство, лежащее в основе любого брака, заявило о себе спустя столько лет? Может быть, Лиз захотела заниматься чем-нибудь более волнующим, чем гладить простыни? Может быть, поведение Бордена переполнило ее чашу терпения?

«А может быть, это совсем не твое дело!» – сказала она себе.

Праздновать Рождество вне большого каменного дома, который на протяжении многих лет был ее семейным очагом, было немножко грустно и немножко страшно. Отмечать праздник вместе с семьей Дэниела было еще страшнее, но Кэролайн решила не отступать и, по крайней мере, попытаться. Бен же согласился без колебаний.

– Что ж, поехали. Со скуки, должно быть, не помрем. Да и взглянуть на этого парня в домашней обстановке было бы любопытно, – вот все, что он сказал.

Поначалу у Кэролайн возникла тайная мысль: «Хорошо, что Тессы здесь нет». Дочь приняла бы ее план в штыки. Для Тессы, полагала она, празднование Рождества с Фрателли было бы еще одним свидетельством разобщенности Фолкнеров, разобщенности, вина за которую целиком лежит на Кэролайн.

– Эй, Бен, я пришла.

Ей ответила тишина, включив на кухне свет, Кэролайн увидела на столе записку.

«Пошел навестить бабулю, – было написано характерным, с наклоном влево, почерком Бена. – Вероятно, она не отпустит меня, пока не накормит. Если я не появлюсь, встретимся в церкви на службе».

Кэролайн вздохнула. Не от сожаления, что Бена нет. Это было очень благоразумно с его стороны – пойти к Мейде. Кэролайн было жаль лишь, что отныне они с Мейдой уже не смогут поддерживать нормальные отношения. Одной трещинкой больше в стене, которая продержалась так долго.

Она криво усмехнулась. Сожалеть не о чем. Надо набраться мужества и возвести новые стены.

В день Рождества Кэролайн проснулась поздно. Пока она спешно одевалась, в окно весело светило яркое солнце. Бен был уже на кухне и разбивал яйца.

– Слава Богу, что ты встала. Размешать-то я эту штуку могу, а вот поджарить, как ты, нет. – Он уступил ей свое место. – Пока ты готовишь, пойду просмотрю газету. Булочки я сунул в духовку, чтобы были теплыми.

Голос Бена затих, и Кэролайн услышала, как хлопнула дверь.

После завтрака Бен неловко улыбнулся:

– Ну и как мы теперь будем действовать? Откроем подарки здесь или возьмем их к Флиннам? Ведь фамилия сестры Дэниела – Флинн, правильно?

– Угу. – Кэролайн кивнула с набитым булочкой ртом. – Да, Флинн. Я думала, мы откроем наши подарки тут, до того, как отправимся к ним. У меня припасен маленький хозяйственный подарок для Джози… э… миссис Флинн.

Воспитательница хороших манер ей бы явно не помешала. Но как можно по-другому называть сестру мужчины, с которым спишь?

«Да полно, так ли это?» – спросила себя Кэролайн. Ведь это неверно. Дэниел для нее гораздо больше, чем партнер по занятиям сексом. Рассуждать так, подумала она, значит, испортить всю прелесть их взаимоотношений.

– Мам, ау. – Бен махал рукой у нее перед глазами, и она виновато стряхнула с себя оцепенение. – Когда отправляемся?

– Около полудня. Так что пошли в гостиную распаковывать подарки?

– Чтобы вручить мой, не нужно никуда ходить, пожал плечами Бен. – Я не знаю, во что этот подарок упаковывать. Можешь спокойно стоять, где стоишь.