Рассвет - Вирджиния Эндрюс

– Я этого не сделаю. – Я вытерла слезы кулачками и покачала головой. – Не сделаю, – прошептала я.

Бабушка не обратила внимания на мои слова.

– После того как ты наденешь пластинку с именем, – повторила она сквозь зубы, – ты вернешься к своим обязанностям. – Она внимательно оглядела меня. – Посмотрим, – от ее голоса мои колени задрожали. – Все в отеле узнают, что ты отказалась подчиняться. Никто не будет разговаривать или дружить с тобой, пока ты не подчинишься. Ты избавишь себя и остальных от больших хлопот, Евгения, – она протянула мне табличку. Я покачала головой.

– Мой отец не позволит вам сделать это.

– Твой отец, – сказала она с такой силой, что мои глаза расширились. – Это еще одна проблема, за которую ты упорно цепляешься. Ты уже знаешь, какие ужасные вещи совершил Орман Лонгчэмп, и ты все равно хочешь поддерживать с ним связь.

Я подняла глаза. Она откинулась назад и, открыв ящик стола, вытащила письмо, которое я написала и передала отцу для отправки. Мое сердце подпрыгнуло и ухнуло вниз. Как мой отец мог передать ей это письмо, я же объяснила, насколько оно важно для меня. О, неужели в этом ужасном месте я никому не могу доверять?

– Я запрещаю тебе поддерживать отношения с этим человеком, с этим похитителем детей. – Она перебросила письмо через стол. – Возьми это и отправляйся в свою комнату. И не выходи из нее даже поесть. Когда ты будешь готова стать частью этой семьи, этого отеля и этого большого наследства, возвращайся за своей пластинкой. Я не хочу тебя видеть, пока ты этого не сделаешь. Ты можешь идти. – Она занялась бумагами на столе.

Ноги не подчинялись мне и отказывались двигаться. Я почувствовала себя парализованной в кресле. Ее сила казалась такой внушительной. Как я могу даже надеяться победить ее? Она управляла отелем и семьей как королева, и я, все еще самый низший член семьи, была возвращена в ее королевство, во многих отношениях гораздо большая пленница, чем папа, который сидел в тюрьме.

Я еле встала, ноги дрожали. Я хотела убежать из ее офиса и исчезнуть из отеля, но куда я могла бы пойти? Куда мне идти? Кто примет меня? Я никогда не знала о родственниках мамы и папы в Джорджии, а они, насколько я знала, даже никогда и не слышали ни обо мне, ни о Джимми или Ферн. «Если я просто сбегу, бабушка пошлет за мной полицию, – подумала я. – Или нет, может быть она обрадуется. Все же она будет вынуждена проинформировать полицию, и я буду очень скоро найдена и возвращена».

Любой человек посчитает меня неблагодарной, неумытой дикой замарашкой, которую нужно воспитывать, сломать и превратить в юную леди. Бабушка будет выглядеть как оскорбленная и любящая глава семейства. Никто не захочет иметь со мной дело, пока я ей не подчинюсь и не стану тем, кем она хочет меня видеть.

Я опустила голову. К кому я могу обратиться за помощью?

Никогда прежде мне так не хватало Джимми, чем в этот момент. Я скучала по его прищуренным глазам, когда он задумывался над чем-то. Мне не хватало его твердой улыбки, когда он был уверен, что говорит правильные вещи. Мне не хватало теплоты его темных глаз, когда он смотрел на меня любящим взглядом. Я вспоминала, как он обещал всегда быть рядом, если я буду в нем нуждаться, и как он поклялся всегда защищать меня. Как мне не хватало ощущения безопасности, которое я чувствовала бы, зная, что он рядом и наблюдает за мной.

Я распахнула дверь офиса и, не оглядываясь, вышла. В вестибюле отеля было много гостей. Многие оживленно беседовали. Я видела детей и подростков, стоящих рядом с родителями. Как и все остальные гости, они были прекрасно одеты, счастливы и выглядели богатыми. Все были взволнованы и радостны. Они все вместе наслаждались отдыхом. На мгновение я остановилась, с тоской и завистью глядя на эти счастливые семьи. Почему они такие удачливые? Что они сделали для того, чтобы родиться в этом мире, и почему я оказалась в этом противоречивом урагане: отцы и матери, которые не были настоящими родителями, братья и сестры, которые не были настоящими братьями и сестрами.

И бабушка, которая была настоящим тираном.

С опущенной головой я пересекла вестибюль и направилась в свою комнату, которая отныне превращалась в мою тюрьму. Но я приняла твердое решение. Я лучше умру, чем откажусь от своего имени, даже если оно было ненастоящим. Я подумала, что иногда мы больше нуждаемся в обмане, чем в правде.

Глава 12

Молитвы услышаны

По пути в свою комнату я остановилась у лестницы, которая вела в покои моих родителей. Я все еще ощущала холод из-за предательства моего отца, но подумала, что, по крайней мере, моя мать должна узнать, как бабушка собирается поступить со мной. Помедлив, я бросилась вверх по лестнице и наткнулась на миссис Бостон, которая только что отнесла моей матери ее ужин.

– Она плохо себя чувствует? – спросила я.

– А разве может быть по-другому? – ответил мне ее взгляд.

Когда она ушла, я тихонько постучала в дверь и вошла в спальню моей матери.

– Дон? Как хорошо! – произнесла она, подняв глаза от подноса с едой.

Ужин стоял на кроватном столике, а она, как обычно, сидела, откинувшись на подушки. И как всегда лицо ее было подкрашено, будто она собиралась отбросить покрывала и, сунув ноги в туфельки, отправиться на вечеринку или на танцы. На ней была мягкая шелковая ночная рубашка с воротничком из серебристого кружева. На пальцах и запястьях – кольца и браслеты. В ушах – золотые сережки.

– Ты пришла, чтобы порадовать меня музыкой за ужином? – спросила она, улыбаясь.

У нее было ангельское лицо, глаза выдавали хрупкость ее натуры. Мне захотелось выполнить ее просьбу – поиграть на пианино и уйти, не рассказывая ей обо всех ужасных событиях.

– Я собиралась спуститься и поужинать вместе со всеми, но когда я начала одеваться, у меня вдруг ужасно разболелась голова. Боль немного утихла сейчас, но боюсь, как бы она не вернулась вновь. Подойди сюда, сядь на минутку и поговори со мной пока я ем, – попросила она, указывая на кресло.

Я подтащила кресло поближе к кровати. Она продолжала улыбаться и начала есть, разрезая еду на крошечные кусочки и затем отправляя ее в рот как маленькая птичка. Она закатила глаза как-будто усилие, потребовавшееся для пережевывания пищи, совершенно измучило ее. Затем глубоко вздохнула.

– Разве тебе не хотелось когда-нибудь пропустить еду, заснуть и проснуться сытой? Еда может быть настоящей пыткой, особенно в отеле. Люди обращают так много внимания на то, что они едят. Это превращается для них в самое важное. Ты не замечала?

– Мне придется пропускать еду, – начала я, хватаясь за ниточку. – Но не потому что я этого хочу.