Роковые иллюзии - Олег Царев

Малли просто и ясно высказал Москве свое мнение, что его агент ни психологически, ни физически не подходит для отведенной ему роли в подготовке похищения. Но Малли еще раньше высмеял руководство НКВД за желание следовать такому абсурдному плану. Впоследствии Дейч писал, что со стороны Малли это было грубой ошибкой. Критика в адрес Центра, как правило, подрывала в глазах агента его авторитет. Свое крайнее неодобрение того, что Малли пренебрежительно говорил о руководстве в присутствии Филби, Дейч ясно выразил в отчете о кембриджской группе, написанном им в 1939 году после его возвращения в Москву:

«Был, например, такой случай. «Манн» [Малли] на основании указания из дому должен был поставить перед «Сынком» [Филби] задачу убить Франко. «Манн» считал, что «Сынок» с этим делом все равно не справится, но так как из дому продолжали на этом настаивать, то он все же передал задание «Сынку», но в такой форме, что «Сынок» увидел, что «Манн» сам несерьезно относится к этому делу. Такое поведение, разумеется, подрывает авторитет дома в глазах этих людей, и это тем более, что все они склонны немного к цинизму, который ими получен от своего класса и от всей атмосферы жизни английской интеллигенции. Поэтому они должны постоянно видеть непоколебимое доверие к Центру наших работников, т. к. только таким путем они смогут изжить эту свою черту, унаследованную. от буржуазного класса»[344].

«Случалось, однако, в прошлом, что мы совсем не получали ответа из дома на важные вопросы, поставленные нам на месте нашими источниками, — жаловался Дейч. — Или же дом ставил перед нами в отношении этих людей такие задачи, за которые они даже взяться не могли»[345].

Эти критические слова говорят о том, что и Дейч, и Малли принимали близко к сердцу все происходящее. Из документов, однако, не ясно, их ли доклад убедил Центр отстранить Филби от участия в покушении или же за «Сынка» вступился Орлов, проявив свою власть главного представителя НКВД в Испании. Если даже Филби и не справился со своим первым, сколь бы оно ни было нелегким, испанским заданием, создатели кембриджской агентурной сети видели у него задатки большого будущего. «Дейч сказал, — вспоминал Филби, — что для настоящей работы мне необходимо занять место в солидной газете». Как еще раньше отмечал Орлов, Филби умел хорошо, по-журналистски, писать. Малли пришла в голову мысль посоветовать ему написать статью об Испании для какого-нибудь известного издания. «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе», — рассуждая в духе этого мудрого изречения, Малли не ошибся. «Вскоре я написал статью о фашистской Испании, как очевидец событий тех дней, и показал ее отцу, — писал Филби в своих воспоминаниях. — Отец, прочитав статью, посоветовал послать ее в газету «Тайме», что я и сделал». Через несколько дней, по словам Филби, ему позвонил отец и сказал, что виделся с заместителем редактора «Тайме», который был готов опубликовать статью и даже заплатить за нее 30 фунтов стерлингов. «Мало того, — вспоминал Филби, — редакций настолько понравилась статья, что мне предложили поехать в Испанию в качестве постоянного корреспондента „Тайме"»[346].

В возрасте 25 лет Филби получил такой лакомый кусочек, как место одного из двух корреспондентов «Тайме» в Испании. Он вспоминал, что на следующий день с некоторым трепетом прибыл в заветное здание «Тайме», где Ральф Диккенс, руководитель иностранного отдела, представил его редактору Джефри Доусону как «сына арабиста Филби». Оказавшись в присутствии одной из самых мощных фигур британского истэблишмента того времени, Филби старательно демонстрировал почтительность к Доусону. Доусон предложил ему поработать пару недель в редакции «Тайме», чтобы перед возвращением в Испанию ознакомиться с тонкостями профессиональной этики этой величественной газеты.

Должность корреспондента «Тайме» принесла надбавку в размере 50 фунтов в месяц «на особые расходы при исполнении обязанностей корреспондента при армии генерала Франко»[347]. Это назначение также поразительно приблизило Филби к британской разведслужбе, поскольку было самым обычным делом, когда МИ-6 обращалась к видным британским корреспондентам за информацией. Поэтому, пока Филби проходил краткую стажировку под руководством Диккенса, Малли с энтузиазмом сообщил в Москву, что «Сынок» достиг поставленной цели. Это было незадолго до того, как Малли навсегда уехал из Лондона в начале июня 1937 года[348].

Отъезд Филби из Лондона в Испанию был назначен на 4 июня, но только 4 сентября Дейч в конце концов получил от Центра специальное указание для «Сынка», согласно которому он должен был лично восстановить контакт с Орловым. Организовать это следовало через «легального» резидента НКВД в Париже Георгия Николаевича Косенко, работавшего под псевдонимом «Фин»[349]. Десять дней спустя Филби приехал в Биарриц, роскошный курорт с минеральными водами на побережье Атлантического океана во Франции, чтобы впервые за два года встретиться с Орловым. В кафе гостиницы «Мирамар» они условились, что будут встречаться по крайней мере дважды в месяц в Нарбонне для обмена военной и политической информацией в соответствии с заранее оговоренным распорядком. Этот тихий городок, расположенный чуть севернее испанской границы, был выбран по той причине, что Орлов мог без труда добираться туда с республиканской территории, и Филби тоже не вызывал бы подозрений, прерывая исполнение своих обязанностей на линии фронта. Поезд шел из Байонны, городка, расположенного на северо-западном участке границы с франкистской Испанией, вдоль границы до Нарбонна. Этим поездом часто пользовались журналисты, едущие на фронт и с фронта, чтобы насладиться открывающимся величественным видом на Пиренеи и превосходным вагон-рестораном.

Позднее встречи были перенесены в Париж и другие города Франции. Они использовались «для передачи информации и получения инструкций»[350]. «Во время встреч с Орловым, — вспоминал Филби, — мы часто обсуждали те политические вопросы, которые я затрагивал в своих сообщениях. Он задавал уточняющие вопросы, давал задания, и мы расходились»[351].

В отличие от первой командировки в Испанию, когда Филби посылал закодированную информацию по адресу советского посольства в Париже, система личной связи была значительно безопаснее. «Такие поездки во Францию ни у кого не вызывали подозрений, — писал Филби. — Это практиковалось всеми корреспондентами, поскольку жизнь в Испании напоминала ад. К тому же редакция газеты поощряла такие поездки, т. к. из Парижа по телефону можно было гораздо подробнее обсуждать все вопросы»[352].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});