Роковые иллюзии - Олег Царев

«Моя первоочередная задача заключалась в том, чтобы добывать информацию из первых рук обо всех аспектах фашистской военной деятельности», — утверждал Филби в опубликованной автобиографии. Однако его досье, хранящееся в архивах НКВД, показывает, что на него было возложено более зловещее задание[335]. Цель всех тех рекомендаций, которые ему удалось получить, заключалась, как оказывается, не только в том, чтобы расширить его возможности как свободного журналиста. Цель заключалась в том, чтобы внедрить Филби в окружение Франко, где, как предполагала Москва, он мог бы помочь организовать покушение на него[336]. Из изученных архивных документов неясно, предназначало ли руководство НКВД «Сынку» роль исполнителя акции против Франко или же ему отводилась лишь роль агента, который откроет дверь тем, кто нанесет смертельный удар. Учитывая сравнительную неопытность Филби, более правдоподобным является второй вариант, поскольку исполнителями предположительно должны были стать диверсанты, которых Орлов готовил для республиканцев[337].

Одним из подтверждений существования инспирированного Москвой заговора против Франко является сообщение, отправленное Малли в апреле 1937 года в Москву, в котором говорится, что он лично проинструктировал «Сынка» о необходимости «установить системы охраны прежде всего Франко, а затем уже других вождей». Филби получил указания сообщать об уязвимых точках в обеспечении безопасности Франко и рекомендовать пути получения доступа к нему и его персоналу, он должен был выяснить, какой контроль проходят лица, посещающие его и его штаб-квартиру, его выходы на улицу, распорядок дня, домашние адреса или адреса мест, где Франко и его окружение часто бывают, где они спят, где едят (едят ли в ресторанах) — «словом, все то, что нужно, чтобы действовать». «Кроме этого или после этого» он должен был выяснить «количество прибывающих войск (немцев, итальянцев) и т. д.»[338].

В своих воспоминаниях Филби пишет, что он так жаждал поехать в Испанию, что был готов отбыть туда уже через «две недели», 20 января 1937 г., но, как показывают документы, на самом деле он выехал из Лондона 3 февраля 1937 г. Он вспоминает, как Дейч дал ему адрес в Париже, на который Филби должен был посылать по почте свои разведдонесения. От Дейча он получил деньги, средства тайнописи и шифр[339], который был напечатан на тонкой, но прочной бумаге — ее можно было смять и проглотить, чтобы шифр не нашли. Дело Филби из архивов НКВД показывает также, что у него на случай чрезвычайных обстоятельств был особый канал связи: он должен был передавать разведдонесения через свою жену в Лиссабоне, где он, кстати, получил свою визу в так называемом «агентстве Франко». Литци было приказано выехать в Португалию и поддерживать там связь с советскими курьерами, тогда как ее муж в конце февраля отправился в бастион франкистов в Севилье[340].

Сведения, которые собирали и отправляли во Францию, касались главным образом военного положения, военных планов Франко, вооружений, перемещения войск и включали также политическую информацию. Эти данные в конечном счете попадали в руки Орлова как главного представителя НКВД в Испании, а он передавал их республиканскому правительству.

Никто и не подозревал, что застенчивый, слегка заикающийся молодой английский репортер, надоедающий военному персоналу Франко педантичными вопросами, был советским агентом. Но, как вспоминает Филби, однажды он был на грани разоблачения, когда через пару недель пребывания в Севилье он в один прекрасный день решил отправиться поездом в Кордову, чтобы посмотреть бой быков. Он и не подозревал, что оказался в запретной военной зоне, когда его арестовала и подвергла допросу военная полиция. Ему приказали вывернуть карманы. Только благодаря своей сообразительности — он уронил бумажник на пол — Филби получил возможность достать и проглотить изобличающий его шифр, пока полицейские собирали разлетевшиеся по полу его бумаги.

Но Филби подстерегала и другая, фантастически «запланированная» опасность провала. Возможность разоблачения скрывалась в адресе, который дал ему Дейч для отправки зашифрованных или тайнописных разведывательных сообщений во Францию. Путь этот был, следует отметить, слишком прямолинейным. «Только спустя восемь лет я узнал, к своему ужасу, — вспоминал Филби в 1980 году, — что по этому адресу — ул. Гренель, 79 — в Париже размещалось советское посольство»[341]. Прояви испанские почтовые цензоры бдительность, они могли бы предпринять расследование, которое, несомненно, привело бы к аресту Филби как шпиона. Для военной разведки Франко не составило бы труда установить личность британского репортера и его шпионскую деятельность по испанским почтовым штемпелям тех мест, где шли бои. Примитивный шифр, который он использовал для своих сообщений, отправляемых по почте в Париж, можно было без труда раскрыть и обнаружить подлинное содержание писем, которые он продолжал посылать в течение нескольких недель из всех районов активных боевых действий. Советская разведывательная служба впоследствии признает, что эта вопиющая ошибка поставила их агента под угрозу в самом начале его длинной карьеры. Но судьба улыбалась Филби в отличие от Орлова, которого преследовали неудачи, вынудившие его покинуть резидентуры в Англии и во Франции. Теперь Орлов стал начальником «легальной» резидентуры НКВД в Мадриде, и именно в его руки попадали разведдонесения, устойчивый поток которых возобновился после того, как «Сынок» получил новую шифровальную таблицу.

«В мае 1937 года я возвратился в Лондон, — писал Филби. — Естественно, Дейч был разочарован результатами»[342].

В Дейче как в зеркале отразилось огорчение самого Филби по поводу того, что ему так и не удалось выполнить «главное задание» — собрать информацию о штаб-квартире Франко и подходах к ней. Тем не менее, когда Филби высказал сомнения в своих способностях решить эту задачу, Дейч подбодрил явно расстроенного молодого человека похвалой за все, что он уже сделал. Малли, в свою очередь, сообщил Центру о своем беспокойстве по поводу того, что они требуют от Филби слишком многого. Он изложил эти мысли в сообщении от 24 мая 1937 г.:

«Факт то, что «Зенхен» приехал обратно в очень угнетенном состоянии духа. Ему даже не удалось добраться до интересных объектов. Но я думаю, вернее, чувствую из разговоров с ним, что если бы ему даже удалось пробраться в Саламанку, если бы ему даже удалось добраться до Франко, то, несмотря на его желание, он не в состоянии был бы выполнить то, что от него требовалось. При наличии у него преданности и готовности жертвовать собой у него не хватает для этого физической храбрости и прочих данных»[343].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});