Мой загадочный двойник - Джон Харвуд

Ноги у меня дрожали, как у паралитика, пока я спускалась в лабораторию по шаткой винтовой лестнице, сотрясавшейся при каждом моем шаге. Одежда, деньги, еда, мысленно повторяла я. Страх не убьет тебя, покуда ты ему не поддашься.

Под самой галереей было гораздо темнее, чем в остальном помещении. Вдоль стены здесь стояло несколько диковинных механизмов, частично накрытых пыльными полотнищами парусины: они походили на большие самопрялки, только со стеклянными колесами. В углу за лестницей я увидела письменный стол, заваленный бумагами. В дальнем конце голой стены находилась дверь.

Одежда, деньги, еда. Дверь стенного шкафа на сей раз была закрыта, но, к великому моему облегчению, оказалась незапертой. Я достала оттуда сорочку, жилет и потрепанную твидовую пару, в каких ходят фермеры. Зачем вообще доктору Стрейкеру держать здесь одежду, спрашивается? Сюртук мне широковат в плечах, и рукава у него слишком длинные; штаны тоже длинноваты, но не до нелепости; а толстое твидовое пальто — с намотанным на шею шарфом — поможет скрыть все несуразности. Я обшарила все карманы в поисках денег, но нашла лишь кусок корпии да несколько клочков бумаги.

Шляпа сползала бы мне на уши, если бы не узел волос, который я предусмотрительно заколола по возможности туже и выше. Башмаки доктора мне чересчур велики, это и без примерки понятно, но мои собственные туфли будут не видны под манжетами штанин.

Деньги и еда. Жестяная банка была наполовину заполнена имбирным печеньем, черствым, но вполне съедобным. Я рассовала все печенье по карманам, после чего вернулась к письменному столу, бросила ворох одежды на кресло и обыскала ящики один за другим, однако там хранились только тетради с научными записями, замысловатыми графиками и математическими расчетами. Каждая клеточка моего существа кричала: «Бери одежду и уходи скорее!» Но без денег на дорогу мне придется еще одну ночь провести здесь или спать под открытым небом: не станет ведь женщина в мужском платье проситься на ночлег.

Я лихорадочно осмотрелась вокруг: нет ли здесь чего-нибудь, что можно заложить в ломбард в Лискерде? Но я никогда в жизни не имела дела с ломбардами, а в лаборатории явно нет ничего, кроме инструментов и научных приборов, которые непременно вызовут подозрение.

Взгляд мой остановился на застекленном шкафу с выдвижным ящиком у противоположной стены. Около него стояло инвалидное кресло с круглым отверстием в сиденье, наподобие стульчака; десять дней назад его здесь точно не было. Приблизившись, я увидела на подлокотниках и передних ножках ремни: если их застегнуть, сидящему в нем человеку будет не пошевелиться. Я до боли отчетливо представила буйного пациента, бьющегося в этом кресле, с жутко оскаленными зубами, с искаженным яростью лицом.

На одном подлокотнике висел чудной головной убор: что-то вроде обруча из толстой коричневой кожи, от которого тянулись черные провода. На внутренней его стороне, на расстоянии шести дюймов друг от друга, крепились два блестящих металлических диска размером с полукрону.

Хватай одежду и беги отсюда.

Я выдвинула ящик шкафа.

Там лежали бинты и повязки, несколько аккуратно свернутых кожаных ремней и гуттаперчевых полуколец размером с мою ладонь, открытый футляр с хирургическими инструментами и… тонкая серебряная цепочка, слабо блеснувшая в моих пальцах.

Ключик от бювара.

Внезапно я снова услышала тихое низкое гудение — даже не столько услышала звук, сколько ощутила слабую вибрацию в самых своих костях и даже зубах. Я торопливо надела цепочку на шею и бросилась вон; на бегу схватив с кресла одежду и шляпу, я взлетела по винтовой лестнице на галерею, промчалась по узкому проходу между стеной и грудой мебели и выскочила за дверь. Здесь переодеться или внизу? Лучше уж замерзнуть в придорожной канаве, чем провести еще одну ночь в этих стенах.

Я швырнула одежду и шляпу в лестничный колодец и на нетвердых ногах стала спускаться. Но на последней ступеньке споткнулась, запуталась в подоле платья и упала. От удара головой о каменный пол из глаз у меня полетели искры, и несколько секунд я лежала пластом, пытаясь понять, целы ли у меня кости.

Бежать, нужно бежать. Я с трудом поднялась и проковыляла к окну, чтобы проверить, нет ли кого поблизости. Из-за грязного стекла на меня смотрело мое собственное мутное отражение.

При виде меня оно отшатнулось, раскрыв рот в возгласе изумления или испуга, а потом в глазах у меня потемнело.

Я очнулась оттого, что чьи-то руки расстегивали — нет, застегивали — пуговицы у меня на груди. Надо мной склонялась молодая женщина. В последний раз я видела ее в дверях дядиного дома на Гришем-Ярд, одетой в мое любимое светло-голубое платье. Сейчас она была в сером дорожном платье и плаще, в точности похожих на мои. Ее лицо расплывалось, меняло очертания, и я смутно подумала, что не иначе она мне грезится. Когда женщина поднялась, плащ широко распахнулся, открывая приколотую на грудь брошь в виде стрекозы с рубиновыми глазами, алеющими, как две капли крови.

Люсия.

И в обтянутой перчаткой руке у нее мой бювар.

Я попыталась встать, но на меня волной накатило головокружение. Люсия пробормотала что-то вроде «ты уж извини», повернулась и исчезла за дверью.

Держась за стену, я кое-как поднялась и неверной поступью добрела до двери. Люсия торопливо шагала в сторону разрушенной конюшни; она уже отошла ярдов на десять, теперь мне ее ни за что не догнать. Но даже если вдруг догоню — кто мне поверит? Я душевнобольная пациентка, а она мисс Феррарс, и бювар принадлежит ей, а не мне. И скоро, очень скоро она станет владелицей клиники Треганнон.

Люсия уже приближалась к дальнему углу здания, когда из-за контрфорса внезапно появился доктор Стрейкер, все еще в костюме для верховой езды, и схватил ее за руку. Отпрянув обратно за дверь, я успела увидеть, что он ведет Люсию в моем направлении.

Я наклонилась, чтобы подобрать одежду, но от резкого движения голова у меня закружилась так сильно, что я испугалась, как бы опять не лишиться чувств. Оставив все валяться на полу, я на четвереньках вскарабкалась по ступенькам, шмыгнула в пустое каменное помещение наверху и притаилась у самого входа, с трудом переводя дыхание и прислушиваясь к голосам, гулко разносившимся в лестничном колодце. Доктор Стрейкер говорил своим обычным холодным ироничным тоном, а голос Люсии дрожал и срывался от страха.

— Что, скажите на милость, здесь делает моя одежда?

— Она была у нее.

— Понятно. А где она сама?

— Я не… Убежала, должно быть. Прошу вас, отпустите меня…

— Скорее всего, она где-то здесь. Надо проверить. Только после вас, мисс Феррарс… или мне называть вас мисс Эрден?

Люсия сдавленно ахнула, потом послышались слабые звуки борьбы.

— Вы можете идти сами, или я потащу вас волоком — как вам угодно. И даже не пытайтесь сбежать от меня. Все остальные двери заперты.

В этом помещении с голыми стенами не спрятался бы и воробышек. Мне ничего не оставалось, как броситься во внутреннюю дверь, закрыть которую за собой я не решилась, и пробежать по узкому проходу в галерею. Дневной свет быстро угасал.

Куда теперь? Спуститься в лабораторию? Я кинулась к винтовой лестнице. Но где там спрятаться? Я помчалась дальше по галерее, половицы громко скрипели под ногами. В конце галереи выхода не оказалось: там громоздилась груда мебели. Возвращаться назад поздно. Я протиснулась в единственное доступное мне укрытие — под маленький столик за кучей сваленных стульев — и сжалась там в комок, трясясь всем телом от страха, как затравленный зверь. Если доктор дойдет хотя бы до середины галереи, он непременно меня заметит.

Дощатый пол задрожал. Послышались приглушенные голоса, потом скрежет запираемого замка. Я лишилась последнего шанса на спасение. Шаги приблизились.

— Спускайтесь, будьте любезны. — Хотя говорил доктор Стрейкер негромко, голос его гулко раскатился по всей часовне.

Я ощущала, как трясется под ними шаткая винтовая лестница. Люсия издавала невнятные протестующие звуки или просто всхлипывала. Слышать, ничего не видя, было просто невыносимо. Я выбралась из-под стола, подползла к перилам галереи и осторожно подняла голову, выглядывая из-за них.

Доктор Стрейкер стоял ко мне спиной, одной рукой стискивая локоть Люсии, а в другой сжимая мой бювар. Он положил бювар на верстак и подтащил девушку к инвалидному креслу:

— Прошу вас, присядьте, мисс Эрден. Боюсь, ничего удобнее я не могу вам предложить.

Люсия задергалась, силясь вырваться, но он одним ловким движением усадил ее в кресло и склонился над ее правой рукой, в то время как Люсия бешено отбивалась от него левой. Через несколько секунд он затянул ремень и на другом запястье. Она яростно брыкалась и пыталась укусить своего мучителя, но очень скоро ремни застегнулись у нее на щиколотках, а потом и на локтях. Теперь несчастная могла лишь беспомощно извиваться; доктор Стрейкер отступил на шаг назад и одернул сюртук.