Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет (сборник) - Элис Манро (Мунро)

Была там и другая книга в похожей обложке; ее название я точно не запомнила. Что-то в нем меня заинтересовало. Слово «цветущий» или «благоуханный». Я открыла ее, и первая же фраза мне четко помнится до сих пор.

«Кроме того, юных одалисок гарима обучали тонкому искусству пользования коготками». Что-то в этом роде, во всяком случае.

Я была не вполне уверена, что знаю, кто такие одалиски, но слово «гарим» (почему, кстати, не гарем?) несколько прояснило ситуацию. И тут уж просто пришлось читать дальше: надо же было выяснить, что там их учили делать коготками! Битый час я все читала и читала, а потом выпустила книгу из рук, дав ей упасть на пол. Я испытывала возбуждение, отвращение и отказывалась прочитанному верить. Неужели это и есть то самое, что так волнует и интересует взрослых? Даже рисунок на обложке, изображающий изящное переплетение изгибистых скрученных лоз, казался мне теперь слегка враждебным и растленным. Я подняла книгу, хотела положить на место, но выронила, она открылась, и на форзаце обнаружилась надпись. Стэн и Мариголд Воргилья. Почерк женский. Стэн и Мариголд.

Вспомнилась миссис Воргилья, ее высокий белый лоб и мелкие, тугие, черные с сединой кудряшки. Ее перламутровые серьги и блузки с завязками в виде банта на шее. Ростом она была значительно выше мистера Воргильи, и все думали, что именно поэтому они никуда вместе не ходят. На самом деле потому, что она задыхалась. Она задыхалась и поднимаясь по лестнице, и вешая на веревку белье. А потом стала задыхаться просто оттого, что сидит за столом и играет в скрэббл.

Поначалу отец не позволял нам брать деньги за то, что мы ходим для нее в гастроном или развешиваем постиранное бельишко: он говорил, что помогать надо просто по-соседски.

Бет на это возражала: мол, она тоже сейчас ляжет и будет лежать, ждать, когда придут люди и станут ее забесплатно обслуживать.

Потом мистер Воргилья пришел к нам и договорился, чтобы Красуля у него работала. Той это было на руку, потому что в школе ее оставили на второй год, но проходить все снова по второму разу не хотелось. Наконец Бет сказала, ладно, но с условием, что Красуля не будет нянчиться с больной.

– Если ему жалко денег нанять сиделку, тебя это не должно касаться.

Красуля сказала, что мистер Воргилья каждое утро выкладывает перед женой таблетки, а каждый вечер протирает ее мокрым полотенцем. Он даже пытался стирать ее простыни в ванне, как будто в доме отсутствует такая вещь, как стиральная машина.

Мне вспомнились времена, когда у них на кухне мы играли в скрэббл, приходил мистер Воргилья и, выпив стакан воды, клал руку жене на плечо и вздыхал, словно вернулся наконец из долгого и утомительного путешествия.

– Привет, милая, – говорил он.

Миссис Воргилья, наклонив голову, касалась его руки щекой и губами.

– Привет, милый, – отвечала она.

Потом он устремлял взгляд на нас, на Красулю и на меня, и наше присутствие будто уже и не было ему абсолютно невыносимо.

– И вам, девчонки, привет.

Потом, лежа в темноте на кроватях, мы с Красулей хихикали и передразнивали:

– Спокойной ночи, милая!

– Спокойной ночи, милый!

Все это вспоминая, я жалела, что нам обеим в те времена уже не вернуться.

По утрам, вымывшись в ванной и украдкой сбегав к мусорным бакам, чтобы выкинуть прокладку, я возвращалась на веранду, садилась там на заправленную кровать и ждала, когда мистер Воргилья куда-нибудь уйдет. Каждый день я боялась, что вот сегодня ему идти будет некуда, но каждый день он уходил. И как только за ним закрывалась дверь, Красуля звала меня. Сидела, выставив на стол уже почищенный апельсин, кукурузные хлопья и кофе.

– А вот газета, – сказала она. – Как раз смотрела раздел, где «требуется помощница». Но перво-наперво я хочу что-нибудь сделать с твоими волосами. Надо тебе сзади немного состричь и на бигуди. Ты как, согласна?

Я сказала, ладно. Я еще ела, а Красуля уже ходила около меня кругами, оглядывала, примеривалась. Потом посадила на табурет (при этом я еще пила кофе) и принялась орудовать расческой и ножницами.

– А какую ты хочешь найти работу? – спросила она. – А то я видела объявление. В химчистке. Работать за прилавком. Тебе это как?

Я сказала:

– Что ж, и это можно.

– А ты все еще планируешь стать учительницей?

Я сказала, не знаю. У меня было подозрение, что, на ее взгляд, это очень скучное занятие.

– Думаю, тебе это подошло бы. Ты довольно умная. Да и платят учителям больше. То есть больше, чем таким, как я. И по характеру ты такая независимая.

Но и в киношке работать, сказала она, в общем, тоже неплохо. На эту работу она устроилась примерно за месяц до прошлого Рождества и была просто счастлива, что наконец-то у нее появились собственные деньги, а с ними и возможность купить необходимые для рождественского пирога продукты. По ходу дела она подружилась с мужчиной, который с кузова грузовика продавал елки. Он уступил ей одну за пятьдесят центов, и она сама втащила ее на гору. Увешала ее серпантином из красной и зеленой бумаги – он был дешевый. Наделала украшений из фольги, купила и настоящих – в самый канун Рождества, когда их стали распродавать задешево в аптеке. Напекла печенюшек и развесила их на елке, чтобы было как на картинке из журнала. Это у них в Европе такой обычай.

Хотела позвать гостей, но не знала, кого пригласить. Ну, во-первых, здешние греки, потом есть парочка друзей Стэна… Потом ей пришло в голову пригласить его учеников.

Я все никак не могла привыкнуть к тому, что она называет его «Стэн». Ведь это было не просто напоминанием о ее близости с мистером Воргильей. То есть и это тоже, конечно. Но кроме того, это вызывало ощущение, будто она создала его на пустом месте. Новую личность. Стэна. Как будто вначале не было мистера Воргильи, которого мы обе знали, – не говоря уже о миссис Воргилье.

Ученики Стэна теперь были все взрослые (он и прежде предпочитал иметь дело со взрослыми, а не со школьниками), так что ломать голову, выдумывая игры и развлечения, как это бывает, когда планируется праздник для детей, не пришлось. Вечеринку устроили в воскресенье вечером, поскольку все остальные вечера у них были заняты: Стэн работал в ресторане, а Красуля в кинотеатре.

Греки принесли вино собственного изготовления, а некоторые ученики захватили с собой ликеры, ром и шерри. Другие принесли пластинки, чтобы потанцевать. Они были уверены, что пластинок с такого рода музыкой у Стэна не окажется, и были правы.

Красуля наделала сосисок в тесте и имбирных коврижек, а хозяйка-гречанка принесла свои народные вкусности. Все было хорошо. Вечеринка удалась. Красуля танцевала с китайцем по имени Эндрю, который принес пластинку, от которой она просто млела.

– Повернись посмотри, – сказала она, и я повернула голову, как велено.

Она усмехнулась и говорит:

– Нет-нет, я не тебя имела в виду. Это на той пластинке. Песня такая. Группы «Бёрдз». «Всему (повернись, посмотри), – запела она, – свое время, и время всякой вещи под небом…»

Эндрю был студентом-стоматологом. Но его заветным желанием было исполнить «Лунную сонату» Бетховена. Стэн сказал, что на это ему понадобится довольно много времени. Эндрю был терпелив. Красуле он сказал, что на то, чтобы съездить на Рождество домой на север Онтарио, у него просто нет денег.

– А он разве не из Китая? – удивилась я.

– Нет-нет, он не китайский китаец. Он здешний.

Все-таки в одну детскую игру они сыграли. В музыкальную карусель. К тому моменту все развеселились, расшумелись. Даже Стэн. Когда Красуля пробегала мимо, он схватил ее, усадил к себе на колени и ни за что не хотел отпускать. А потом, когда все ушли, не разрешал ей убирать со стола. Хотел с ней сразу в постель.

– Ты же знаешь, как это у мужиков водится, – сказала Красуля. – Слушай, а у тебя, вообще, мальчик есть?

Я сказала, нет. Один мужчина – последний из нанятых отцом шоферов – постоянно являлся к нам домой с какими-то никому не нужными известиями, и мой отец сказал:

– Он просто ищет случая поболтать с Крисси.

Но я была с ним холодна, и он так и не набрался храбрости куда-нибудь меня пригласить.

– И ты, значит, действительно ничего про это дело еще не знаешь? – удивилась Красуля.

Я говорю:

– Знаю, конечно.

– Хммм-хммм, – сказала она.

За время вечеринки гости съели почти все, за исключением пирога. Он у них как-то не пошел, но Красуля не обиделась. Он был очень сытным, а они, не успев до него добраться, уже наелись сосисок в тесте и всего прочего. Кроме того, пирог толком не созрел: в книге было сказано, что его надо определенное время выдерживать, так что она была только рада, что от него что-то останется. Собиралась, прежде чем Стэн ее утащит, завернуть пирог в пропитанную вином тряпицу и положить на холод. И то ли она выполнила намеченное, то ли только собиралась, но утром видит – на столе пирога нет, и она решила, что сделала как положено. Подумала: как хорошо, пирог убрали.