Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одновременно с этим ухудшилось и положение Михаила в лагере. Вначале он заметил за собою усиленное наблюдение, а вскоре, к большой печали молодежи, его неожиданно, самым экстренным порядком, перевезли в другой город Узбекистана.
Разлука в первые дни скорбью раздирала души как самого Михаила так и его оставшихся друзей. Ташкент остался где-то далеко позади, до него надо было ехать больше двенадцати часов, и друзья, взаимно, решили молиться Богу, чтобы Он устроил жизнь Михаила на новом месте.
По прибытии на новое место, арестанты особенно расположились к нему, так как многие из них были раньше переброшены сюда, и привезли о Михаиле добрую славу; а после того, как он стал заниматься и работать среди них, они вообще полюбили его.
Но с другой стороны, Михаила возненавидел начальник цеха и стал сильно притеснять его. Причина этого ему так и не стала известна. Однако, неожиданно Михаилу открылась возможность частых поездок в Ташкент, в командировки.
И как раз тогда, когда друзья сильно горевали о разлуке с ним, вдруг — он вновь появляется среди них. Очень обрадованы были друзья, увидев в этом, великую и могучую десницу Божию.
Тем не менее, положение Михаила Шпака на новом месте резко и заметно ухудшилось. Начальник искал массу предлогов, чтобы отягчить его положение. При этом он не скупился на самые низкие и гнусные подлости, фальсифицируя работу Михаила, как диверсионную.
Но Господь был оправданием для брата, и ни в одном из обвинений, начальнику не удалось достичь своей цели. Это привело его к еще большей ярости, и он однажды открыто заявил Михаилу, что своей цели достигнет, имея в виду, что брату осталось до освобождения всего несколько месяцев.
Всякими подлогами и ложными уликами начальник добился того, что за подозрение во вредительстве, Михаилу Шпаку нужно было предстать перед открытым общественным товарищеским судом колонии. Михаил почувствовал в этом не менее, как смертельную угрозу. В молитве и посте обратился к Богу, и Господь утешил его во сне, что это злодеяние не осуществится.
Между прочим, сам начальник колонии вел самый гнусный образ жизни. Кроме разврата и абсолютной бездеятельности, он пьянствовал и, прямо на глазах у многих, воровал все, что было мало-мальски ценным в колонии.
За день до разбирательства, к Шпаку подошли некоторые из его воспитанников-преступников и осведомились у него, почему он такой удрученный (и надо отдать должное, Михаил уже, действительно, не рассчитывал на избавление). Услышав о создавшемся положении у их глубокоуважаемого инструктора, которого все они, не скрывая, почитали, и, узнав о подлом намерении начальника, все колонисты решили прийти в клуб и встать на защиту, любимого ими человека.
Пришел назначенный день и час, колонистский зал был полон заключенными. Начальник, увидев такое множество людей, заранее предвкушал итог своего гнусного предприятия. Открыв заседание, он приступил к обвинению Михаила Шпака, предъявив много таких ложных фактов, за которые, по его словам, действительно, человек заслуживал самого сурового приговора.
После окончания выступления, перешли к обсуждению: с мест стали подниматься один за другим колонисты, разоблачая ложные обвинения в адрес Шпака, приводя примеры добросовестного отношения Михаила и, наконец, прямо в глаза начальнику, высказывали о его гнусных, и даже преступных, делах.
Услышав такой поток обвинений, он попытался остановить высказывания, но этого сделать было невозможно. Колонисты высказывали открытое негодование, и атмосфера настолько накалилась, что неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы сам Михаил, поднявшись, не попросил слова.
Через минуту в зале водворилась тишина. Михаил спокойно и последовательно стал разоблачать клеветнические доводы своего обвинителя и, заканчивая речь, полностью раскрыл всю подлую затею начальника. Не успел он сесть на место, как все присутствующие в зале, подняли оглушительный крик, требуя расправы над клеветником. Некоторые, подойдя к нему, заявили во всеуслышание:
— Если только мы увидим, что Шпаку будет угрожать опасность, то всю колонию подожгем и пустим по ветру, — а начальника заверили, что сегодня же "голову снимут с его плеч".
Бледному, как полотно, ему еле удалось выскочить в запасную дверь и скрыться от разбушевавшейся людской стихии.
Михаил опять водворил тишину и объяснил:
— Хлопцы! Я благодарю вас за справедливую поддержку, за вашу такую решительность и смелость, но вы не дело делаете. Я вас прошу немедленно успокоиться, выбросить из головы ваше решение. Ведь вы этим погубите и себя, и меня, а клеветник отделается, может, только выговором да переводом в другое место. Будьте уверены, ход нашего совещания дойдет, завтра же, до высшего начальства, и здесь начнется действительное расследование. Поэтому, спокойно разойдитесь по баракам. Я заверяю вас, что мне ничего не угрожает, а клеветник сейчас ищет, куда ему скрыться.
Так, действительно, и получилось. На следующий день начальник встретился с Михаилом в одном уголке колонии, с совершенно растерянным видом, прося у него извинения за то, что обвинял его, якобы, по непроверенным сведениям. Но остановить дело уже было нельзя. На второй или третий день приехало начальство из управления и подвергли все тщательной проверке. Начальник с поникшей головой ходил по колонии, ожидая своей участи.
Майским утром, Михаил прогуливался по озелененным дорожкам колонии и вдыхал свежий аромат бурно расцветающей природы. Он еще не пришел в себя от радости избавления. Некоторые колонисты, пробегая мимо него, с видом гордого торжества, подбадривали его и радовались сами, что сумели защитить своего друга, так он был им близок.
— Ш-п-а-к! — раздался сильный голос со стороны штаба колонии. — Зайди сюда!
Михаил, озабоченный, зашел в кабинет начальника спецчасти и, услышав приглашение, сел на стул:
— Михаил Терентьевич Шпак, 1911 года рождения! Вам пришло восстановление незаконно отнятых зачетов, более чем за полгода. При учете их, срок лишения свободы у вас истекает сегодняшним днем. Распишитесь за объявление. Идите, собирайте свои вещи, и после обеда получайте полный расчет и документы. Вы освобождаетесь! Поняли?..
Что он ответил ему — он не помнил, не помнил и как вышел из кабинета; и пришел в себя только тогда, когда один из колонистов спросил, зачем его вызывали, не хотят ли они опять угробить его? Но Михаил успокоил его. И через полчаса, не более, вся колония узнала о его освобождении. Здесь он только вспомнил обещание полковника и, войдя в свой уединенный уголок, с благодарственной молитвой, упал на колени пред Господом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Счастье потерянной жизни т. 2 - Николай Храпов - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Мой сын – серийный убийца. История отца Джеффри Дамера - Лайонел Дамер - Биографии и Мемуары / Детектив / Публицистика / Триллер
- Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский - Биографии и Мемуары
- Петр Великий - Мэтью Андерсон - Биографии и Мемуары
- Как «Есть, молиться, любить» вдохновила женщин изменить свою жизнь. Реальные истории от читательниц книги Элизабет Гилберт - Коллектив авторов - Биографии и Мемуары
- Отец и сын. Святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский - Александр Ананичев - Биографии и Мемуары
- Эшелон - Иосиф Шкловский - Биографии и Мемуары
- Царь Соломон - Петр Люкимсон - Биографии и Мемуары
- Очерки Русско-японской войны, 1904 г. Записки: Ноябрь 1916 г. – ноябрь 1920 г. - Петр Николаевич Врангель - Биографии и Мемуары