Пробел в биографии - Анна Викторовна Дашевская

сказали? Тут на конверте и написано: передать в городскую стражу в случае моей смерти! Вскрыть?

– Нет, не надо. Я попробую кое-что организовать и снова свяжусь с вами.

Связалась она буквально через пять минут.

– Мадам Труве, это снова коммандер Редфилд. К вам в ближайшее придёт лейтенант городской стражи из Лютеции, его фамилия Фонтейн. Он предъявит документы и скажет, что от меня. Никому другому конверт этот не отдавайте, хорошо?

Когда через полчаса Кальве, распаренный, словно из бани, вернулся в собственный кабинет, он увидел госпожу Редфилд, задумчиво курящую трубку над пустой перевёрнутой чашкой. Она подняла затуманенный взор.

– Ну что, вы победоносны, капитан?

– На большом скальпеле обнаружена кровь Луизы Камуан, – выдохнул тот. – Вот это уже прямое доказательство.

– Да, вы правы…

– А что план допроса, придумали?

– Ну, в общем, да. Звучит он так: куда кривая вывезет…

* * *

Комната для допросов. Односторонне стекло, сквозь которое её хорошо видно. Правда, смотреть особо не на что: стол и два стула по разные стороны от него. На одном из стульев сидел доктор Нильсен, сидел так расслабленно, словно он в клубе ждал ужина и партии в покер, или на приёме у мэра пил хорошее вино.

– Давно его привели?

– Сорок минут, – голос Дюфло звучал сдавленно.

– И всё время так?

– Ага.

Лавиния кивнула и открыла дверь в допросную.

Нильсен светски улыбнулся и поздоровался:

– Добрый вечер, госпожа Редфилд. Давненько я вас не видел!

– Добрый вечер, господин Нильсен.

– Доктор Нильсен, с вашего позволения.

– Хорошо. Доктор Нильсен.

– Итак, зачем я здесь?

– Для начала я должна задать вопрос: вы не станете возражать, если нашу беседу я запишу?

Мягким движением Лавиния выложила на стол ярко-алый записывающий кристалл. Мгновение Нильсен смотрел на него, и коммандер без труда поняла, о чём он думает: «Кристалл яркого цвета, значит, полностью заряжен. Это шесть-семь часов записи. Неужели у них что-то на меня есть?».

Мужчина облизал губы.

– А если я буду против?

– Ну, тогда я посажу вон в том углу стенографиста, и он будет записывать разговор такими, знаете, неудобочитаемыми значками.

– В штате городской стражи Жансона нет стенографиста.

– Найду, – заверила его Лавиния. – Конечно, это займёт какое-то время, но ведь мы с вами никуда не спешим?

– Ну, хорошо, записывайте на кристалл.

– Благодарю. Сейчас я его активирую, и вам придётся повторить это согласие, а также назвать своё полное имя, возраст и место рождения, гражданство.

– Это-то зачем? – поднял брови доктор.

Лавиния пожала плечами.

– Так положено. Протокол.

– Ну хорошо, давайте уже начнём!

Она нажала на кристалл. Дождалась, пока тот вспыхнет очень ярко и вновь утихнет, и положила его перед доктором.

– Прошу вас.

– Я, Свенгорд Нильсен, доктор медицины, даю своё согласие на то, чтобы моя беседа с коммандером Лавинией Редфилд записывалась на амулет-кристалл.

Лавиния кивнула.

– Свенгорд Нильсен, вам будет предъявлено обвинение по статье тридцать второй уголовного уложения королевства Галлия. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе, если и когда вы того пожелаете. Вам понятны ваши права?

– Да, понятны. От помощи адвоката отказываюсь. Я родился в Мальмё…

Он говорил, с чёткостью и размеренностью автомата выдавая анкетные данные. Госпожа Редфилд смотрела на него и ещё раз взвешивала, что у неё есть. «Сейчас Нильсен немного растерян. Он не ждал задержания, это раз. Два – когда его привезли, он явно рассчитывал, что допрашивать будет Кальве. Старый приятель, пуд соли и всякое такое. Кальве бульдог, конечно, вцепится – не оторвёшь, но и бульдогу можно запорошить глаза. Меня на другой стороне стола он не ожидал. Он напряжён и взвешивает каждое слово… Но если дать ему опомниться, он может упереться, и тогда мы пойдём в суд с не слишком выигрышной позицией…»

Наконец Нильсен договорил и взглянул на Лавинию.

– Благодарю вас, доктор Нильсен. Для начала расскажите, пожалуйста, о ваших взаимоотношениях с Луизой Камуан.

Тот пожал плечами.

– Да никаких, собственно говоря, взаимоотношений не было, просто поверхностное знакомство. Она даже пациенткой моей не являлась, поскольку жила постоянно в Арле.

– Поверхностное? – Лавиния открыла папку и переложила верхний листок влево; на долю секунды Нильсен задержал на документе взгляд и тут же отвёл его. – В таком случае объясните, пожалуйста, почему в вашем доме обнаружено большое количество её отпечатков пальцев?

– Послушайте, я живу в Жансоне, и именно в этом доме, много лет. Вполне возможно, что мадам Камуан и заходила к мне когда-то, я уже не упомню.

– Когда-то?

– Ну, не знаю – три года назад, пять лет…

– И отпечатки пальцев столько лет держатся, их никто не стёр с кухонного стола или откуда-то ещё?

– Я холостяк, госпожа коммандер, – с достоинством сказал Нильсен. – И уборка – не моя стихия.

– То есть, этот факт вы объяснить не можете?

– Нет.

– Хорошо. Предположим, мадам Камуан была вашей гостьей пять лет назад, или даже три года, бродила по дому, чтобы посмотреть, как вы живёте, и хваталась буквально за всё. Но в таком случае как в вашей ванной комнате оказалась её зубная щётка?

– Её? – поинтересовался Нильсен иронически.

– Точно её, – твёрдо сказала Лавиния. – Доказано.

Он пожал плечами.

«Как бы к концу допроса у вас плечи не заболели…» – усмехнулась госпожа Редфилд мысленно, и переложила новый листок бумаги справа налево.

– И ещё один предмет из вашего дома: в платяном шкафу за вашими рубашками был обнаружен женский шёлковый халат, принадлежавший мадам Камуан. То же объяснение, пять лет назад она случайно была у вас в гостях?

– О, Великая Матерь! – Нильсен выразительно вздохнул. – Ну, хорошо, я признаю: у нас был короткий роман, и несколько раз Луиза оставалась у меня ночевать. Вряд ли её видел кто-то из соседей, поскольку с правой стороны хозяева давно не живут в Жансоне, а сосед слева – старый пьяница, который не интересуется ничем, кроме нового бочонка вина.

– Почему же вы скрывали? – хлопнула глазами Лавиния. – Красивая женщина, эффектный мужчина, оба свободны – почему нет?

– Она не хотела это афишировать.

– Хорошо, пойдём дальше, – новая страница справа налево. – Когда, говорите, вы расстались?

– Года два назад.

– И встречались только в вашем доме в Жансоне?

– Да.

– Тогда как вы объясните многочисленные отпечатки уже ваших пальцев в апартаментах, которые мадам Камуан арендовала в Лютеции, в шестом округе… – взгляд на страничку слева и лёгкая улыбка на губах. – Вот, год и семь месяцев назад!

– Э-э-э…

Вот тут Нильсен замолчал, и замолчал надолго. Лавиния не торопила его: просматривала документы в папке, изредка поднимала взгляд на допрашиваемого.