Последняя охота - Эльмира Нетесова

— Заметано! А лечиться когда начнем?

— Федя завтра едет в поселок?

— Ну да!

— Значит, завтра! — рассмеялась Анна.

Влас долгими часами мог смотреть на дорогу, уводившую в поселок. Там воля… Как сбежать туда? Вспоминалась железная дорога, которую прокладывали зэки. Влас и там мечтал о свободе, думал, как слинять. Но не везло. Вокруг лишь горы и пропасти, через них ни перескочить, ни перелететь.

Лишь сам Меченый всегда помнил, почему заскочил в тот поезд, мчавшийся на полном ходу, не знавший об опасности, поджидавшей за крутым поворотом. В окне первого вагона он увидел девушку. Равной ей не встречал нигде. Она, словно сотканная из легких облаков, задумчиво смотрела в окно, и Власу так захотелось познакомиться, поговорить, узнать поближе. И он очертя голову кинулся за поездом, нагнал, взлетел на крышу, бегом через вагоны к машинисту — и… поезд остановился в десятках метров от неминуемой гибели.

Машинист затормозил слишком резко. Люди удивленно выглядывали из вагонов. Кое-кто получил шишки и ссадины. Машиниста ругали во все голоса. Никто не ожидал здесь остановку. Когда глянули вперед, то онемели. Все стало понятным.

Влас вовсе не ждал благодарностей и уж тем более не считал себя героем. Он заскочил в первый вагон. Из всех людей искал ее одну и увидел. Как она была хороша!

— Здравствуй! Как зовут тебя?

— Лилия. — Взялись щеки румянцем.

Влас обалдел от восторга и восхищения:

— Ты — настоящая белая лилия, лучшая из всех цветов на земле! Какое это счастье, что ты есть среди нас, мой ангел! Моя любовь!

Девушка смотрела на него удивленно:

— Кто вы? Откуда взялись?

— Я — простой путейщик! — указал на окно.

— Из заключенных? — испуганно сжалась она.

— Да! Но все кончается. И над моей головой засветит солнце, не случайно же увидел тебя.

— Нет-нет! Я боюсь таких…

— Кого, глупышка моя? Я — такой, как все вы. Ничуть не хуже и не дурнее!

— А почему мы стоим, не знаете?

— Чтобы нам с тобой встретиться! Там впереди обвал. Дальше ехать нельзя: надо расчищать и ремонтировать пути.

— Это надолго?

— Не знаю, но рядом с тобой я согласен на все.

Вокруг суетились люди. Они и не замечали этих двоих,

не слушали их разговор. И только один человек, войдя в вагон и увидев Власа, крикнул громко:

— Эй, мужик! Как тебя звать?

— Зачем тебе?

— Еще спрашиваешь? Мы все жизнью тебе обязаны. Что было б теперь, если б не успел? Подумать страшно! — подошел совсем близко, протянул руку: — Спасибо, друг!

— А как вас зовут? — спросила Лилия.

— Влас!

— Редкое имя. Теперь так не называют.

— У меня мало времени, цветок мой! Дай свой адрес, я напишу тебе.

Девушка вырвала из блокнота листок, написала несколько строчек, отдала. Влас поцеловал листок, руку девушки и выскочил из вагона. Он увидел, что охрана тревожится, ищет его.

Больше они не виделись. Тот листок бумаги с адресом Меченый хранил до самого выхода из зоны. Его вскоре отпустили на волю за проявленное мужество и спасение людей. Он решил забрать у Шкворня свою долю и уйти в откол, отыскать Лилию. Но мечта не сбылась, и Лилия появлялась лишь в снах. Теперь уж редко, но когда Меченому становилось совсем не по себе, он мысленно разговаривал с ней: то просил приехать сюда, на Сахалин, уговаривал стать его женой, обещал быть послушным и заботливым, то вдруг спорил с ней — и все смотрел на небо, искал облако, похожее на нее.

Шли годы. Ее адрес он помнил даже во сне. Все хотел написать, но рука не поднималась. «Ну о чем? Что схлопотал еще срок? Вот и тяну ходку на Сахалине. Приезжай. Но зачем, к чему я ей? Она — ангел, а я — сущий черт! Что общего между нами? Просить ее подождать меня? Но ведь невозможно ждать до бесконечности. Что хорошего смогу предложить ей? Самого себя? Да я против нее — уродливый шут. Не стоит ее тревожить и отнимать время. Пусть мой ангел живет спокойно», — убеждал себя Влас, а через месяц-другой снова тянулся к перу, но опять отговаривал себя.

О ней одной не рассказывал никому. Хранил в душе единственной искрой, своей звездой в ночи. Ради нее старался выжить. Сколько нежных слов обращал к ней? Много раз клялся, что такое с ним впервые. И никогда не жаловался, как тяжко ему без нее.

Влас понимал всю нелепость случившегося. Осознавал, что, может, уже никогда не увидит Лилю. Он не хотел верить в мрачные предположения и радовался, что сегодня она еще есть у него. С Лилей не позволял себе грубых шуток, он слишком ревностно любил ее.

— Влас! Глуши керосинку! Ты что? Заснул тут? Глянь в окно! Уже утро. Моя Нина уже все переделала. Много раз» тебя благодарила! А когда за окном рассвело, меня к тебе послала. Иди домой. Выспись как человек! Спасибо тебе!

Да не забывай, что скоро Новый год! Подготовь двигун к празднику. Мы всю ночь спать не будем и тебе не дадим!

— Ладно, меня этим не испугаешь! — заглушил двигатель и, прибрав в дизельной, завернул в цех.

Влас долго ждал лечения, о котором бабы говорили, а потом и перестал надеяться на него. Никаких лекарств ему не давали, ни о чем не говорили и не спрашивали. Власу даже обидно было. Однажды пошел по воду на реку и увидел Федора, возвращающегося из поселка. Поспешил забрать у него продукты и увидел, как тот достал из-под тулупа толстого рыжего щенка.

— А это кому? — умилился Влас.

— Лекарство твое! Иль не знаешь? Уже седьмой. С него перелом начнется, на поправку пойдешь. В поселке для тебя выкармливают. Особая порода. В сторожа не годятся: трусливы и тупы. Зато от чахотки — первое средство. Иль не заметил, что кашляешь реже. Да и кровь с горла не летит лохмотьями, как раньше. А все щенки! Ишь, какие гладкие да красивые! Лечись. Всего полтора месяца осталось. Другие медвежьим жиром лечатся, а тебе он не пошел. Вот и сыскали другое средство, каторжное. Оно многих спасло. И тебе поможет.

Власу сначала не по себе стало, понял, что за мясо кладет ему Полина в еду, на чьем жире жарит картошку и рыбу, но понемногу сам себя убедил, уговорил и свыкся.

— Власка! Быстро ешь и живо с Мишкой и Дамиром в тайгу! Елки надо срубить к празднику. Пора уже! Наши мужики за продуктами в поселок поедут, Нина Ивановна с Лидой — за деньгами. Получку выдадут. Мы покуда в цехе! — тарахтела Полина, ставя перед Власом тарелки, миски. В бытовке вмиг запахло домашней едой.

Влас ел торопливо. Он успел приметить Дамира и Смирнова. Они уже готовились в тайгу. Обутые в валенки, с топорами за поясами, условники терпеливо ждали Власа. Оба были уверены, что елки они выберут быстро и самое позднее к обеду будут дома.

Влас, поев, подошел к женщинам. Те, как всегда, чистили садки. Закладывали корм малькам.

— Ну, как наша банда? Пахан еще не просится в кабак? Чувихи не махаются из-за хахалей? Глянь, Анька! Вон та прямо по мурлу хвостом въехала пахану! Верняк, кент! Так ее! Вмажь по вирзохе! Вовсе оборзела! — восторгался человек игрой мальков. — Галка где? — спросил Полину.

— Ей вот-вот рожать! Нина Ивановна не велела приходить в цех, чтоб не случилось чего-нибудь.

— А где рожать станет?

— Б больницу повезут. В роддом.

— Понятно. Значит, семь елок нужно? Эй, Анна, а кто мне обещал на Новый год?!

— Чего? — выпрямилась баба.

— Как это чего? Любовь и ласку! Иль опять как в прошлый выходной?

— А что в прошлый? — спросил Федор из-за спины.

— Тоже ни хрена не обломилось, — признался Влас и вышел из цеха.

…Условники решили не обходить сопку по распадку, а, поднявшись на нее, выбрать елки на густой макушке и тут же вернуться. Они пошли напролом. Впереди — Дамир, как самый легкий, следом — Михаил, последним шел Влас.

Стукач, едва подступил к сопке, сразу по плечи провалился в снег.

— Там и оставайся! Лопату снега на тебя скину, и сиди тут, отморозок, пока крапива под задницей зацветет! — рявкнул Влас.

Михаил валенок в снегу оставил, стоял на одной ноге, как цапля.

— Ну, братва лихая, но убогая! Брысь с дороги! — обогнул их Влас и пошел впереди, снимая на пути сугробы.

Меченый шел, раздвигая деревья. С их вершин ему на голову и за шиворот летели комья снега, но Меченый не замечал этого. Сегодня у него было хорошее настроение. Он впервые заметил, что откашливается без крови и боли. Его перестали мучить потливость и температура. Влас поверил в свои силы.

— Эй, вы! Шкелеты! Хиляйте сюда! Вот эти две срублю, и отваливайте с ними! С остальными сам справлюсь! — вогнал топор в смолистый ствол и услышал шипение.

В густых лапах ели что-то сверкнуло. Влас не понял, уставился на дерево с удивлением. Тут и Дамир с Михаилом подоспели.

— Чего не рубишь?

— Тут какая-то блядь канает. Хвост на меня подняла. Зашипела.

— Дай мне топор! — протянул руку Смирнов.

— Без сопливых скользко! — замахнулся Влас и ударил по стволу так, что дерево зашаталось.