От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920 - Дмитрий Ненюков

Сделав все нужные распоряжения, я сейчас же поехал к мостам и застал там красивую боевую картину. На правом берегу Дуная слышалась непрерывная канонада и трещание пулеметов, временами замолкавшее, а временами усиливавшееся. Разрывы шрапнелей белыми барашками бороздили все небо, но главным образом сосредоточивались против местечка Исакчи. Видимо, главный напор шел на наш центр. По обоим мостам шел непрерывный поток беженцев и неисчислимые количества баранов, которых гнали пастухи. О разводе мостов для пропуска скопившихся трех десятков барж нечего было и думать.

По прибытии на место, я немедленно отправился в Исакчи к генералу Симанскому,[257] временно командовавшему войсками в Добрудже. Я застал его на паровой мельнице, где находился штаб корпуса. Генерал был очень озабочен и сказал мне, что более суток он держаться не может, но, чтобы быть вполне уверенным в благополучном отходе, нужно перевести войска на левый берег в эту же ночь. Он да сих пор не получил разрешения на переход через мосты, и это его очень беспокоит. Начальник штаба сообщил мне, что командир говорил по прямому проводу с Верховной ставкой, и разговор носил очень горячий характер. Генерал Гурко,[258] временно исполняющий должность начальника штаба Верховного главнокомандующего, не давал разрешения на очищение Добруджи и требовал, наоборот, перейти здесь в наступление, а у них три дня назад взяли с фронта дивизию для отправки на запад. Пока я был еще у генерала, пришло наконец разрешение отступить, и все сразу повеселели. Генерал пригласил меня обедать, чему я был очень рад, так как с 6 часов утра ничего не ел, и кроме фляжки с коньяком для согревания ничего не имел с собой.

За обедом мы сговорились о порядке отступления. Было решено, что войска начнут переход с началом темноты и сам генерал к этому времени прибудет к мосту на левом берегу и останется там до перехода главной массы войск. Румынский понтонный мост мне было разрешено отправить в Галац еще засветло, так как наши войска успеют вполне пройти и по одному мосту. На мой вопрос, когда можно ожидать подхода к мосту неприятеля, генерал ответил, что это будет зависеть от его доброй воли, но что он мне не советует оставаться на месте с приближением рассвета. Большое счастье было, что у болгар, атакующих нас, не было достаточного количества аэропланов-бомбометателей. Если бы таковые были, то наша переправа не прошла бы так благополучно, посыпаемая сверху неприятельскими бомбами.

После обеда я отправился к своему посту у моста против Исакчи. Поток беженцев и баранов становился уже не столь густым, и я приказал разводить и убирать румынский мост. Вся эта операция заняла не более часа времени, и мост двинулся вверх по Дунаю на буксире у двух пароходов, всегда при нем состоящих. Наш мост, хотя был тоже плавучий, но носил постоянный характер. Все было скреплено большими гвоздями, и на правильную разборку моста и выемку всех якорей понадобилось бы дня два работы с опытными мастеровыми. На основании этих соображений мост был подготовлен к взрыву.

Наши обозы и кухни начали переход по мосту еще засветло, когда канонада была в самом разгаре. С темнотой, впрочем, вся стрельба стихла и слышались только отдельные выстрелы. Артиллерия начала переходить в 9 часов вечера и пехота в 11 часов. Один полк на все время перехода занимал тыловую позицию в пяти верстах от Исакчи, но неприятель нас не тревожил.

Я находился все время переправы на мосту и видел, как были утомлены солдаты. Они еле-еле волочили ноги, и почти все, переходя через мост, крестились, а перейдя, падали и засыпали где попало, несмотря на холодную погоду.

В 1 час ночи явился начальник дивизии и сменил генерала Симанского, который со штабом корпуса на восьми автомобилях поехал в селенье Кадыкиой, назначенное местопребыванием штаба. Все войска окончили переправу в 3 часа ночи.

Я выслал три разъезда по трем дорогам, приказав им не уходить далее трех верст от моста, и приступил к разборке моста, но работа оказалась чрезвычайно трудная: заржавевшие гвозди не выколачивались и якоря нужно было вытягивать, закладывая по двое талей на цепь. Кроме разводной части моста, к рассвету мы успели вынуть всего один якорь и освободить только три понтона, составлявшие одно целое, т. е. мостовое звено. В 6 часов утра, когда рассвет уже начался, послышались выстрелы со стороны Исакчи, и приехал пограничник с запиской, что неприятельская кавалерия движется к мосту. Дальше медлить уже было рискованно.

Если и предположить, что мы могли бы, поставив артиллерию, не пустить неприятеля на мост, но все же работать по его разборке не представлялось возможности, так как неприятельские стрелки, рассыпавшись в кустах, били бы на выбор всех работающих на мосту. На основании этих соображений я приказал взорвать мост. Внутреннее чувство мне также говорило, что мост этот нам больше не понадобится. В 7 часов мост был взорван и отдельными звеньями начал сноситься течением по Дунаю.

Образовался широкий проход, и мы сейчас же начали сплавлять через него скопившиеся выше моста баржи для отправки в Измаил. В Рени я вернулся только к обеду. Сверх моего ожидания, болгары оказались плохими стратегами, и, вероятно, у их начальника не было под рукой немцев. Если бы они сейчас же поставили на командующих высотах правого берега Дуная хотя бы одну полевую батарею и прожектор, то могли бы совершенно прекратить нашу эвакуацию, а они додумались поставить батарею только через три дня, а прожектор не ранее чем через десять дней. За это время мы переправили, сначала днем и ночью, а потом только ночью, свыше пятидесяти барж, кранов, понтонов и всяких других плавучих средств в Измаил и Килию. В Рени и Галаце было оставлено только то, что непосредственно должно было служить для текущих нужд армии.

Также благополучно сошла переправа и в Тульче, но там не обошлось дело без курьеза. Когда капитан 1-го ранга Медведев явился в Тульчу со своими плавучими средствами, то начальник гарнизона генерал Казанович[259] был удивлен и сказал, что на фронте все благополучно и ему ничего не известно об отступлении. Медведев не знал, что ему делать, и послал телеграмму мне, а сам стал на якорь против Тульчи в ожидании ответа. Через два часа на пристань прибегает адъютант генерала Казановича и кричит, чтобы баржи скорее подходили, так как наши колонны уже подходят к Тульче и неприятель следует за ними по пятам. В Тульче был страшный переполох, тем не менее войска, т. е. 13-й пехотный полк, благополучно сели в баржи и, никем не беспокоенные, оставили эти берега. Капитан 1-го ранга Медведев спросил генерала Казановича, все ли войска сели и не осталось ли частей на берегу? Генерал ответил отрицательно, и тогда он отвалил, оставив для сбора могущих быть отсталыми один небольшой пароходик, вооруженный пулеметом.