Дьявол просит правду - Жанна Голубицкая

— И как взревновал! — соглашается Фомич.

— Потом у американки было сказано — требуется мужику подкинуть какой-нибудь предмет, чтобы напоминал ему о тебе. Ну типа вещдок, чтобы не расслаблялся. Американка советует фотографию по компьютеру выслать. А откуда у меня компьютер? Да я и отродясь не знала, как по нему можно портрет свой переправить. Я другое придумала. У Фомича на работе, в СМУ ихнем, ежемесячная стенгазета выпускается — городские новости, передовики производства, культурные события, то да се… А газету эту Зойка выпускает, моей соседки дочка, она там у них в профкоме кем-то состоит. Ну я к соседке — с тортиком к чаю, туда-сюда… Договорилась с Зойкой, что она в ближайшей газете мое фото с концерта разместит — в блестящем платье да с микрофоном. И подпишет: «Клавдия Куликова покорила публику своим пением». Это мы вместе с соседкой и с Зойкой за чаем с моим тортом придумали! Так оно и вышло. Мой портрет целый месяц у них в СМУ на проходной красовался вместе со стенгазетой, и Фомич — хошь не хошь — кажное утро мне в глаза смотрел. По мне, лучше вещдока и не придумаешь! Вот ведь как лихо подстроила!

— Подстроила на славу! — признает Фомич.

— Далее американка велела исчезнуть — да так, шобы ни слуху, ни духу! Шоб изменщик проклятый всю свою дурну голову сломал, куды это его брошенка запропастилася? Мужики ж, они такие скоты распоследние! Хоть и бросил, козлище такой, но исподтишка-то все равно бдит — как там бывшая-то, исправно мается али уже утешилась? Ну, я с председателем нашего колхоза поговорила, на ферме две недели за свой счет взяла — и айда к сестре в Саратовскую область! Только меня и видели! Никому ничего не сообщила и адреса не оставила — ни соседям, ни подружкам. Только сына с дочерью предупредила, шоб чего доброго тревогу не подняли да в розыск сгоряча не заявили. Только отцу, говорю, ни-ни! Они и пообещали, им-то чего, сами небось в расстройствах от его поступков таких кобелиных. А я под Саратовом справно отдохнула, порозовела еще на сестриных харчах, а как вернулась, сразу мне сообщают: «Фомич твой тут все две недели сам не свой ходил. Все вздыхал — куда же бывшая жинка сгинула? А, мол, Люська эта его ему как-то возьми да брякни: „Да что она тебе сдалась, Коленька? Нету, и слава богу! На кой она нам!“ А мой как рявкнет на нее, люди сами слышали: „Не лезь не в свое дело, курва! Клавка хоть и бывшая моя, да мать моих детей! И покуда не найдется, я по ней беспокоиться обязан!“. А от меня и впрямь ни слуху, ни духу — ловко так запряталась…»

— Как сквозь землю провалилась! — уточняет Фомич.

— Апосля американочка моя строго-настрого наказала первой мужику не звонить. Но у меня и телефона-то нетути, не на пункт же переговорный мне переться ради ентого гулены! Этот ейный наказ мне проще всего дался. Я тихонечко своими делами занималась, никого не трогала. С фермы — в дом, из дома — на ферму. А вот Фомич мой, напротив, задергался, замельтешил. Раз как-то мелькнул возле нашего доильного павильона, хотя делов никаких у него там быть не могет. Ну мне девки-доярочки тут же доложили — надысь ошивался твой-то, вокруг фермы круги выписывал! Ну, думаю, на подходе ты, голубчик мой! А то поди думал, шо я сама к нему бегать стану, рыдать да упрекать… А вона ничего, перетопталсси!

— Так и не объявилась ни разу, зараза! — восхищается Фомич. — Ни слезинки не выплакала!

— Зато, американка говорит, ежели уж он сам к тебе пришел — не брыкайся да долго не выпендряйся! Значит, пробил твой час! Прощай срамника, принимай взад и дурного прошлого боле не поминай! Тогда все и образумится своим чередом. Так что когда Николаша на пороге-то у меня возник, я только молча объятия раскрыла да навстречу встала…

— Как лист перед травою! — свидетельствует Фомич.

— Но последний наказ американский в голове-то держала! Сказано там у нее, что секс надобно качественный исполнить. Ну, я это так себе поняла, что не след тянуть кота за яйца — накормить миленка да в коечку. Я все и сварганила путем: ужин ему по скорому согрела, борзяночки плеснула да халатец домашний невзначай распахнула… Тут ентот озорник меня и увлек мигом.

— А кака в койке была! — от полноты чувств «озорник» Фомич опрокидывает внеочередную стопку «души борзиночки». И бдительная Клавдия скоренько убирает «душеньку» в холодильник.

— Фомич тяжко вздыхает, но супруге своей не возражает. Только вспоминает:

— Да я к тому дню и сам извелся уж весь! Люська эта хладнокровная да костлявая замучила! Ни тебе котлет как у Клавдии, ни тебе ласки горячей, теплого тела сдобного… Только пойдем туды да сюды, купи то да это… Не, решил — на кой черт мне така молодуха сдалась? Моя Клава мож и не девочка, зато свое дело бабское ох как знает! Крепкая у меня бабенка и сладкая, — игривым голосом добавляет Николаша и ласково хлопает женушку по аппетитному заду.

— Я тебе, проказник! — кокетливо одергивает его Клавдия. — Поди ж не одни, люди смотрют…

Я понимаю, что уже лишняя в этой спасенной семейной идиллии.

— Да, Клавдия Степановна, американке до вас далеко! — искренне говорю я, прощаясь. — Вам самой впору брошюры составлять, как вернуть страсть в супружескую постель!

На обратном пути я запираюсь в купе и реву, как белуга. Бывают же настоящие, подлинные чувства! И где — в Борзе! А у меня — сплошная подделка, один фуфел!

Разбираться в чужих страстях и пытаться построить не свое счастье — это, конечно, смешно. Но только потом, когда это становится историей. А в процессе бывает немного грустно.

* * *

С вокзала еду прямиком в редакцию. Дома-то у меня по-прежнему нет.

— Ну, как прошло строительство счастья в отдельно взятой чумиканской семье? — интересуется главред.

— В Чумикане счастье построено, — бодро докладываю я. — В Борзе перенят положительный опыт.

— Великолепно! Жду письменных отчетов.

Процесс написания «отчетов» оказывается не так уж прост. Некоторое время ломаю голову, как подать читателю чумиканский инцест — уж очень неоднозначная ситуация. Да и тема скользкая. А к тупому копанию в чужом грязном белье скатываться как-то не хочется.

Наконец, решаю дать письмо Нины, как оно есть, а под ним — комментарий специалиста. Звоню своему психдоктору, и он, как всегда, проявляет оперативность. В течение часа я получаю по электронке его вердикт:

«Комментирует врач-сексопатолог Михаил Довлетьяров:

— В данном случае мы имеем дело с инцестом (половая связь между кровными родственниками), известным как Эдипов комплекс, который характеризуется патологическим влечением сына к матери и наоборот. В семье, где рос Алексей, Татьяна взяла на себя роль матери и стала ассоциироваться у „сына“ с источником ласки, заботы и решения всех проблем. Я считаю, что в данной ситуации для молодой семьи разумно хотя бы временно полностью изолироваться от Татьяниной опеки, по возможности даже сменив место жительства. А вот Татьяне я бы посоветовал пройти курс психологической коррекции и нормализовать отношения в первую очередь всвоей семье. Дело в том, что у Алексея влечение формировалось на подсознательном уровне и вполне возможно, что при длительной разлуке с сестрой оно полностью исчезнет. В остальном, как я понял, Алексей является совершенно нормальным человеком. Что касается Татьяны, инициатива такого сближения принадлежала ей в уже сознательном возрасте, да и до сих пор она продолжает попытки использовать младшего брата на правах „собственности“. Это позволяет говорить о наличии у неё неких отклонений, осложнённых неблагоприятной ситуацией в собственной семье. Не исключено, что разлуку с братом тяжелее всего перенесёт именно она. Однако хороший врач способен ей помочь и направить её энергию, в том числе и сексуальную, в русло её собственнойсемьи. Не исключено, что через какое-то время они с братом смогут общаться как нормальные родственники».

От своего имени я добавляю только прикладной вынос «Виды братьев» (текст — в приложении).

Мне кажется, этого достаточно.

Кто я такая, чтобы выступать судьей в чужой жизни?

Чтобы осчастливить читателей прикладными выводами из ситуации, я постоянно мысленно возвращаюсь к родственницам мужа и их беспардонному вмешательству в мою собственную жизнь. Таким образом, ненавистные Рыбы внезапно оказываются моими главными музами.

Я радуюсь: зато все по-настоящему! У всех творческих людей бывают музы. Правда, обычно ими служат тонкие эфемерные и поэтические барышни — музыкантши, актрисы, художницы и поэтессы… А у меня опять все не как у людей. На службе у моего вдохновения состоят дамы не шибко тонкие и не сильно поэтичные, к тому же, в данный момент сочиняющие на меня кляузу. Но все лучше, чем ничего!

Мне вдруг приходит в голову: если Рыбы вдруг заподозрят, что хоть чем-то мне «служат», они немедленно потребуют свою долю. И еще скажут: «А чо такова-то? Думаешь, музой легко быть? Все бы тебе на халяву проехаться!».