Сумеречные миры - Владимир Добряков

— Дочь моя месяц назад спасала из горящего дома двух детей. Детишек-то она спасла, но от жара сама ослепла…

— И ты просишь, чтобы я вернула ей зрение? Веди меня к ней! Сэр Хэнк, достань белые перчатки святого Мога.

Я достаю из сумы длинные белые перчатки из тончайшей кожи. Яла, натягивая их на ходу, идет вслед за хозяином.

Минут через пятнадцать они возвращаются. Яла ведет под руку высокую девушку с длинной и толстой каштановой косой. Коса, чтобы не оттягивать своей тяжестью голову назад, переброшена через плечо на грудь, и конец ее заправлен в карман синего сарафана. Большие синие глаза девушки смотрят испуганно, ступает она неуверенно, как человек, долго не ходивший без посторонней помощи. Девушка робко улыбается. Сзади идет хозяин. Он смотрит на Ялу как на богиню. Мне кажется, он вот-вот упадет на колени и начнет целовать ее мантию. Яла подводит девушку ко мне и представляет:

— Сэр Хэнк, это Рита. Как видишь, у меня получилось!

Я вижу, что и Рита, и ее отец готовы начать целовать нашу с Ялой обувь, и быстро придаю их мыслям другое направление:

— Хозяин, а ведь я заказывал ужин! Где он? Мы с нагилой проделали долгий путь и проголодались.

Хозяин с дочкой бросаются накрывать на стол. Когда ужин, довольно обильный, уже стоит на столе, Яла настаивает на том, чтобы и Рита, и хозяин отужинали с нами:

— В противном случае ни я, ни сэр Хэнк к еде не прикоснемся!

Им пришлось повиноваться.

За столом я обращаю внимание, что Яла все еще в перчатках. Сказываются привычки Лены. Тихо шепчу: «Лен, мы не в Монастыре, перчатки-то сними». Она тихо смеется и медленно стягивает перчатки.

А я снова смотрю на Риту, любуюсь ее высокой статной фигурой, большими синими глазами, неимоверной косой и замечаю:

— Наверное, много хлопот с такими волосами?

Рита вздыхает, давая понять, насколько я прав.

Пытаюсь ее утешить:

— Зато они очень красивые. Наверное, не один жених вздыхает по такой косе?

Эффект получается прямо противоположным. Прекрасные синие глаза вдруг наполняются слезами, девушка встает и покидает зал. Вопросительно смотрю на хозяина:

— Я что-то не то сказал?

— Да нет, сэр, вы все сказали верно. Коса Риты — одна такая на всю округу, ей все завидуют. Но вот жених… Одним словом, не везет им.

— Расскажи.

— Сватался два года назад парень. Хороший человек, да бедный. Но то бы не беда, да на что им жить? Я только-только после пожара отстроился, помочь им было нечем. Вот и пошел он на войну. Думал с добычей вернуться, а сам-то чуть жив остался. Кроме ран, ничего не привез. А у меня — опять пожар… Видите, дом-то совсем новый. Два месяца как отстроился. Опять нет ни гроша, чтобы помочь молодым. И опять Грин нанялся лучником к бухасу Шермонскому. Тот с кем-то воевать собрался. Вернется ли, бог весть. Через месяц они выступают.

Хозяин грустно смотрит на стул, на котором сидела Рита. Смотрю на Ялу, она кивает, и тогда я говорю:

— Пошли к Грину человека, пусть уходит от бухаса. Простому солдату на войне, кроме ран да смерти, искать нечего. Пусть сватается снова. А сам завтра на рассвете поезжай по дороге на столицу. В восьми пранах отсюда, слева от дороги увидишь засыхающую рябину. Копай под ней. Половину того, что найдешь, отдай молодым, остальное возьми себе.

Хозяин слушает меня внимательно, но с явным недоверием.

Яла тихо говорит ему:

— Сделай так, как он говорит. Этого вам надолго хватит. А с твоими пожарами мы поступим так…

Она встает, копается в моей суме, достает кристалл красного цвета и сквозь него внимательно осматривается вокруг:

— Теперь этот дом — с огнем, но в огне не сгорит.

Хозяин уже «готов». Я снова боюсь, что он полезет целовать ей ноги, и пытаюсь его отвлечь. Расспрашиваю его о Мунке и его шайке. Хозяин, узнав, что с ними покончено, оживляется и произносит тост за Золотой Меч.

Едва я осушаю кубок, как слышу голос Ялы:

— Ну и что вы стоите так робко и смотрите на нас? В чем у вас нужда? Подходите, только по одному. Постараюсь вам помочь, чем смогу.

Почти весь зал вокруг нашего стола заполнен народом. Узнав, что на постоялом дворе остановилась нагила Яла, которая этой ночью побывала в Красной Башне у святого Мога, сюда собралось почти все селение.

— А ты, нагила, действительно была у святого Мога? — спрашивает горбатый старик.

Яла хмурится, достает из сумы Золотой Венец и надевает его на голову. Лицо старика проясняется, он к подходит к Яле и что-то шепчет ей на ухо, а затем падает на колени. Яла озадаченно смотрит на него. Подумав минуту-другую, она достает из сумы красные перчатки, натягивает их и, закрыв глаза, начинает гладить старику горб. На наших глазах спина старика распрямляется, и мы видим, что это не старик, а здоровый, крепкий мужчина лет тридцати пяти.

— Чудо! — шепчет хозяин. — Тори был на войне вместе с Грином и вернулся со сломанной спиной. Работать не мог, кормил семью подаянием. И вот… Да будут славны во веки веков святой Мог и нагила Яла!

По толпе проходит восторженный гул. И люди один за другим начинают подходить к Яле. Она трудится не покладая рук: лечит, предсказывает, дает советы, снова лечит, отыскивает потерянное… Я хочу остановить поток просителей, но Яла властным жестом пресекает мою попытку.

— Никто не должен уйти обиженным!

Мне приходится подчиниться. Как-никак она — могущественная нагила, а я — простой рыцарь. Работа Ялы затягивается до полуночи. Она выглядит совершенно измотанной. Хозяин с дочкой отводят нас в комнаты. Я желаю им спокойной ночи и начинаю укладываться.

Не успеваю задремать, как слышится легкий стук в дверь. Беру свечу и подхожу к двери, за ней — тихо. Даже слишком тихо. Возвращаюсь к кровати, обнажаю Меч и открываю дверь. На пороге стоит Яла.

— Время великое! Ты это меня с Мечом в руке встречаешь?

Я ничего толком не могу сказать, а она входит в комнату и закрывает дверь на засов.

— Ух! Еле отделалась от этой Риты! Представляешь, она так хотела за мной поухаживать, что принесла воды и намеревалась разуть меня и помыть мне ноги! Еле-еле вырвалась от нее! Сослалась на то, что мне надо исполнить некоторые запретные для непосвященных глаз обряды. Только мантию снять позволила. Ты что молчишь и так странно смотришь на меня? Ты что, не рад?

— Лена! Ты забыла, ты же — нагила!

— И нам, нагилам, заказана плотская любовь! Но после боя с силами зла мы можем любить того, с кем бились рядом. Или ты забыл, как я обездвижила красавицу Лину и сама чуть не вырубилась при этом?

— Время Великое! Все-то у тебя обосновано. А я думал, что после такой ночки, дня пути и вечера работы у тебя сил хватит только-только до постели добраться.

— Бедненький! Ты так устал и хотел отдохнуть, а я тебе не даю. Но и ты должен меня понять. Эти сутки принесли мне столько волнений, что я никак не смогу заснуть. Правда, есть одно средство. Я смогу заснуть в твоих объятиях.

— Лена, но ты мне сама говорила, что Яла еще девочка!

Эту последнюю мою попытку Лена отшибает играючи:

— Не век же ей девственницей оставаться! Надо же и начинать когда-нибудь. А с кем здесь ей еще начинать, когда рядом такой рыцарь, как сэр Хэнк!

Лена повисает на мне, горячо целует, потом садится на кровать:

— Надеюсь, у этих, — она кивает на левый верхний угол комнаты и расстегивает застежки на плечах туники, — хватит такта прекратить наблюдение.

Туника падает с ее плеч, обнажив до пояса юное девичье тело. Я невольно любуюсь открывшимся мне зрелищем, этим телом, которого еще не касались мужские руки. А Лена освобождается от пояса и встает. Туника падает к ее ногам. Она стоит передо мной нагая, в одних белых сандалиях, и манит рукой.

Глава 31

И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, а солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь. И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих.

Откровение Иоанна Богослова, гл. бет. 12-14.

Утро пришло с пением петуха. Яла спит, безмятежно раскидав по подушке золотые волосы.

Еще вчера в комнате поставили бадейку с водой.

Отливаю половину и умываюсь. Снова смотрю на Ялу.

Жалко будить девочку, но придется.

Беру ее за руку и хочу поцеловать в лоб, но неожиданно для самого себя осторожно целую в теплую девичью грудь. Яла прижимает мою голову к груди и не отпускает, пока я не целую вторую грудь. Улыбаясь, она смотрит на меня, но я неумолим:

— Пора, путь до Синего Леса неблизкий, а нам еще надо заехать к Иле и уговорить ее.

— Хорошо, встаю. Только поцелуй меня еще…

Я удовлетворяю ее просьбу. Яла вздыхает, встает и шлепает босыми ногами к бадье с водой. А я смотрю на нее, сидя на кровати: ну ребенок еще, и только! И надо же, этой девочке предстоят скоро такие великие дела! А дальше? Ведь она теперь — носительница благодати святого Мога. Какая тяжесть падает на эти худенькие девичьи плечи. Ладно, проход мы закроем, точнее, закроет не она, а Лена. А дальше-то Лена ей помогать не будет!