Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Лиля, подожди.
– Да оставьте вы меня в покое! – Она уже кричала. – Я уже сказала, я вас не люблю и замуж за вас не пойду!
– А кого любишь? – Истратов вновь схватил ее за локоть и взглянул прямо в глаза. И вдруг страшная догадка поразила его. Как он мог не догадаться сразу! А ведь ему намекали, до него доходили слухи… Но ему почему-то казалось, что это настолько невозможно, что он не придавал сплетням никакого значения.
– Залман, оставь меня, прошу, – сказала она изменившимся тоном.
– Все равно ты будешь моей, – процедил он.
– Никогда этого не будет! – Лилия снова закричала. Что он о себе возомнил? Нацепил погоны, бряцает своим оружием, кичится своими наградами – и думает, что ее может так же легко завоевать! – Никогда, слышишь!
– Посмотрим. Я умею ждать.
– Не дождешься!
– Время покажет. Поверь мне, ты еще прибежишь ко мне сама. И это случится намного раньше, чем ты думаешь.
Истратов был прав. Долго ждать не пришлось. В 1926 году ОГПУ, как теперь называли зловещую организацию, начало преследовать оппозиционеров – зиновьевцев, троцкистов. Оппозиционеры не только были исключены из партии; они были высланы в удаленные города страны, арестованы и приговорены к длительному заключению. К 1927 году троцкистов оставалось в стране несколько тысяч. Показательные суды были проведены во всех уголках страны, виновные были разоблачены и наказаны.
Зимой 1928 года Лев Давыдович Троцкий вместе с женой и сыном Львом был сослан в Алма-Ату – так теперь называли старый город Верный. В Алма-Ате им выделили меблированные комнаты в гостинице «Джетысу». Ссылку бывший нарком по военным делам, основатель Красной Армии, принял достойно.
Грязненькая деревня, кишащая малярийными комарами, засиженная мухами и заплеванная бездомными, которых оказалось множество после перенесенных страной потрясений, – такой предстала перед ним Алма-Ата. В городе не было света, водопровода, газа и канализации. И хотя власти попытались сделать все возможное, чтобы высокие гости ни в чем не нуждались, Троцкий вынужден был работать при свете керосиновой лампы, мочиться в горшок и умываться из ковша с водой, принесенной сыном или вездесущим агентом ЧК с соседней водокачки.
Главным добытчиком семьи стал сын Лева. Он ежедневно выходил на разведку. Ознакомился с городом, выяснил, где находятся центральные почта и телеграф; тут же наладил связь с молоденькой почтальоншей, которая по блату первым делом приносила почту к ссыльным, а потом уже шла по остальным адресам. Лева нашел аптеку, гастроном и старьевщика, который снабжал опального вождя остро заточенными карандашами, отменными перьями, чернилами и свечами.
Истратов как начальник ГПУ обязан был постоянно принимать участие в жизни ссыльной семьи. Когда он впервые шел на встречу с Троцким на улицу Гоголя, испытывал благоговейный страх. Человек этот, представлявшийся ему величайшим (после Ленина, разумеется) существом на свете, кумиром, достойным всяческого подражания, предстал перед ним седым больным стариком с усталым взглядом. Истратов вошел в кабинет тихо, стараясь не нарушить рабочего процесса, предварительно предупредив ссыльных о своем приходе через одного из своих соглядатаев, вечно пасущихся около них. Троцкий сидел за столом и что-то напряженно писал. Он даже не удостоил его взглядом, лишь фыркнул под нос что-то наподобие приветствия. На нем были домашний халат и домашние же туфли, и у Истратова мелькнула мысль о том, что именно в этих туфлях застали его коллеги из московского ГПУ, когда пришли выселять. По инстанции ходили слухи, будто бы агентам пришлось одевать Троцкого почти насильно в тот момент, когда отправляли его в дорогу; он сидел недвижно, всем видом своим показывая презрение к новой власти. Агенты сами натянули ему на ноги сапоги, накинули шубу на спину, а на голову нахлобучили шапку; затем подняли по-прежнему бездействующего оппозиционера на руки и понесли по лестнице вниз, к автомобилю. Сын его в это время звонил в соседские квартиры и кричал: «Смотрите, товарищи, Троцкого несут на руках!»
Истратов был поражен. Не того Троцкого ожидал он увидеть! Отправляясь к нему на встречу, он заготовил целую речь. В ней он должен был сказать, что понимает – товарищ Троцкий ошибся, оступился, встал на неверный путь. Но он, Истратов, как верный ленинец, как продолжатель идей Маркса и преданный последователь большевистской революции по мере своих скромных сил готов помочь вернуться Льву Давыдовичу на правильную дорогу, вновь доказать свою любовь к советскому народу и стать полноправным членом социалистического общества. Вместо всего этого из горла вырвалось что-то невразумительное. Троцкий даже не пошевелился в ответ, проскрежетал что-то сквозь зубы и вернулся к своей работе. Во всем облике его чувствовалось глубочайшее презрение. Тогда Истратов сказал другое:
– Ваша дочь умерла. Нина. От скоротечной чахотки. Мне жаль.
Впервые Троцкий смерил его взглядом. Он знал, что зять его, Нинин муж, был арестован незадолго до высылки, а дочь подвергалась бесконечным обыскам, угрозам и давлению со стороны его политических противников. Знал, что у нее слабое здоровье и лишь преданность отцу заставляет ее продолжать борьбу, впрочем, уже проигранную.
– Почему мне только сегодня об этом сообщили? – спросил он раздраженно. – Это ж больше трех недель прошло! Безобразие!..
– Мне очень жаль, – повторил Истратов.
– Да плевать мне на вас и ваши сожаления! – заорал Троцкий, вскакивая с кресла. – Из-за вас, из-за вашей поганой компании предателей и заговорщиков я вынужден здесь, в этой дыре, просиживать штаны вместо того, чтобы заниматься работой! Убирайтесь отсюда! Вы – мелкий, бесчестный человек! Как, впрочем, и вся ваша братия!
Истратов вышел. Его немало удивила реакция Троцкого на известие. «Вот что значит настоящий революционер, – с уважением подумал начальник ВЧК, – даже смерть дочери его не берет. Никаких чувств, никаких эмоций, ничего лишнего. Лишь долг. Перед страной, перед партией».
И еще он подумал, что ему никогда не стать таким, настоящим. В его сердце еще живут чувства, от которых никак не удается
- Гусиные лапки - Александр Найденов - Русская классическая проза
- За закрытыми дверями - Майя Гельфанд - Русская классическая проза
- Лицо Смерти - Блейк Пирс - Детектив / Русская классическая проза
- Прекрасная царевна и счастливый карла - Николай Карамзин - Русская классическая проза
- Гоголь за 30 минут - Илья Мельников - Русская классическая проза
- Толстой за 30 минут - Илья Мельников - Русская классическая проза
- Кащеиха, или Как Лида искала счастье - Алевтина Корчик - Русская классическая проза
- Завтра в тот же час - Эмма Страуб - Русская классическая проза
- Грешник - Сьерра Симоне - Прочие любовные романы / Русская классическая проза
- Наш тесный мир и его игры - Андрей Михайлович Гильманов - Прочие приключения / Периодические издания / Русская классическая проза