Время дикой орхидеи - Фосселер Николь

Хорошее впечатление на него произвел малайский торговец, предложивший ему корабельную партию черепахового панциря. Образцы, которые он показал, были превосходного качества, оправдывающего непривычно высокую цену, поскольку и выгоду обещали принести несравнимо бо́льшую. Его должно было насторожить то, что торговец явился к нему напрямую, а не через тауке. Не смутила его и стыдливо затребованная плата наличными вперед; в Сингапуре повсеместно научились на кризисе, пережитом два года назад. Пол ухватился за эту сделку и за очень большие деньги купил всю партию. Которая при поставке оказалась дешевыми отходами от черепашьих панцирей. Ничего не стоящими.

Грубый промах, пусть и родившийся из нужды, которого не могло бы случиться с ним даже в то время, когда он был начинающим. А тем более в то время, когда фирма и без того боролась за выживание и семья жила только с того, что Гордон Финдли, умея обходиться немногим, скопил за десятилетия и что таяло пугающе быстро.

Вчера Георгина передала ему почти все свои драгоценности – и те, которые покупал ей он, и те, что ей достались от матери.

Не то чтобы это для меня ничего не значило, – тихо сказала она с почти пугающим спокойствием в своих синих глазах. – Но если я этим смогу помочь фирме… Только отцу ничего не говори, – добавила она с легкой улыбкой.

Благородный жест, это Пол осознавал, и жест, глубоко его пристыдивший.

Финдли, Буассело и Бигелоу стояли у пропасти. Дом, который он построил для Георгины, он не мог содержать. Его брак был хрупким и ломким как яичная скорлупа. Все его мечты прийти к чему-то в Сингапуре затянуло песком, как устье реки Сингапур.

Выщелоченным и усталым чувствовал он себя от жизни в тропиках, для которой был создан так же мало, как и для такой женщины, как Георгина.

Ах Тонг, двигаясь между белым великолепием куста жасмина и живой изгородью, просиял всем своим морщинистым кожистым лицом, когда Джо ринулась к нему, со смехом убегая от Георгины.

– Ах, да у меня гости. И еще какие! Я рад.

– Я пришла тебе помочь! – гордо объявила Джо.

Брови Ах Тонга удивленно поползли вверх.

– Вон оно что! Как это мило с твоей стороны, Путри.

Он нагнулся со своей худощавой высоты и погладил ее по голове, прежде чем указать на срезанные ветки и побеги, рассыпанные в траве:

– Можешь собирать совсем мелкие веточки и бросать их в кучу вон там. Хочешь заняться этим?

Джо энергично кивнула и принялась за работу. Не без того, чтобы у каждой поднятой ветки ощупать листья, оторвать цветок и разглядеть его поближе.

– Только в рот совать не надо, Джо, – мягко напомнила ей Георгина, и Джо послушно выплюнула лепесток.

– Это у меня любимое время в году, – сказал Ах Тонг, блаженно оглядывая сад, не забывая при этом и приветливое небо поблагодарить довольным взглядом. – Сразу после зимних муссонов. Когда все в силе и в соку. Когда все краски благоухают. Когда чувствуешь, как неукротимо сильна природа. Ничто, мисс Георгина, ничто на свете не может с этим сравниться.

Георгина с улыбкой смотрела, как он срезает ветки.

Но и не без тревоги; его обветренное лицо под желтым цветом кожи казалось серым, на лбу и на верхней губе собрались крупные капли пота. Георгина не могла припомнить, чтобы когда-нибудь видела Ах Тонга вспотевшим.

– Принести тебе что-нибудь попить?

– Нет, нет, я только что пил. Спасибо, мисс Георгина.

Георгина задумчиво кусала нижнюю губу. Сколько же лет может быть Ах Тонгу? Он был старше Семпаки, это она знала точно. Приблизительно того же возраста, что и ее отец, полагала она; за прошедшее время его длинная косица заметно посеребрилась.

– Не нанять ли нам помощника для тебя?

– Нет, нет. Все в порядке. – Он ожесточенно дергал ветку и охнул, когда она поддалась и упала на землю. Он улыбнулся: – Не такой уже быстрый, как раньше, конечно. Но природа тоже не знает спешки.

– Ты можешь получить свой пай по выслуге лет, если хочешь. Вместе с Семпакой.

– И что я буду делать целые дни напролет, мисс Георгина? – Его улыбка растянулась еще шире; сбоку не хватало одного из его кривых зубов. – И целый божий день терпеть возле себя Семпаку… Нет, мисс Георгина, за что вы мне желаете такое? Разве что я стану старым-престарым, с размягчением мозгов. Или оглохну.

Он подмигнул ей и засмеялся так, что запрыгал кадык, Георгина тоже не смогла сдержать смеха.

Нежные отношения, которые Семпака проявляла к Дункану и Дэвиду, распространились в свое время на Георгину. А вот с Джо она обходилась так же неласково, а то и грубо, как когда-то с Георгиной, к которой теперь опять охладела; может быть, Семпака просто больше любит мальчиков.

Ах Тонг опустил ножницы, в черных его глазах появился задумчивый блеск.

– Помнишь, мисс Георгина? Как ты здесь в саду всегда играла? Вся в своем мире…

Георгина кивнула; ее взгляд невольно скользнул в сторону темных очертаний лесочка.

– Иногда, – прошептала она, – иногда я думаю, что так никогда и не нашла обратной дороги из этого мира.

Ах Тонг пристально вгляделся в нее.

– Знаешь, мисс Георгина… Долгий путь покажет, какова выносливость твоего коня. Долгое время покажет, каково сердце твоих друзей.

Георгина вопросительно на него посмотрела, но и Ах Тонг, казалось, был удивлен, как будто и сам не знал, откуда у него взялись эти слова. Он с улыбкой покачал головой, вытер лицо рукавом и заново приставил ножницы к ветке. Вздрогнул и зажмурился. Снова поднял руку и опять опустил ее, покачнулся. Серость его кожи приобрела известковый оттенок.

Георгина подхватила его под руку, осторожно взяла ножницы из его пальцев и бросила их в траву.

– Присядь и отдохни, хорошо?

– Н… нет… – неуверенно проговорил он.

– Нет да, Ах Тонг. Так надо. – Она осторожно усадила его поближе к живой изгороди, чтобы он мог на нее опереться. – Посиди немного, потом продолжишь.

– Н… немного. Да.

Георгина не стала долго раздумывать. Они были далеко от дома и были скрыты кустами. Скорее всего ее криков никто бы не услышал из-за шума волн, а она не хотела оставлять здесь ни Ах Тонга одного, ни Джо подле него; а в доме были люди, которые присмотрят за ней.

Девочка стояла застыв, с широко раскрытыми глазами, пальцы еще растопырены после того, как ветка от страха выпала у нее из рук.

Георгина говорила с ней неторопливо и ласково, чтобы не напугать еще больше.

– Джо, беги сейчас в дом. Как можно быстрее. И громко позови папу и дедушку. Ах Тонгу нужно помочь. Давай же…

Джо пустилась бежать, Георгина слышала, как ее тоненький голосок на удивление сильно разносился по саду.

– Сейчас прибегут, потерпи, – прошептала она и пожала худую руку Ах Тонга, которая странно безжизненно лежала в ее ладони.

Рукавом кебайи она вытерла пот с лица Ах Тонга и поймала ниточку слюны, стекавшей из его исказившегося рта.

Другая его ладонь легла на ее руку, пугающе слабая и холодная.

– Айю, – прерывисто пролепетал он. Половинка его рта приподнялась в улыбке, и слезы скопились в уголке глаза. – Ах. Айю.

Приближался тяжелый топот. Кто-то бежал к ним. Пол, запыхавшись, выскочил из-за куста жасмина, но не дал себе времени остановиться, а лишь бросил лихорадочный взгляд на Ах Тонга и тут же снова метнулся назад:

– Я за доктором Литлом!

Подобрав подол саронга, бежала Семпака, ее коричневые, жилистые ноги молотили по земле, каждый выдох был всхлипом. Она бросилась к Ах Тонгу и упала рядом с ним на колени.

Взяв его лицо в ладони, она окатила его потоком незнакомых слов, которые в своих коротких взлетающих и ниспадающих звуках казались одновременно и отчаянными, и ласковыми; Георгина и не знала, что между собой они говорили по-китайски. То, как они смотрели друг другу в глаза, удерживая взглядом один другого и одновременно отпуская, заставило Георгину впервые догадаться, какая сильная была между ними любовь. Горло ее сжалось.