Союз будет жить - Виктор Сергеевич Мишин

а теперь и здесь, всегда ездил и езжу с одной рукой на руле. И рука эта – левая. Ну вот не знаю почему, когда кладу обе на руль, они почему-то быстро устают. Так уж привык, что ли? Правая всегда лежит на подлокотнике… Конечно, в новой машине я обязательно его спроектировал, ведь удобно же! Так вот, правая лежит и просто отдыхает, я ее подключаю лишь при опасных маневрах. Левая же моя рабочая рука при управлении автомобилем. Сейчас, пока полностью не восстановился, приходится большую часть времени использовать непривычную правую, и это немного нервирует.

Отъехав буквально на несколько километров от Ростова, вдруг совершенно случайно увидел слева на обочине тёмное пятно. Снег валит приличный, а тут что-то тёмное… Не раздумывая долго, остановился и, поглядев в зеркала, убедившись, что никого на дороге больше нет, стал сдавать назад. Проехав метров двести задом, наконец увидел то, что привлекло моё внимание. Лось, собака злая…

– И кто же тебя тут положил? – спросил я вслух, вылезая на холод. Сразу бросилось в глаза, что снег на туше лежит совсем тонким слоем, значит, ещё не остыл, недавно сбили. Но вот кто? Грузовик?

Разглядывая дорогу, она была довольно сильно заметна, переметы слева-направо длинные, ветер сильный, все же увидел следы. Колея узкая, сто процентов легковушка, и след идёт к обочине. Вернулся к машине и поискал на заднем сиденье купленный чешский фонарик на батарейках. Проверил – работает. Надел куртку и вновь пошёл по следу, а через минуту нашёл то, что искал. Нашёл и испугался.

Когда-то, совсем ещё недавно, может, всего пару часов назад, эта груда железа была машиной. Даже, кажется, я узнаю «двадцатьчетверку». Точно, серая «Волга», морды почти нет, даже крыша разворочена, а внутри…

– Твою мать, – тихо выматерился я. – Эй, есть кто живой? – не придумав ничего лучше, крикнул я, пытаясь при тусклом свете фонарика разглядеть хоть что-нибудь. Ответом мне был едва слышный стон. – Господи…

Я не знал за что хвататься. Вижу останки водителя, его зажало между моторным щитом и сиденьем, сто процентов труп, кажется, там даже головы нет… Меня моментально вырвало, картина очень жесткая, но не смотреть нельзя, мне нужно как-то добраться до того, кто ещё вроде как живой на заднем сиденье. Сграбастал ладонью снег и отправил в рот, а то там помойка после рефлекса. Задняя дверь вроде цела, пытаюсь открыть, нажав кнопку и потянув за ручку. Замок вроде сработал, но дверь не поддаётся, неужели так серьёзно перекосило? Рву изо всех сил и, наконец, сдёргиваю ее с места. Новая картина, открывшаяся передо мной, заставляет действовать с пугающей скоростью. На сиденье женщина, ее ноги придавлены сиденьем водителя и двигаться она не может, но стонала не она, кажется… да, прислонив замерзшие уже пальцы к ее шее, пульс есть, хоть и слабый, без сознания. Стонал маленький мальчик, лет пяти, наверное. Его голова и туловище были у женщины на коленях, а ноги где-то между сидений.

– Эх, да как же вас так… – пробубнил я.

В этот момент я как раз светил мальчишке в глаза, хотел пощупать его пульс, они открылись и, хлопнув ресницами, закрылись вновь. А потом мальчик заплакал.

– Братишка, держись родной! – буквально крикнул я и вернулся к водительской двери.

– Чёрт… Да как же вас вытащить-то?! – чувствуя себя беспомощным, я суетился, но ничего не получалось. Как назло, по трассе никто больше не проезжал. Наконец, что-то в голове все же щёлкнуло, и мозги начали работать. Назад, бегом к своему прицепу. Разомкнул замок и поставил прицеп на костыль. Прыгаю за руль и развернувшись на дороге, подгоняю машину задом к кювету. Бегу опять к прицепу, нахожу трос, точнее, простую, но крепкую и длинную верёвку. Привязываю конец к буксировочной петле и прыгаю в овраг к разбитой «Волге». По пояс в снегу, еле-еле переставляя ноги, добираюсь до машины. Верёвки хватило только-только, чтобы привязать к водительской двери прямо за рамку, стекла не было, разбито. Вновь взбираюсь наверх, сажусь за руль и с небольшого разгона просто вырываю дверь из разбитой «Волги». Ставлю машину так, чтобы, если придётся, ещё раз проделать ту же операцию.

Передо мной две трети водителя… Твою же в транспорт, точно нет головы, охренеть. Мне уже хреново становится, блевать нечем, а спазмы подходят. Ладно, когда воевал в Африке или здесь, с бандитами, всякие раны видел, но вот так, в аварии… Запах ещё этот… Запах крови, внутренностей и… смерти. Ужасно действующий на нервы запах. Такой тонкий, въедливый, пронизывающий насквозь через любую одежду, запах смерти.

– Господи, да как же мне это сделать-то?! – растерянность вновь охватила меня целиком. Я не видел выхода из этой ситуации, не трогая труп. Как быть? Его так прижало, что грудная клетка просто надета на рулевое колесо, торпедо намертво прижимает останки к сиденью, а уже само сиденье прижимает задних пассажиров. Их ноги, если точнее.

– Прости, товарищ, но так нужно, я должен вытащить тех, кто пока жив, – буркнул я, привязывая веревку к нижнему креплению сиденья. Получится? Да откуда я знаю! Больше ничего в голову не приходит, только вот это.

Сев в свою машину, обнаруживаю, что здорово испачкался в крови, но уже поздно, весь в ней. Выкрутив руль, пытаюсь изменить траекторию, мне нужно тянуть так, чтобы сиденье прошло вперёд, а не в бок. Иначе я рискую выдрать вместе с сиденьем и ноги женщины, а возможно и мальца.

Рывок… Слабины нет, чувствую, что верёвка натянута, но не идёт. Сдаю назад и пытаюсь снова. Рывок. Надо посмотреть, может, хоть чуть-чуть сдвинул.

Вернулся к разбитой «Волге». Есть! Водительское сиденье немного сдвинулось, но все равно ещё недостаточно, чтобы освободить женщину. Опять за руль, опять тяну и чувствую, буквально телом ощущаю, что что-то изменилось. Вновь прыгаю в овраг, уже ноги не держат, трясутся и болят. Падаю, поднимаюсь, в левой руке сильно простреливает боль. Чёрт, опять бы не сломать…

Останки водителя выпали из машины, сиденье сдвинуто вперёд и влево, фонарик освещает ноги женщины. Даже врачом быть не надо, ясно, что сломаны, целые не могут быть так изогнуты. Суюсь назад, осматриваю салон и теперь вижу ноги мальчика, тут непонятно на вид, вроде все нормально, но кто знает?

– Эй, малец, ты меня слышишь? – пытаюсь позвать мальчугана, и тот, на удивление, открывает глаза.

– Мне холодно…

– Потерпи ещё немного, братишка! – тянусь к нему, прямо через женщину и подсунув руки под спину, медленно вытягиваю его наружу, надеюсь, травм у него все же нет, а то еще хуже сделаю. Теперь бы ещё подняться по откосу, уж больно крутой он здесь, да ещё я своими спусками и подъёмами укатал