Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю - Фердинанд Врангель

Между всеми домашними животными здешнего края во всяком отношении первое место занимает собака, — животное, как будто самой природой предназначенное быть, сотоварищем человека, охранять его, следовать за ним на охоту, могущее, подобно ему, переносить всякий климат, питающееся на островах Южного моря бананами и травами, а на Ледовитом море рыбой и везде приносящее пользу, — приучается здесь к тому, что в других странах вовсе ему несвойственно.

Крайность заставила обитателей севера употреблять собаку — повидимому, в сравнении с другими животными, творение слабое — вместо рабочего скота. Все народы, живущие по берегам Ледовитого моря, от Оби до Берингова пролива, в Гренландии, в Камчатке, запрягают зимой собак в сани, совершают на них дальние путешествия и перевозят значительные тяжести.

Здешние собаки весьма похожи на волка — морда у них длинная, острая, уши острые, стоячие, хвост длинный и мохнатый; у иных шерсть гладкая, у других мохнатая, черная, белая, рыжая, пегая и т. д. Величина их также различна, однакож хорошая нартенная собака должна быть не ниже аршина двух вершков и не короче аршина пяти вершков. Лай их походит более на волчий вой. Круглый год проводят они на открытом воздухе: летом вырывают себе ямы в земле для прохлады или целый день лежат в воде, избавляясь от комаров, а зимой ищут убежища под снегом и, свернувшись в глубоких снеговых ямках, прикрывают морду своим мохнатым хвостом. Каждый хозяин держит у себя, кроме назначенных в упряжку собак, только одного кобеля и одну или двух сук для приплода. Из щенят вскармливают большей частью кобелей, а сук почти всех бросают в воду. Выкармливание и обучение собак для езды составляют главнейшее занятие речного жителя. Щенята, родившиеся зимой, приучаются следующей осенью к упряжке, но не ранее третьего года употребляются в дальние поездки. Самых проворных и смышленых собак впрягают впереди. Скорый и правильныйбег всего цуга, состоящего обыкновенно из 12 собак, а иногда и самая безопасность ездока зависят от проворства и послушания передовых собак. Потому необходимо приучить их слушаться одного слова хозяина и не бросаться на звериный след, что составляет самую трудную часть в обучении собак и очень редко удается. Обыкновенно вся упряжка с визгом бросается на след зверя, и никакая сила, кроме естественного препятствия, не в состоянии удержать ее. В таких обстоятельствах особенно важно иметь хорошую передовую собаку. Несколько раз имели мы случай удивляться искусству и обдуманной, так сказать, хитрости, с какими передовая мало-помалу отвлекала прочих собак от звериного следа или, если ей не удавалось, с лаем бросалась в противоположную сторону, как будто увидя там крупного зверя. В разъездах по обширным тундрам, в темные туманные ночи или сильные мятели, когда путешественник ни зги не видя перед собой, тщетно ищет поварни и находится в ежеминутной опасности замерзнуть или быть занесенным снегом, обученная передовая собака нередко спасает его от гибели. Можно быть уверенным, что среди необозримой, снегом занесенной пустыни собака всегда найдет поварню, в которой хоть однажды бывала, и тогда путешественнику остается только лопаткой (необходимой принадлежностью зимних поездок) отрыть себе вход в найденный таким образом ночлег.

Летом собаки также полезны и обыкновенно употребляются для тяги лодок против течения. Замечательно, как при сей работе, если на дороге встретится какое-нибудь препятствие или переменится бичевник, собаки по одному слову хозяина переплывают на другой берег и становятся снова в порядок. Даже по сухому пути они перетаскивают иногда, за неимением лошадей, лодки (ветки), при птичьей ловле употребляемые. Словом для оседлых жителей здешних стран собаки так же полезны и необходимы, как олени для кочующих. Предлагали запретить речным жителям держать собак на том основании, что большая часть пойманной рыбы (на одну упряжку в 12 собак надобно ежедневно от 50 до 70 сельдей) назначается для их корма и таким образом отнимается у жителей, терпящих голод, но сия мера вместо облегчения туземцев отняла бы у них все средства пропитания. Болезни и мор между собаками в 1821 и 1823 годах достаточно доказали неудобоисполнимость сего предложения, которое потому и было отвергнуто… Вот доказательство их необходимости: в 1821 году сильное поветрие истребило большую часть собак на берегах Индигирки, так что у одного юкагирского семейства из 20 собак осталось только два щенка и те слепые, которые также должны бы погибнуть, если бы хозяйка юрты не решилась вскормить их своей грудью, наравне с собственным ребенком. Таким образом два щенка сделались впоследствии родоначальниками многочисленного поколения. В 1822 году большая часть колымских жителей потеряли от поветрия своих собак и были тем приведены в самое бедственное положение. Они принуждены были таскать на себе дрова, а также собранную в разных местах добычу рыбной ловли. Работа была затруднительна и медленна, так что время, удобное для птичьей и звериной ловли, было пропущено. Всеобщий ужасный голод сделался от того следствием недостатка собак, которых, по краткости лета и недостатку травяного корма, заменить лошадьми невозможно.

Получив понятие о внешней жизни и действиях северного сибиряка, последуем за ним в хижину, куда с конца лета удаляется он отдыхать в кругу семейства от понесенных трудов и по-своему наслаждаться жизнью. Прежде всего стены конопатятся мохом, обмазываются глиной, самый дом до окон обсыпается землей, чувал исправляется и т. д. Обыкновенно в декабре, по окончании всех работ, длинные полярные ночи собирают всех членов семейства вокруг очага, где трескучее пламя заменяет им лучи солнца, надолго скрывшегося за горизонт. Огонь чувала и несколько жирников тускло светятся сквозь ледяные окна, а из труб поднимаются высокие столбы дыма и яркие искры рассыпаются над кровлями. Собаки, свернувшись, ложатся на снегу вокруг домов и только по временам прерывают всеобщую тишину ужасным воем, обыкновенно четыре раза в день, но при лунном свете и чаще. Замечательно, что, несмотря на множество собак в Нижне-Колымске (при нас было их до 400), вой их чрезвычайно разнообразен, так что в стройном, хоть и не слишком гармоническом хоре, можно ясно различить высокие, средние и низкие голоса.

Маленькая дверь, обитая мохнатой шкурой белого медведя или оленя, ведет в горницу. Хозяин дома с сыновьями исправляет сеть из лошадиных волос или приготовляет луки, стрелы и копья. Женщины на лавках и на полу выделывают шкуры зверей, добытых на охоте мужьями, либо оленьими жилами, вместо ниток, шьют и чинят одежду. Над очагом, в железном котле, варится рыба на корм собакам. Далее готовится для семейства скромный обед, состоящий обыкновенно из вареной или зажаренной в рыбьем жире рыбы либо оленины. Как лакомство, подают оладьи из красной икры или пироги, испеченные вместо муки из толченого муксуна и начиненные искрошенными рыбьими брюшками, олениной, толченой макаршей. Приезжего угощают всем, что есть лучшего в доме: сначала является струганина (тонкими пластинками нарезанная рыба, мерзлая, которую едят сырую, прежде нежели она растает), потом юкола, копченые оленьи языки, топленый олений жир, сырой мозг из оленьих костей, замороженное якутское масло, мороженая морошка, словом — все драгоценнейшие лакомства. Стол в переднем углу горницы покрывается вместо скатерти куском сети, а вместо салфеток подаются тонкие стружки дерева, — впрочем, последнее есть уже признак роскоши. Соль является редко, и то разве для гостя, потому что туземцы не только ее не употребляют, но чувствуют к ней даже отвращение. В домах зажиточных жителей Нижне- и Средне-Колымска, тотчас по приезде, угощают гостя чаем с китайским леденцом и с юколой вместо сухарей. Хлеб вообще редко подается. Из муки, которая здесь очень дорога, приготовляют особого рода питье, называемое затуран: муку зажаривают в масле или в рыбьем жире, потом разводят горячей водой и пьют, как чай, в чашках; такое питье, с хорошим маслом приготовленное, очень полезно в путешествии, имеет приятный вкус, а вместе с тем сытно и очень согревает.