Великая судьба - Сономын Удвал

— То, что вы пожаловали сюда, одновременно и радостно, и печально. Безусловно, мне приятно видеть вас здесь: это говорит о том, что крепнет мощь нашего государства. Печальным же мне кажется то обстоятельство, что великий полководец, который водил в бой тысячную армию и сам всегда был впереди под развернутым знаменем, сидит теперь здесь и дает показания мне, низкорожденному. Но мне кажется, мы должны найти общий язык. Старшие и младшие братья могут ссориться и мириться, но все равно это одна семья. У нас, в Пекине, вас уважают как прославленного героя. Забудем все, что было прежде, давайте жить в мире. Не хотите ли выпить чаю? Завтра я велю приготовить для вас чай с молоком. Вы знаете, Максаржав-ван, — продолжал чиновник, слащаво улыбаясь, — я человек из министерства Сийлэнбу. Наш министр просил передать вам привет.

«Так вот оно что!» — подумал Максаржав и сказал:

— Я тоже считаю, что Монголия и Китай могут жить как братья и добрые соседи. Но наша сегодняшняя встреча что-то не похожа на дружескую: я — пленник, вы — поработитель. Пусть в ваших руках сейчас нет оружия, но я-то все равно арестованный. Мы можем говорить о мире и дружбе с вами только в том случае, если вы прекратите вмешиваться в дела нашего государства.

Следователь в упор посмотрел на Максаржава, поняв, что вся его дипломатия оказалась бесполезной, и резко отвернулся. «Неужели они рассчитывали привлечь меня на свою сторону?» — изумился Максаржав.

— Вас, вероятно, потому и назначили вести мое дело, что вы очень умный, образованный человек, — сказал он, насмешливо улыбнувшись.

Следователь, видя, что больше ничего не добьется от арестованного, приказал его увести. Однако на следующий день Максаржава снова вызвали на допрос.

Теперь все было совсем иначе: комната холодная и грязная, никакого чая, никаких папирос. Следователь был в ватной куртке, а Максаржав — в одной топкой рубашке.

— У нас имеются сведения, — сурово сказал чиновник, — что вы связаны с мятежниками. Но имейте в виду: ваша армия безоружна, красные разбиты, так что помощи вам ждать неоткуда. Нас же поддерживает Япония. От вас требуется сейчас только одно: признать свою вину и подать прошение о помиловании генералу Сюю. Вам оставят ваш хошун, вернут печать, титулы и привилегии. Монголы ждут, что вы будете верно служить своему великому государству.

«Хотят моими руками жар загребать? Не выйдет! Этот чиновник думает, я не знаю, чего ждут от меня соотечественники!» — Максаржав сидел по-прежнему неподвижно, не произнося ни слова.

— Напишите: «Я признаю свою вину. Прошу простить мои грехи перед Срединным государством. Обязуюсь верно служить его интересам!»

Чиновник подвинул Максаржаву бумагу и кисточку. Тот не шелохнулся. Следователь знал, что, если ему удастся выполнить задание министра, его ждет повышение по службе. Поэтому, видя упорство Максаржава, он не выдержал и завопил:

— Ты напишешь или нет? Тебе что, жизни своей не жалко?!

Максаржав молча встал. Китаец вызвал охрану, и арестованного снова заперли в камере. Несколько дней узникам не давали есть и не разрешали получать передачи, иногда не давали даже воды.

«Я не вечен. Если они меня все-таки казнят, никто не узнает моих дум: ни враги, ни друзья, ни потомки», — подумал Максаржав и взялся за кисть. «Мы, монголы, — писал он, — впервые создали независимое государство, пробудили свой народ, добились того, к чему стремились много лет. Но некоторые неразумные люди вступили в тайный сговор с китайцами и решили уничтожить монгольское правительство. Не думаете ли вы, что народ смирится с тем, что в нашу страну ввели многочисленное войско генерала Сюя, лишили власти богдо-хана, разоружили армию и упразднили министерства? Ни за что и никогда! Поборы стали невыносимо велики, страдания неизмеримы. И ясно, что революция не утихает, а еще более разгорается! Об этом я и довожу до сведения китайских властей. Даже если мне будут обещаны высокий титул, шелка, парча и девять драгоценностей, я не стану думать иначе».

* * *

После того как Очир-бээс был изгнан Хатан-Батором из Западного края и лишился всех своих титулов, он места себе не находил. Услышав о приходе гаминов, он поспешил явиться в Хурэ и добился снова назначения управляющим края. Затем он подал прошение Сийлэнбу о возвращении ему титула и пообещал за это даже сдать коров и овец, но генерал Сюй дал ему иное задание: привлечь Максаржава на сторону китайцев.

— Генерал, пощадите, — взмолился Очир. — Мы же с Максаржавом давно не в ладах!

— До чего же ты несообразителен! Разве не отнял у тебя Того, слуга Максаржава, казенные деньги и не передал их командующему?

— Да, так было.

— Потребуй эти деньги у Максаржава. Вот тогда он и сдастся!

— Помилуйте, великий полководец! Никто же не поверит, что Максаржав израсходовал казенные деньги. А он потом сживет меня со свету!

— Не все ли равно, поверят в это монголы или нет. Ты напиши заявление о том, что эти деньги были переданы Максаржаву!

— Хорошо, генерал! Я попробую увидеться с ним лично и поговорить.

Когда Очир-бээс, прихватив кое-что из еды и смену белья, пришел в тюрьму на свидание к Максаржаву, тот был растроган: «Вот что значит земляк! Нет, Очир все-таки добрый человек!»

Максаржав роздал принесенные Очиром продукты соседям по камере, и тот шепнул, что хотел бы поговорить с глазу на глаз, и Максаржав отошел с ним в дальний угол.

— Ну, Максаржав, — начал Очир, — наше дело проиграно. Даже сам богдо склонил голову перед китайцами, так что нам некуда деваться. Вы умный человек, подумайте о себе, о своей жене и детях... Ни к чему сопротивляться. Опи убьют вас, и гибель ваша будет совершенно бесполезной! Если этого не скажем вам мы, земляки, то кто же еще? Мои слова — от чистого сердца!

— Ну пет, я уже все решил и не отступлю. А вы идите своим путем. И помогите моим несчастным детям. Больше мне нечего вам сказать...

Очир ушел, понимая, что уговоры бесполезны. Когда он вернулся в свое кочевье и люди стали спрашивать его о Максаржаве, он отвечал:

— У власти есть глаза, а бурхан отличает грехи от добродетелей. Говорят, Максаржав арестован по приказу богдо. Когда я узнал об этом, я, как земляк, отнес ему, конечно, еду и одежду.

— Эх, бедняга, помилуй его бог... — вздыхали старики.

— А меня богдо удостоил своей милости, — продолжал Очнр, — я снова получил титул бээса и вернулся домой с грамотой богдо. Думал я, Максаржав мудрый человек, а он, оказывается, связался с мятежниками. Говорят, богдо на него сильно гневается. А еще говорят, в тюрьме его бьют, ребра сломали, может, уже и скончался... Ом мани падме хум! [«Ом мани падме хум!» — мистическая формула буддизма: «Да будет благословен рожденный из лотоса!»] — прошептал он.

«А Очир-бээс — расторопный человек, — подумали его слушатели. — Повертелся перед гаминами и вернул себе титул».

Все решили, что Максаржав погиб, и старый Балчин известил об этом семью полководца. Ламы монастыря Хайлантай отслужили молебен, и в дом Максаржава потянулись люди, чтобы разделить скорбь с его родными.

* * *

Максаржава перевели в камеру, где сидели Дамдинсурэн и другие арестованные. Когда он вошел, Дамдинсурэн не мог прийти в себя от изумления.

— Максаржав! — вскричал он и хотел было встать, но не смог. Товарищи помогли ему сесть на постели.

— Дамдинсурэн-гуай, друг мой, оба мы в беде! Как ваше здоровье? — спросил Максаржав, поздоровавшись со всеми и усаживаясь подле друга.

Тот только застонал в ответ и положил руку на колено Максаржава.

— Гамины пытали меня со всей изощренностью. Они, наверное, и вас будут истязать и вынуждать идти к ним на службу.

— Да, уже пытались уговорить, а потом стали запугивать. Иногда казалось, лучше умереть...

— Пет, вы еще молоды, вы должны жить. А я, кажется, не перенесу пыток... Вы же непременно должны остаться в живых! Подумайте, как протянуть время, сохранить жизнь. На моих глазах погибли четверо товарищей. Мы теряем прекрасных людей...

— Они хотят уничтожить самых сильных, а остальных сделать рабами.

— Говорят, никого не оставят в живых...

И они стали вспоминать славное прошлое, друзей, совместные походы.

Максаржава еще не раз вызывали на допрос.

— Кто, кроме вас, примкнул к Сухэ-Батору? Где эти люди? — спрашивал следователь, но в ответ каждый раз слышал одно и то же:

— Мы с Сухэ-Батором воевали вместе, он отличный командир! Это я вас должен спросить, где он!

Китайский чиновник хотел применить к нему пытки, но один из нойонов убедил его не делать этого.

— Не надо его трогать. А что, если понадобится поднять монгольское войско? Он будет полезен нам тогда. За Максаржавом монголы пойдут в огонь и в воду. А пока нужно выпустить обращение от имени двух полководцев.