Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.) - Олег Дивов

Чужого не разорвало на куски, он не взорвался и не рассыпался в пыль, как это случалось при стрельбе по кораблям Солнечной. Чужого просто раздавило. В местах попаданий расползлись вмятины, будто чужака стукнули туда огромной кувалдой, и его размякший корпус вдруг неожиданным образом вывернулся наизнанку. Вместо красивой и жуткой в своей чужеродности серебристой загогулины на экране теперь был серый оплавленный комок.

Еще чужого отбросило с курса. Фокс ударил его под небольшим углом, насколько это было возможно при стрельбе почти в упор, и останки противника сейчас медленно проплывали в сотне метров от борта «Тушканчика».

— А небольшой, — сказал Рашен в наступившей тишине. — Примерно как наш дестроер.

Рядом скрежетнуло: Боровский расстегнул маску. Рашен вспомнил, что теперь это можно сделать, и тоже потянулся к замкам на шее.

— Двадцать пять секунд на все про все, — сказал Боровский и хрипло закашлялся.

— Ты живой? — спросил Рашен, усиленно массируя лицо. — Посчитай тогда потери в свободной вахте. Думаю, человек двадцать мы сегодня поломали. Да и в отдыхающей у нас тоже не все по койкам лежат… А из тех, кто лежит, не все пристегиваются.

— Теперь будут, — пообещал Боровский, с трудом выдирая себя из кресла. — Жизнь научит. Слушай, откуда он взялся, а?

— Это нуль-Т, — сказала Ива. — Он возник ниоткуда.

— А может, он просто маскировку выключил, — предположил Фокс, доставая из карманов сигару и зажигалку.

— Нет, Майк, я же все-таки навигатор. Я видела. — Ива посмотрела на монитор диагностики и взялась за свою контактную доску.

— Кенди! — позвал Рашен. — Не надо, милая. Не переворачивай нас обратно… Давай сначала посмотрим, все ли на месте. Не верь диагностике, могло кабели порвать. Отдыхайте пока, ребята.

Толстые щеки Фокса были все в мелких красных точечках: от перегрузки выдавило кровь. У Ивы на скулах медленно вспухали синяки.

— Доктор Эпштейн, — сказал Рашен в микрофон. — Ты цел, док?

— Несмотря на ваши усилия, патрон. Что это было?!

— Экстренное торможение переворотом. А как Линда?

— В порядке.

— Тогда отправь ее по кораблю оказывать неотложную помощь, а сам быстренько ко мне в ходовую. У нас тут, похоже, труп.

— Я думаю, не только у вас, патрон.

— Этот главный. Он тут у меня все захламляет. Не сможешь починить, так хоть унеси. И вот что, возьми у Жан-Поля ребят из дежурной вахты себе в помощь. Они сейчас потери будут считать. Пусть для тебя перетаскивают, кого надо.

— Да, сэр.

Ива отстегнулась, встала и подошла к телу, лежащему на полу неподвижно. Прозрачные «глаза» маски оказались красны от крови, залившей их изнутри. Связист был хороший парень и толковый астронавт. Но он сам накликал беду. На вахте пристегиваться нужно. Если выживет, Рашен с него три шкуры спустит и прогонит вниз. Навсегда.

— Надеюсь, ты не переживаешь, Кенди? — спросил Рашен, играя контактами «доски» и вглядываясь в показания диагностической системы.

— Надеюсь, я не убила никого, о ком буду плакать, — честно сказала Ива. Запнулась и повернулась к адмиралу. На лице ее отразился с трудом сдерживаемый ужас.

— Беги, — сказал Рашен. — Беги, девочка. И она побежала.

* * *

Ива нашла Вернера только через двадцать минут. Эндрю сидел на полу боевой рубки и, что-то злобно рыча себе под нос, ковырялся в большой куче микросхем. Рядом понуро стояли двое техников, один с забинтованной головой, другой с рукой на перевязи. У самого Эндрю на лбу красовалась здоровая ссадина, наспех залитая клеем. И одет он был вместо спецкостюма в легкую рабочую форму.

Ива влетела в рубку с такой скоростью, что Эндрю даже головы повернуть не успел.

— Энди! — крикнула Ива, падая на колени и бросаясь ему на шею. — Живой! Милый! Любимый мой! — она обняла опешившего Вернера так крепко, будто собиралась задушить, и с наслаждением зарыдала.

— Шеф, мы пошли, — сказал техник с забинтованной головой, подхватил с пола инструментальную сумку и, увлекая за собой товарища, выскочил за дверь.

Ива плакала. Эндрю гладил ее по волосам и шептал на ухо ничего не значащие ласковые слова. Экран боевой рубки показывал удаляющегося чужого, вернее — то немногое, что от него осталось.

— Жалость какая, — пробормотал Эндрю, глядя одним глазом на экран. — Даже не сходишь посмотреть, как чужие живут. Интересно, сколько там у них сейчас рентген. И сколько градусов. Ива, солнышко, ты же всех нас спасла. Ну что ты плачешь?

— Это я от радости, — прохлюпала Ива. Эндрю покопался в кармане и достал ей салфетку. — Спасибо… Я так испугалась. Ты же никогда на месте не сидишь, все время ползаешь где-то… Я подумала — а вдруг тебя?..

— Родная… Ты не беспокойся. Когда тяга, я всегда пристегнут. С чем бы ни работал, прямо к этому и пристегнут.

— А лбом ударился все-таки. Покажи.

— Да ничего, просто ссадина. Усилитель треснул, разорвал подкладку. Бывает.

— Тебя не подташнивает? — деловито спросила Ива, утирая слезы. Вид у нее был уже не испуганный, а скорее озабоченный. — Голова не кружится?

— Нет, — соврал Эндрю, глядя на Иву в полном умилении. С ним еще ни одна женщина так заботливо не разговаривала. Если не считать матери, конечно. Но мать, как правило, еще и злилась на ребенка за то, что он причинил себе вред. А Ива просто беспокоилась о его здоровье, совершенно искренне.

— Видишь, меня уже Эпштейн обработал, — еще раз соврал Эндрю, тыча пальцем себе в лоб.

— Я его потом спрошу, — пообещала Ива. — И не надейся, что забуду. Представляю, какой был удар, если ты разбил налобный щиток! Еще могу представить, что осталось от прибора, об который ты бился… — она вдруг улыбнулась. Ей тоже случалось по долгу службы колотиться головой о жесткие предметы. Стоимость некоторых из них у Ивы вычли из жалованья.

— Да я промазал. В стену попал, — в третий раз соврал Эндрю. На самом деле он расколотил лбом бронированное стекло монитора здесь, в боевой рубке. Монитор уже стоял новый, и доказать ничего было нельзя. А по виду микросхем, валявшихся под ногами, трудно было понять, куда именно он въехал коленом. Панель комбайна управления огнем Эндрю тоже успел поменять. Но что творилось сейчас под этой панелью… Если бы Фоксу пришлось стрелять из боевой рубки, а не из ходовой, у него могло бы возникнуть серьезное затруднение, известное на флоте под кодовым названием «облом системы».

Наметки этого «облома» Эндрю заметил в тот самый момент, когда «Тушканчик» напоролся на чужого. Обрадовался, что неисправность обнаружена вовремя и может быть легко устранена. Немного ослабил ремни, чтобы дотянуться до нужного контакта. Тут судно крутануло, и система управления огнем была обломана механически — путем ударения об нее лейтенанта Вернера.

— Чужой пришел на нуль-Т? — спросил Эндрю, переводя разговор в другую плоскость.

— Угу, — кивнула Ива. — И по-моему, это у него слабое место. Я бы успела отскочить. В смысле, земной корабль успел бы. А этот дурак вообще не шевелился. Наверное, он сразу после выхода в обычное пространство двигаться не может. Хорошо, конечно, что он маленький был. Раза в три меньше, чем те, которых видел Файн.

— Ты чудо, — сказал Эндрю. — Ты герой. Можешь крутить на «парадке» дырку под Звезду.

— Не-а. За что? Крест дадут в лучшем случае… Интересно кто. Некому больше давать. Мы сейчас вне закона.

— А Рашен своей властью. У него полный сейф наградных бланков. А когда все наладится, Адмиралтейство утвердит.

— Энди, милый, — сказала Ива очень серьезным тоном. — Очнись. Ничего уже не наладится. Вообще. Никогда.

— Почему? — удивился Эндрю. — Кто это тебе сказал? Паникер Боровский?

— Ты подумай головой. Вот этой умной любимой моей головой… — Ива осторожно поцеловала Эндрю в лоб. Задумчиво облизнула губу. И вдруг схватила Вернера за шиворот и принялась трясти.

— Ой! — воскликнул Эндрю. — Не так резко! Солнышко, за что?

— Тьфу! — Ива сообразила: она делает не совсем то, что положено вытворять с человеком, у которого сотрясение мозга. — Вставай! Если можешь… Погоди, дай помогу. Ну? Руку!

— Да что такое?! — притворно возмутился Эндрю, но руку Ивы все-таки приял. Встал и заметно пошатнулся.

— К Эпштейну! — приказала Ива, обхватывая Эндрю за талию. — Не бегом, но очень быстро. Пошли! Ты чем голову заклеил, врунишка? Ну как тебе не стыдно, а?!

— Интересно, откуда девушка знает вкус силиконового герметика? — спросил Эндрю, осторожно переставляя ноги. У него не только кружилась голова, он еще и хромал. — Что-то я о таких извращениях еще не слышал.

— Я знаю вкус медицинского клея, дурак! — сказала Ива в сердцах.

— А его где лизала? — поинтересовался Эндрю невинным тоном.

— Мордой билась, — объяснила Ива грубо, но по существу. — Зашивать времени не было, плеснули клея, чтобы губа не висела. Я когда очнулась, у меня полный рот этой дряни был.