Ганнибал - Лансель Серж

Гасдрубал, своим быстрым переходом через Альпы добившийся значительного выигрыша во времени, потерял его, задумав осадить Плаценцию. Если б ему удалось взять город, символическое значение этой акции трудно было бы переоценить. Плаценция, ставшая римской колонией в том же 218 году, которым ознаменовалось начало войны, представляла собой крайний форпост Рима в кельтских владениях. Даже Ганнибал, окрыленный победой при Требии, в свое время отказался от попытки взять город осадой, посчитав, что эта задача ему не по плечу. Захвати Гасдрубал Плаценцию, он не только получил бы надежно укрепленный тыл, но и сумел бы произвести впечатление на племена инусбров, обитавшие севернее, и бойев, живших южнее. При том, что ему так или иначе пришлось бы пробираться через их владения, он отлично понимал, что их содействие или, на худой конец, нейтралитет ему не помешают. Возможно также, что брат Ганнибала надеялся отвлечь к Плаценции оба легиона претора Порция Лицина и повторить военный успех, первоначально сопутствовавший брату, одержавшему убедительную победу при Требии. Однако упорное сопротивление города спутало эти планы. И Гасдрубал, решив, что навербовал в свое войско достаточно союзников-галлов, дождался осени, когда легче обеспечить солдат продовольствием, а лошадей — фуражом, снял осаду и двинулся к югу. В отличие от Ганнибала, проделавшего тот же путь весной 217 года, Гасдрубал не пошел через Апеннины, что вывело бы его в Этрурию, а предпочел оставить италийский горный хребет справа от себя и спуститься к Адриатическому побережью через Романью. Одновременно он написал брату письмо, доставку которого поручил «эстафете», состоявшей из четырех галльских и двух нумидийских всадников. Вскоре читатель узнает, какая судьба ожидала и участников эстафеты, и само послание.

Что касается Ганнибала, то и без донесений брата он понимал, что должен идти на север навстречу Гасдрубалу, и чем большую часть пути ему удастся преодолеть, тем будет лучше. Соединение обеих армий и успешные боевые операции в Центральной Италии, в Умбрии или областях, населенных пелигнами, серьезно пошатнули бы устойчивость Рима. Вместе с тем он трезво оценивал риск задуманного предприятия. Оставив без прикрытия на несколько месяцев юг Италии, он мог потерять если и не весь Бруттий, то почти наверняка Локры и Кротон, то есть порты, через которые все еще не терял надежды получить подкрепление из Карфагена и которые обеспечивали ему связь с Македонией. В самом крайнем случае, если б он окончательно убедился, что война бесповоротно проиграна, именно через эти два порта он с уцелевшими остатками армии мог бы вернуться к африканским берегам. По всем этим причинам Ганнибал не торопился сниматься с зимних квартир. Прежде он собрал вместе гарнизоны, рассеянные по разным местам Калабрии, а затем двинулся к Лукании, разбив лагерь неподалеку от Грумента — городка, неизменно хранившего ему верность. Сюда же консул Клавдий Нерон перебросил из Венузии свои легионы, к которым присоединились оба легиона проконсула Фульвия Флакка, отозванные из Бруттия. В общей сложности римское войско насчитывало 40 тысяч пехотинцев и две с половиной тысячи всадников. Даже если согласиться, что Тит Ливий (XXVII, 40, 14) преувеличил эти цифры, нельзя не признать, что римляне располагали силами, значительно превосходящими пунийские. Разыгрался бой, в ходе которого Ганнибал потерял больше воинов, чем его противник, что, впрочем, не помешало ему добраться до Венузии, где состоялось еще одно сражение, снова с печальным для пунийцев исходом. Положение карфагенян становилось критическим. Темной ночью горными тропами, чтобы не столкнуться с врагом, Ганнибал увел своих солдат в Метапонт, гарнизоном которого командовал его племянник Ганнон. Влив наличный состав гарнизона в свое войско, Ганнибал отправил его в Бруттий с заданием привести подкрепление, а сам теми же обходными путями вернулся к Венузии, откуда перебрался в Апулию и стал лагерем в Канузии.

Гонцы Гасдрубала, везущие донесение его брату, за это время успели проскакать насквозь почти весь полуостров. Узнав, что из Венузии Ганнибал пошел на Метапонт, они решили направиться туда же, однако сбились с пути и оказались в Таренте, где их захватили в плен солдаты пропретора Кв. Клавдия Фламина. Послание, которое они везли, попало в руки консулу Клавдию Нерону, и тот узнал, что Гасдрубал предлагал брату встретиться в Умбрии. Нерон переправил письмо в сенат, попутно сообщая, что намерен немедленно перейти к активным действиям — достаточно смелое с его стороны решение, поскольку не в правилах консулов было (proprio motu) собственной волей выходить за пределы своей провинции, толкуемой в данном случае не как географическое понятие, а скорее как театр боевых действий. Он намеревался двинуться побережьем, по восточной границе владений самнитов и Пицена, и выслал впереди войска застрельщиков, которым поручил подготовить места будущих стоянок. С отборным отрядом, состоявшим из тысячи конных и шести тысяч пеших воинов, он выступил в поход, якобы собираясь напасть на один из расположенных неподалеку от Лукании городков, защищаемых пунийским гарнизоном, но на самом деле резко сменил направление и ночью форсированным маршем взял курс на Пицен. Противостоять Ганнибалу он оставил своего помощника Квинта Катия. Понял ли Ганнибал, что за маневр задумал римский консул? Во всяком случае, никаких ответных мер с его стороны не последовало. Впрочем, даже если он и горел желанием организовать преследование консульского отряда, реальными возможностями для этого он не располагал. Вопреки тому, что порой приходится читать у современных историков (G. Picard, 1967, р. 197; J.-P. Brisson, 1973, р. 262), Клавдий Нерон оставил для сдерживания карфагенян вовсе не «маскировочную завесу», а большую часть своего войска — 30 тысяч солдат, с которыми, кроме легата Квинта Катия, вероятно, находился проконсул Фульвий Флакк — один из лучших римских полководцев, недавно прибывший в Канузий (G. de Sanctis, 1917, III, 2, p. 574). К тому же отряд Клавдия Нерона передвигался столь стремительно, используя не только светлое, но и темное время суток, что его преследование теряло всякий смысл. Всего за несколько дней легковооруженный и не отягощенный обозами отряд благополучно добрался до лагеря Ливия Салинатора, разбитого в окрестностях Сены Галльской (ныне Сенигалья). Сюда же успел подвести свое войско и претор Л. Порций Лицин.

Армия Гасдрубала стояла достаточно близко, и Нерон повел себя осторожно. Он не стал разбивать отдельного лагеря, а разместил своих людей в палатках солдат второго консула. Но эта хитрость не удалась. От бдительного взора карфагенских сторожевых постов не укрылось ни необычайное оживление во вражеском лагере, ни вид загнанных коней, утомленных недавней стремительной скачкой. Их внимательный слух уловил, что сигналы боевых рожков теперь раздаются два раза, и это без слов говорило, что оба консула успели объединить свои силы[103]. Встревоженный Гасдрубал решил ближайшей ночью сняться с места и увести своих людей на другой берег Метавра. Мы не знаем и никогда не узнаем, на что рассчитывал брат Ганнибала, затевая это рискованное предприятие, поскольку ни у Тита Ливия, ни у Полибия в сохранившемся фрагменте, повествующем об этом эпизоде (XI, 1–3), не говорится ни слова. Возможно, он надеялся левым берегом реки удалиться на достаточное расстояние, а затем свернуть на Фламиниеву дорогу, дойти до верхней долины Тибра, а оттуда двинуться прямиком на Рим? Однако Клавдий Нерон заранее предвидел подобное развитие событий, поскольку в своем письме сенаторам потребовал переправить два городских легиона в Нарнию — город, занимавший стратегическое положение между областью сабинов и Умбрией (Тит Ливий, XXVII, 43, 8–9). Как бы там ни было, затея Гасдрубала провалилась. Лишившись проводников, которые от него попросту сбежали, карфагенское войско безуспешно блуждало в излучинах Метавра, тщетно разыскивая брод и практически не продвигаясь вперед. Тем временем римляне шли за ними по пятам. Гасдрубалу пришлось принять бой в самых невыгодных условиях, стоя спиной к реке. Главный удар, лично возглавив солдат-испанцев, он обрушил на левый римский фланг, которым командовал Ливий Салинатор. Центр карфагенских боевых порядков заняли воины-лигуры, навербованные во время недавнего перехода через Альпы, впереди которых пустили слонов. Правому римскому флангу под командованием Клавдия Нерона пришлось сдерживать натиск галльских отрядов, прикрытых слева холмом, который мешал римлянам маневрировать. Тогда консул отвел своих солдат назад, обошел с ними центральную часть римских построений и вышел к своему левому флангу, откуда бросился на противника. Этот маневр и решил исход битвы. Поняв, что проиграл, Гасдрубал направил своего коня в самую гущу римских когорт и пал с оружием в руках.