Инквизитор. Книга 13. Божьим промыслом. Принцессы и замки - Борис Вячеславович Конофальский

дворе, — нехотя отвечал ей супруг. — Он торопился.

— Ах, как жаль; он рассказывал мне, что скоро принц будет давать бал и что если мы будем в то время в Вильбурге, то нас непременно пригласят.

— Мы не будем в то время в Вильбурге, — ответил ей Волков. — Ваш родственничек снова нашёл мне дело.

— Ой, что, вы опять едете на войну? — спросила Элеонора Августа и подошла ближе к мужу; и тут её взгляд упал на шкатулку с золотом. Женщина заглянула в неё и сразу позабыла про отправку мужа на очередную войну. Она воскликнула радостно: — Барон привёз вам золото⁈ — и запустила туда пальцы. — Ах, как кстати.

И не успел супруг ей что-то ответить, как баронесса почти бегом кинулась прочь из столовой и уже через минуту вернулась к мужу с кипой бумаг в руках.

— Я же писала вам, что у меня тут в ваше отсутствие были купцы с юга, и один из них торгует мебелью для господских покоев, — она кладёт перед Волковым листы с рисунками мебели и цифрами. — Вот, мы уже и посчитали с ним, что для обустройства замка нам потребуется на первое время закупить мебели на двадцать шесть тысяч талеров; вот смотрите, душа моя, она очень хорошая, ко многим вещам есть рисунок, вот…Вот ещё… Ну разве не мила? Вот ещё стулья какие красивые, поглядите… — женщина смотрит на мужа и подкладывает к нему поближе бумаги с рисунками и расценками.

«Курица словно не слышит меня, или всё равно ей, что я еду на войну, или всё равно ей, что золото — это для дела, кудахчет, дура, кудахчет!».

— Душа моя, — отвечал он вздыхая. — Мне сейчас не до того. Не до стульев мне, не до комодов. Я на войну новую еду скоро.

— Что? — не понимала супруга. Она словно не слышала его. Видно, так магически действовал на неё раскрытый ларец с золотом. — Как же так? Отчего же вам это не интересно, вы же сами уже искали мебель для замка. Но там, в Малене, мебель дурна, а тут хороша, — и она снова показывала ему рисунки. — Вот, взгляните же.

А Волкова отчего-то это всё, эти её листы с рисунками, и эти расчёты и цены, эта её радость и её заинтересованность так разозлили, что он говорит ей едва не сквозь зубы:

— Дорогая моя, эти деньги, — тут он сделал особое ударные, — ваш родственник герцог выдал мне на сбор войска, для новой войны, а вовсе не для покупки мебели, что вы нашли.

— Ах вот как? — у жены сразу поубавилось веселья в голосе.

— Да, так! — весьма холодно говорит генерал и при этом захлопывает крышку ларца со стуком.

— Вы так грубы, дорогой супруг! Так со мною неучтивы… — упрекнула его жена, и в её голосе послышались слёзы. — Разве я того заслуживаю?

«О Господи! Она сейчас зарыдает! Безмозглая курица с вечными требованиями… Её родственник подкидывает мне дел, одно хлеще другого, и отказаться не даёт, выкручивает руки, угрожая отобрать у моего „племянника“ титул и поместья, а у меня забрать моё имение! Имение, которое я создавал годами, создавал кровью и ежедневыми трудами. А эта гусыня приходит и всё время что-то требует от меня. То новый дом, то денег, то учтивости, то чёрта рогатого… И попробуй только сказать ей что-то не так, как она желает… Я неучтив, видите ли!».

И слёзы жены на этот раз лишь ещё больше разозлили его вместо того, чтобы смягчить, но он нашёл в себе силы, чтобы сдержаться.

— Душа моя, найдите себе какое-то занятие, ступайте, сядьте за вышивание или займитесь сыновьями, дайте мне хоть немного времени подумать.

И тут жену прорвало, её как будто ещё сильнее задели его слова, и она зарыдала в голос:

— Г о ните меня? Опять я вам не мила… Мне уже и побыть рядом с вами нельзя! Сами ночевали у непотребной женщины, а явились домой и г о ните меня от себя, как прокажённую какую или чесоточную от церкви…

И тут уже генерал не выдержал, его покоробило, взбесило, что эта представительница отвратительной семьи, семьи доносчиков и отравителей, фамилии, которая всяческими подлостями пытается выжить его и Брунхильду из графства, упрекает других, намного более порядочных людей в непотребстве! И тут он, уже не сдерживаясь, ударил кулаком по столу, рявкнул на неё:

— Ступайте прочь!

— Что-о? Прочь? Мне уйти? Мне мой муж так говорит в моём доме? — она даже рыдать от удивления перестала. — Да как же так можно?

— Оставьте меня! Слышите? — продолжал рычать генерал. — Оставьте меня хоть на час, прошу вас! Не до стульев мне ваших сейчас! Не до причитаний и упрёков! Уходите! Уходите!

Жена постояла пару мгновений с широко открытыми от удивления глазами, а потом, запрокинув голову к потолку и прижимая руки к груди, кинулась из залы прочь и на ходу, подвывая, звала Господа в свидетели своего женского несчастья.

А у Волкова в который раз за последнее время снова закололо под ключицей, и он, начав растирать то место рукой, вдруг подумал, что на войне ему живётся поспокойнее.

Глава 30

И когда под левой ключицей ещё кололо, а раздражение на жену ещё не улеглось, он уже стал думать о том, как ему лучше выполнить повеление герцога.

«Будь он проклят!».

В этом был весь Волков. Да, он не хотел этого дела, избегал его, как мог, и при других обстоятельствах даже готов был выказать неповиновение сеньору — будь у него готов замок, может, так и поступил бы, — но после того как согласился, по сути, сказал слово рыцарское, теперь уже генерал стал думать о том, как исполнить данное обещание.

«Дьявол! Уж лучше бы меня пригласили в посольство и отправили к маркграфине за свой счёт!».

Он сразу захотел знать о тех местах всё, что только можно. Он проезжал через благодатные земли Винцлау не единожды. Бывал генерал и в столице этой земли, в Швацце. Город тот был небольшой, но, так же, как и Вильбург, отличался чистотой, а богатством и дороговизной, походил, наверное, на Ланн. Храмы и площади, дверец курфюрста, ратуша производили впечатление даже на искушённых приезжих.

Земля Винцлау была необыкновенно богата, и богатство её