Страстная женщина - Вирджиния Хенли

Бесс нашла Елизавету в комнате для стражи. Ее окружала такая толпа молодых дворян, что казалось, будто у принцессы появилась многочисленная свита.

— Следуйте за мной, леди Кавендиш.

Две рыжеволосые красавицы покинули комнату и вскоре нашли уединенный уголок в огромном Уайтхолле, где насчитывалось более двух тысяч комнат.

— Ваше высочество, вы сияете от счастья!

— Сегодня я стала наследницей престола. Еще никогда в жизни мое положение не было столь опасным. Робин Дадли в Тауэре, его жизнь в руках Марии!

— Кавендиш убежден, что вся вина падет на Джона Дадли, а остальных королева помилует.

— Я не осмелюсь просить за Робина: Мария ненавидит меня. Теперь она наверняка потребует, чтобы я посещала все церковные службы, — озлобленно прошептала Елизавета.

— Ваше высочество, ради собственного спасения вы должны подчиняться ей во всем.

— Во всяком случае, я должна делать вид, что подчиняюсь ей во всем. Если она принудит меня пойти к мессе, в церкви я упаду в обморок. Тогда все протестанты поймут, что меня заставили присутствовать на службе.

— Мы с Кавендишем решили делать вид, будто преданы ей всей душой.

— Злобная тварь уже разболтала всему свету, будто я ей не родня — по словам Марии, я внебрачная дочь Марка Смитона!

Бесс пожала руку Елизаветы.

— Ваше высочество, никто не посмеет отрицать, что вы дочь Генриха Тюдора. Люди понимают, что королева завидует вашей молодости и красоте. Вы держитесь с истинно королевским величием, с вас не сводят глаз!

— В том-то и беда! Постараюсь поскорее вернуться в Хэтфилд, не привлекать к себе внимания и ждать своего часа.

Всю следующую неделю Уильям и Бесс обсуждали свое будущее. Пока положение Кавендиша в казначействе казалось довольно прочным, но, как догадывались супруги, обстоятельства могли измениться в любую минуту.

— В Дербишире гораздо безопаснее, чем в Лондоне. Уильям, приобретение Чатсворта — твой самый мудрый поступок.

— Мы должны увеличить размеры своих владений. Граф Уэстморленд продает восемь тысяч акров отличных пастбищ, расположенных лишь в нескольких милях от Чатсворта. Купив их, мы станем самыми крупными землевладельцами в Дербишире — конечно, если не считать Шрусбери.

— Но это нам не по карману! — Бесс знала, что их затраты многократно превышают доходы, поскольку сама вела подсчеты и знала. Строительство и отделка Чатсворта обходились очень дорого.

— Деньги я займу у Уильяма Парра. А расплачиваться с ним буду взятками.

Бесс посмотрела на мужа с таким удивлением, что он усмехнулся:

— Не лицемерь: в делах ты практична и безжалостна. Не вноси в книги расходов проценты, которые нам придется заплатить Парру: ростовщичество — противозаконное занятие.

Вскоре после коронации начались переговоры о браке королевы Марии с испанским принцем Филиппом. Бесс надеялась, что приготовления к браку на время отвлекут королеву от планов мести. Она с глубоким облегчением убедилась, что муж был прав: леди Фрэнсис Грей действительно оказывала заметное влияние на свою кузину — королеву Марию. После уплаты солидной пени Генри Грея выпустили из Тауэра. Незадолго до возвращения в Дербишир Бесс и Уильям побывали в Суффолк-Хаусе и повидались с давними друзьями.

Тогда Бесс еще не знала, что видит Генри Грея в последний раз. Через год после освобождения Генри стал участником заговора, целью которого было свергнуть королеву Марию и помочь Елизавете взойти на престол. Подавив мятеж, Мария приказала обезглавить Грея, а для острастки отправила на плаху и его дочь леди Джейн.

Принцессу Елизавету увезли в Тауэр и подвергли допросам, пытаясь выяснить, причастна ли она к заговору. Три месяца жизнь Елизаветы висела на волоске, но к счастью, ее все же освободили и под охраной отправили в Вудсток.

Трагедия в семье Грей потрясла Бесс. Уильям чувствовал себя беспомощным, поскольку не смог защитить друзей. Бесс постоянно мучила тревога за Елизавету. В Дербишире Бесс терзалась угрызениями совести: здесь она была в полной безопасности, а состояние супругов Кавендиш неуклонно росло. С каждым годом в семье прибавлялось не только детей, но и денег. Обширные земельные владения приносили солидный доход, два этажа Чатсворта были уже достроены и украшены изысканной лепниной и росписью. Бесс великолепно меблировала новый дом и уставила его безделушками, которые собирала уже несколько лет. Теперь она принимала у себя знатных соседей.

Бесс и в голову не приходило, что ее дружба с семейством Грей и с Елизаветой навлекла на Кавендиша немилость Марии.

Слухи о великолепии Чатсворта дошли до ушей королевы. Поговаривали, будто леди Кавендиш отделала четырнадцать спален шторами, занавесками у постели и покрывалами, подобранными в тон, а стены Чатсворта украсила шестью десятками бесподобных гобеленов. Кое-кто знал, что этот роскошный дворец предназначен для приема монархов, но королеву Марию туда не приглашали. Услышав, что Фрэнсис Грей, ее дочь Кэтрин и Нэн Дадли — частые гости Чатсворта, Мария пришла в негодование. Эти дамы были женами заклятых врагов Марии, отправленных на плаху за измену.

Кавендиша известили о недовольстве королевы. Во всех своих неудачах Мария обвиняла советников и в ближайшем времени собиралась заменить их преданными католиками. Сэр Уильям заподозрил, что рано или поздно королева лишит его поста в тайном совете.

Он сразу решил скрыть от жены эти слухи. Любая мелочь тревожила Бесс, а Уильям хотел видеть ее счастливой. Бесс оказалась идеальной женой, любящей, снисходительной матерью, гостеприимной хозяйкой поместья, опытной домоправительницей и в высшей степени деловой особой, умело и ловко преумножающей доходы своих владений.

Кавендиш не желал взваливать на плечи обремененной заботами Бесс лишнюю ношу. Поразмыслив, он пришел к выводу, что, лишившись поста, сможет проводить гораздо больше времени в Дербишире, в кругу семьи. Получив из Чатсворта письмо и узнав, что Бесс нездорова, Уильям оставил государственные дела и бросился домой, к жене.

Въехав в чугунные ворота Чатсворта, он вопреки обыкновению даже не взглянул на восхитительный парк. Его встретили встревоженные Джейн и Марселла. Когда же Уильям увидел в доме мать Бесс, его сердце сжалось от дурного предчувствия. Опрометью взбежав по лестнице, он тихо приоткрыл дверь спальни и подошел к огромной резной кровати. Бесс была так бледна, что Уильям перепугался.

— Бесс, любимая, это я.

— Повеса… — прошептала она.

Каждый раз, когда жена называла его давним прозвищем. Уильям таял от удовольствия. Он осторожно коснулся ее лба и понял, что у Бесс жар. Она заметно осунулась. Прежде Бесс всегда отличалась жизненной силой и энергией, в доме поминутно звучал ее смех. Когда она играла с детьми, никто не подумал бы, что эта растрепанная, оживленная девушка-сорванец — их мать. Но по вечерам Бесс преображалась: ее элегантные, модные туалеты, красота и остроумие привлекали в дом самую высокую знать. Когда же гости разъезжались, она распускала пылающие волосы и превращалась в страстную обольстительницу, неизменно возбуждавшую в муже неукротимое желание.