Коммандос - Владимир Поселягин

— Доброй ночи, — поздоровался я. — Алекс Кортес, гость вашей прекрасной страны. Я нашел старое объявление о продаже вами самолета, он уже продан или нет?

— К сожалению, продать я «Юнкерс» не успел. Недавно был нанесен серьезный авиаудар на транспортный полк, были большие потери в технике, и мой самолет был реквизирован правительством и поступил на службу в британские ВВС, сейчас где-то доставляет грузы. А мне за это какую-то никчемную бумажку выдали, — услышал я в голосе мужчины откровенную горечь.

— Ясно, тогда извините, что побеспокоил вас.

— Подождите, молодой человек. Вас интересует «Шторьх»?

— «Шторьх»?.. — задумчиво протянул я. — В принципе да, тоже интересует. В какой он комплектации?

О покупке «Шторьха» задумался еще в Канаде, на корабле перевезти такой самолет труда не составит, но вот его дальность… Меня не устраивала его дальность. Конечно, если подвесить запасной бак, в кабину в качестве груза канистры с топливом, то долечу, на пределе, но долечу, но я отказался от этой идеи, а тут единственный наличный самолет, который имелся для продажи, был тот самый «Шторьх».

— Думаю, нам нужно встретиться и обговорить возможность покупки этого самолета, пока эти подонки из правительства снова не попытались его отобрать.

— Договорились, где мы можем завтра встретиться? Сам я нахожусь в Лондоне. Судя по телефонному коду, вы проживаете в другом городе.

— Да, в Бирмингеме.

— О, так я сегодня через него проезжал по железной дороге. Тогда так, я велю портье заказать билет на ближайший поезд до Бирмингема, и там встретимся.

— Хорошо, я пришлю водителя, он вас встретит.

— Благодарю. Еще у меня есть такой вопрос, раз у вас есть самолет, то должно быть и топливо?

— Есть. Немного, но есть, у меня частный аэродром во владении. Жду звонка от вас.

— Хорошо, перезвоню через некоторое время.

Перезвонил я через полчаса и сообщил номер вагона. Портье быстро выполнил мою просьбу, связался с вокзалом и забронировал место в купе.

На следующее утро я выехал по железной дороге в Бирмингем и повстречался с владельцем частного аэродрома. Во время нашего общения выяснилось, что «Юнкерс» как раз принадлежал ему, а вот «Шторьх» другому частному владельцу. Связь с ним была, мы пообщались, и тот дал согласие на продажу. Деньги я вручил владельцу аэродрома, нотариус все оформил, и я стал владельцем небольшого пассажирского варианта трехместного «Шторьха». Проблема в том, что я мог на нем долететь до Швейцарии, но один, мотор я просто не довезу, иначе топливо дополнительное грузить будет некуда. Вот такая беда, а другие модели, что были выставлены на продажу, не устраивали уже меня, а этот тип самолетов мне был знаком, причем более чем.

После покупки я приобрел дополнительный топливный бак. Установил его и заправил самолет, более того, купил двенадцать канистр и поставил их в салоне, тоже полные горючего, естественно. Все, на рывок в Швейцарию я был готов, осталось только продумать, как это сделать.

Вернувшись в Лондон, я переправил ящик с мотором в Бирмингем, его должны доставить на площадку, где стоял мой самолет, я уже уплатил за две недели аренды. Владелец аэродрома пообещал сохранить мотор, позже я собрался его забрать.

Дальше у меня были совершенно другие планы. Как только подготовился к рывку, вернулся к тому, чем действительно решил заняться в Британии, повстречаться с теми, кто постоянно гадил Союзу, прикрываясь помощью ему, например с Черчиллем. Ну, и с посольскими Союза нужно было встретиться.

С покупкой самолета и опробованием его в воздухе вышла целая эпопея. Тут же выяснилось, что все полеты под запретом, война, у меня ушло три дня, и вот на четвертый день я проснулся в своих апартаментах в гостинице, на одной из тихих улочек Лондона.

Погладив выглянувшего из-под кровати щенка, я потренировался, после душа спустился позавтракал, после чего, прихватив щенка, держа его на поводке, а то он молодой, глупый еще, мог и под машину попасть, и так дергал руку, в которой я зажал поводок, мы направились в сторону центра. Пара уточняющих вопросов у горожан, и вот я стою неподалеку от посольства. Пара часов пристального наблюдения, и я вместе со щенком направился ко входу.

— Доброе утро, вы к кому? — спросила у меня миловидная женщина на неплохом английском, да что неплохом, великолепном, как будто он ее родной.

— Встреча с послом, — улыбнувшись ей, ответил я на русском.

— Вам назначено? — внимательно осмотрев меня, поинтересовалась она.

— Он будет рад меня видеть, так рад, что потребует немедленную незапланированную связь с Москвой. Уж поверьте мне.

— Подождите на той скамейке, как Иван Михайлович освободится, вас вызовут.

— Иван Михайлович — это Майский? — уточнил я, нахмурившись.

— Да, вы его знаете?

— Слышал, и слышал не сказать что хорошее. Без меры болтлив ваш посол. Вот что, лучше организуйте мне встречу с тем, кто сюда направлен от соответствующих органов, я про Лаврентия Павловича, с сотрудниками родной конторы общаться мне куда легче.

— Хорошо, — вежливо кивнула женщина и снова указала на скамейку.

Просидеть мне на скамейке пришлось минуты три, поглаживая Смелого. Когда в приемный зал прошел молодой мужчина в отлично подогнанном костюме, я только прищурился, разглядывая его.

Посольство СССР в Лондоне, 1943 год, 8 февраля, полдесятого утра.

Женщина, что записала данные посетителя, а назвался он Иваном Ивановичем Ивановым не предъявляя никаких документов, была удивлена встречей. Вышедший сотрудник посольства, которого она видела всегда строгим и уверенным в себе, внезапно споткнулся и вытаращился на посетителя, после чего нервно сглотнул, подошел ближе, на удивление вежливо и с уважением поздоровался и, после незаметного жеста посетителя, присел рядом. Одно это показывало, что посетитель не простой, сотрудник от компетентных органов присел на самый краешек и преданно смотрел на посетителя, сложив руки на коленях. О чем они разговаривали, сотрудница посольства не слышала, сидели они далеко и в стороне от других посетителей, не делая попытки пройти в один из кабинетов здания. Через пятнадцать минут посетитель со своей собакой направился на выход, а сотрудник посольства заторопился в сторону лестницы на второй этаж, где находился кабинет посла и комната со спецсвязью.

Спустя несколько часов эта сотрудница уже позабыла о странном посетителе, работы хватало, и она занималась оформлением группы английских коммунистов, которым наконец было дано разрешение переехать в Союз.

Покинув посольство, я отошел в сторону и энергичным шагом направился прочь. Слежку я засек быстро и недовольно покачал головой. Говорил же Семену, не стоит это делать, так нет, не послушал доброго совета. Вообще-то наша встреча была неожиданной для обеих сторон. Семен, один из моих учеников, сразу опознал меня, но ничего не предпринимал, уж он-то мои возможности знал. Правда, не знал, что все оружие я оставил в Канаде, готовясь к зачистке бандеровской орды, что эмигрировал в это государство, и при мне был только нож, всего лишь один нож. Мне и его хватало, умеючи и ножом можно много дел натворить.

Так вот, опознавшись, я велел ему присесть рядом и спокойно выложил ту информацию по «Энигме», которой владел, все, что вспомнил, в том числе об уничтоженном заводе и погибших. Тот слушал внимательно, буквально впитывая каждое слово. Он мне верил, понимал, что это не шутка. После этого я попрощался с ним, предупредил насчет слежки, и мы расстались. Семен, он же старший лейтенант НКВД, рванул к себе в кабинет. Судя по его виду, ему срочно требовались бумага и ручка, чтобы перенести всю информацию на нее. Зря старался, я выдал ему шесть листов со всем тем, о чем мы говорили, но это его дело.

Вот так и получалось, что следуя от посольства, я обнаружил слежку и понял, что тот меня не послушался. Правда, после недолгого анализа я понял, что так быстро организовать Семен ее просто не мог, скорее всего, это конкуренты, возможно даже британцы, что наблюдают за посольством и отслеживают всех неизвестных, что там побывали. Мне это было не надо, да и хотелось проверить свое предположение.

Через двадцать минут я уже шагал по пустым улицам, где были в основном развалины после бомбардировок. Людей тут было мало, поэтому свернув в ближайшие развалины, я велел Смелому замереть — он эту команду хорошо знал, — достал нож и, как только появился первый топтун, метнул рукояткой вперед. Второй, судя по хрусту кирпичей под подошвами ботинок, обходил здание стороной, чтобы выйти с тыла. Подойдя к телу неизвестного — тот был еще жив, — мало ли я ошибся, но проверив документы, понял, что нет, не ошибся. Государственная контора британцев работает, под вывеской которой скрывалась их тайная разведка. Очень интересно.