Однажды ты пожалеешь - Елена Алексеевна Шолохова

холодея, спросил я.

– Всё, – с неприкрытым сочувствием посмотрел на меня Ярик.

Знаете выражение – кровь в жилах стынет? Вот это я и почувствовал, и это не фигура речи. Я смотрел на него, оцепенев, хотя внутри меня, наоборот, залихорадило: он знает! Он всё видел!

– Ублюдки, – процедил Ярик. – Они не просто измывались, они ещё и снимали всё…

Он неловко замолк, покраснел, а я превратился в камень, ледяную глыбу, неспособную думать, говорить, реагировать. В висках стучало одно: он знает! Он знает!

– Хорошо, что это не айфон, – продолжил Яр, преодолев неловкость, – здесь всего лишь графический замок. На стекле по отпечаткам видно рисунок. Так что вскрыть оказалось легче легкого. По контактам и отметкам на фотках я его вычислил. Ну, хозяина телефона. В девятом классе он учится. Антон Пинегин зовут. Ну так вот, к чему это я? Может, сдадим его? Ну, ментам… Я про телефон им тогда не говорил, хотел с тобой посоветоваться сначала, да и вычислил я его вот только что…

Он по-прежнему смотрел на меня с собачьей преданностью и участием, а я не то что ответить, дышать не мог, как будто воздух превратился в колючую густую пыль.

– Ну так что? Что делать будем? Ментам сдадим? Там стопроцентное доказательство. Всё видно: и тебя, и их, всех легко опознать. Эти же дебилы сами против себя роют яму, когда свои подвиги снимают. Давай? Пусть твари ответят... Малолеток садят, не знаешь? Но все равно давай их сдадим.

– Нет, – наконец выдавил я глухо, через силу. – Удали всё.

– Что удалить? – сморгнул Ярик. – Это видео? Но это же доказательство… единственное…

– Удали, – жестко повторил я. – Ты кому-то уже показывал?

– Нет, – замотал головой он. – Конечно, нет. Кому? Я, кроме тебя, ни с кем и не общаюсь. Да и вообще…

– Прямо сейчас удали. Не надо ментов. Я их сам найду и накажу. А это… никто не должен видеть. Никто об этом даже знать не должен. Ты понял?

Ярик послушно кивнул. Уткнулся в телефон, поводил пальцем, потом сообщил со вздохом:

– Удалил. Но как тогда…?

– Иди домой, а? Я устал.

Мне необходимо было остаться одному, в себя прийти, подумать. Хотя о чем тут было думать? Ярик всё знал. Даже видел. И это меня раздавило, да просто размазало…

Паника внутри постепенно улеглась. Я пробовал себя успокоить тем, что кроме него, больше никто об этом никогда не узнает. Он же всё удалил при мне. И он правда ни с кем, кроме меня, не общается. И уж тем более не станет обо мне кому-то рассказывать такое. Но сам факт… Я и наедине с этим позором не мог долго в себя прийти, еле оклемался, а тут ещё и он в курсе. Это просто убивало...

31.

Когда мое табло стало более-менее походить на человеческое, я позвонил Майе с телефона матери. Свой телефон в той драке я разбил. Хорошо хоть номер ее умудрился вспомнить.

Она ответила, но почему-то, услышав меня, так явственно занервничала, что я даже растерялся. Что не так? Обиделась, что давно не звонил? Я рассказал в двух словах, почему типа пропал на месяц, без драматических подробностей, само собой. Но Майя лишь как-то совсем бесцветно произнесла:

– Да, это ужасно. Прости, Андрей, мне надо идти.

– Так, может, ты придешь как-нибудь? Я соскучился…

На том конце повисла пауза.

– Майя?

– Да… – вздохнула она. – Прости, я пока не могу… знаешь, некогда сейчас совсем… Извини. Мне, правда, идти надо. Пока. Поправляйся!

Я завис. Не то чтобы это меня жестко ранило, скорее, сильно обескуражило. Во всяком случае – в первый момент. Даже Ярик, который пришел вскоре после нашего с ней разговора, сразу всё считал с моей физиономии.

– Что-то случилось? Ты сам не свой.

Я сначала отнекивался, но Яр принялся квохтать как наседка: может, что-то болит? Позвать врача? Что-то сделать? Подать? Принести?

– Майю помнишь?

– Помню, – кивнул он.

– Говорил с ней сегодня по телефону. Ну как говорил? Пытался. Но она почему-то слилась.

Ярик смотрел на меня так выразительно, с неподдельным сочувствием, что я аж разозлился. Ну ещё бы он меня не жалел!

– Да всё нормально. Я просто не ожидал от нее. Вот и всё.

– Ты сильно расстроился?

– Нет, говорю же. Просто удивился. А теперь вообще пофиг.

Ярик молчал, молчал, потом вдруг выдал:

– Если она оставила тебя в такой момент, значит, грош ей цена. И не стоит из-за нее расстраиваться.

– Да я и не расстраиваюсь, – буркнул я.

Хотя расстроился, конечно, чего уж.

– Вот и правильно, – улыбнулся Ярик и принялся пересказывать мне последние школьные сплетни.

С Майей мы потом один раз всё-таки встретились. Я сам к ее дому подъехал.

К тому времени я уже ходил, даже без костылей, сам, хоть и хромал ещё. Только она, завидев меня, вообще перепугалась. Почему – я не понял. Я же не с разборками явился, а просто повидаться, поговорить, ну даже если и попрощаться – то по-нормальному. Но она чуть в панику не впала и быстрее-быстрее свинтила.

Тогда я подумал: да ну и пошла она, дура. Идиот! Но откуда мне было знать, что эта девочка просто запугана…

* * *

В школе я появился только в мае. Наши встретили меня так, будто всю