Проигравший.Тиберий - Александр Филимонов

Наступил день, когда из Иллирика пришло сообщение о победном завершении войны. Арминию было понятно, какой ценой далась римлянам эта победа — он был в курсе всех особенностей иллирийской войны и видел достаточно инвалидов на римских улицах и площадях. Пока сенат и Август дебатировали, какое имя добавить к основному имени Тиберия — «Паннонекий», «Непобедимый» или «Благочестивый» (в конце концов не добавили никакого: Август запретил, сказав, что Тиберий и так будет доволен именем, которое унаследует после его смерти), Арминий быстро собрался, попрощался с новыми знакомыми и уехал в Германию, втайне поклявшись себе, что сюда он еще вернется.

На родине он застал картину, полностью удовлетворявшую его представлениям: губернаторство Квинтилия Вара оказалось не одной из форм республиканского правления, а самой настоящей деспотией. Вар устроил себе ставку в Майнце, где жил под надежной охраной, а его чиновники, как пиявки, пили германскую кровь. Рабы должны работать, рассуждал Вар, — поэтому повсеместно силой оружия насаждалась римская система земледелия — распахивались луга, осушались болота и выкорчевывались леса под новые пашни. Свободные германцы превращались в пахарей — Риму нужен был хлеб, много хлеба. Налоги, установленные чиновниками Вара, были почти непосильными, но от новоявленных земледельцев никто и не скрывал, что плоды их труда предназначены для империи. В Южной Германии, где хлеб выращивался еще до прихода завоевателей, населению было легче приспосабливаться к новым порядкам, но племена, жившие на севере, по ту сторону Рейна, воспринимали эту политику губернатора как прямое надругательство над собой и над памятью их воинственных предков, не опускавшихся до ковыряния в земле. Северные германцы начинали роптать.

Вар, кроме всего прочего, был необуздан в сладострастии. Он постоянно требовал от покорных ему народов, чтобы те присылали девушек ему в наложницы. Там, где жители отказывались выполнять это требование, девушки забирались силой. На юных германских красавиц началась настоящая охота — солдаты ловили их и доставляли в лагерь Вара за определенную награду. Губернатору и в голову не приходило, что целомудрие для германской девушки было самым главным сокровищем, и беззаконное лишение этого сокровища становилось позором не только для девушки, но и для всей ее многочисленной родни.

Одним словом, Арминий, вернувшись на родину, с удовлетворением увидел, что Вар обильно удобряет почву, в которую следует бросить семена дерзкого замысла о свержении римского господства и грядущей победоносной войны с империей. Он начал действовать.

Двоюродный брат Арминия, Сегимер, находился на военной службе у губернатора — командовал германскими вспомогательными войсками. Поговорив с Сегимером, Арминий нашел в нем единомышленника и узнал, что во всех германских полках нет ни одного довольного римской властью. Но ни о каком восстании пока и речи идти не могло — германцы боялись открытого столкновения с майнцским гарнизоном, всегда находящимся в полной боевой готовности. Все войско Квинтилия Вара состояло из трех легионов — Семнадцатого, располагавшегося у реки Зааль, в лагере, где когда-то умер Друз Старший, и двух, что располагались возле Майнца, — Восемнадцатого и Девятнадцатого Галльского. Это была серьезная сила. Но Арминий и не собирался воевать с ней в открытую.

Он вошел в доверие к Вару, снискал его расположение тем, что непременно восхищался великим городом Римом, мудрым правителем Августом, государственным устройством, которое следует вводить повсеместно — и самим Варом, проводником римской политики. Вар настолько стал доверять этому цивилизованному германцу, что позволил Арминию создать еще три полка вспомогательных войск — копьеносцев, пращников и один конный полк — и возглавить их, чтобы Арминий сравнялся в военной должности с Сегимером. «Римляне сильны, — сказал Вар, но все же не помешает иметь в такой обширной провинции, как Германия, некоторую опору из местных».

Чтобы набрать в свое войско подходящих солдат, Арминий лично принялся искать рекрутов по отдаленным областям большей частью на севере, от Рейна до Северного моря. Заодно он прощупывал почву, заручался поддержкой племенных вождей и старейшин влиятельных родов. К его удивлению, не все из них горели желанием сбросить ненавистное иго. Некоторые вполне приспособились к новым порядкам и даже пытались подражать римскому образу жизни, меняя одежду настоящих мужчин на складчатые тоги и давая детям имена Юлиев, Марков, Помпеев. Быть первым над людьми по праву рождения им нравилось больше, чем добиваться первенства силой и храбростью. Впрочем, Арминий чувствовал: как только он сделает решительный шаг, эти романизированные вожди мигом вспомнят, что они — дети германских суровых богов и настоящие хозяева своей земли.

На самом севере, там, где река Везер впадает в море, Арминий договорился с одним из вождей херусков, сразу ставшим горячим сторонником его плана. План был таков: как только этот херуск получит сведения о том, что три полка Арминия собраны, он поднимет своих людей против местных чиновников — сборщиков налогов, с которыми обычно не бывает больше сотни солдат охраны. Причем расправа с римлянами должна быть особо жестокой, чтобы это вызвало большой шум и разожгло в душе губернатора желание отомстить. Херуск пообещал, что он сделает все как надо — ни раньше, ни позже, чем получит весточку из Майнца, от Арминия.

Через пару месяцев наместник Германии Квинтилий Вар с негодованием узнал, что северную область херусков охватил пожар мятежа — единственный уцелевший в кровавой бойне солдат, кое-как добравшийся до ставки губернатора, рассказал, что люди, посланные на сбор налогов, коварно схвачены, сожжены заживо, а все солдаты перебиты. Спасшийся воин настаивал, что имела место не какая-нибудь обычная драка из-за мелочи, вроде обеспеченной дочки, переросшая затем в неуправляемое побоище, а спланированная акция, направленная против римского владычества как такового. В первом случае губернатор мог ограничиться отправкой на север одной-двух когорт, этого было бы вполне достаточно, чтобы навести порядок, поотрубав пару десятков самых горячих голов и предав огню пяток-другой германских селений. Но здесь был другой случай. Здесь было государственное дело — измена и бунт, и подавлять этот бунт полагалось самому губернатору, с использованием всей имеющейся у него военной мощи.

Вар забеспокоился. Он немедленно отправил к реке Зааль посыльного с приказом Семнадцатому легиону сниматься и ускоренным маршем двигаться к Майнцу, на соединение с основными силами. Серьезные сомнения у губернатора (как у главнокомандующего) вызывали германские вспомогательные войска Сегимера и Арминия. Но Арминий рассеял недоверие Вара, поклявшись Юпитером, что приложит все силы к восстановлению на севере законной власти. Он ничего не заподозрил, Квинтилий Вар, никогда раньше не отличавшийся особой доверчивостью натуры. Он не внял предупреждениям некоторых своих приближенных (в том числе и германского происхождения) о том, что Арминий что-то затевает. Он в такой степени положился на преданность Арминия, что, дожидаясь подхода Семнадцатого легиона, позволил всем германским полкам двигаться к Везеру, чтобы они могли преградить путь восстанию и не дать ему распространиться на южные области, где, по поступавшим сведениям, пока было спокойно.

Возможно, Вар потерял бдительность из-за того, что чувствовал свою личную вину за мятеж херусков. Дело было в том, что он получил из Рима предписание несколько увеличить налоги в подчиненных ему областях — паннонская война значительно опустошила государственную казну, и Август собирался ее наполнить до прежнего уровня. Такие же предписания получили губернаторы и всех других провинций, но Вар, пожалуй, оказался самым рьяным исполнителем императорской воли. Он увеличил объем налога вдвое против того, что от него ожидали в Риме. Август будет доволен, думал Вар. Он понимал, конечно, что обрекает своих германцев на голод и, может быть, даже на голодную смерть. Но, в конце концов, — провинции на то и существуют, чтобы драть с них десять шкур. Все это многократно оплачено наперед драгоценной римской кровью, в том числе и его, Вара, кровью, хотя он ее и не проливал, но зато проливали его солдаты в сражениях с варварами! И все-таки, узнав о восстании херусков, он не преминул подумать, что, возможно, перегнул палку, уподобившись неразумному хозяину, который, вместо того чтобы ждать, когда курочка снесет яичко, выдавливает его из курочки, удушая ее самое.

Дальше события развивались точно так, как задумал хитрый Арминий. Через неделю из заальского лагеря прибыл Семнадцатый, Вар устроил объединенному войску смотр, собрал обоз для продовольствия и трофеев — и двинулся на север вслед за германскими полками Арминия и Сегимера. Он взял в поход даже военную технику — баллисты и катапульты, что снижало быстроту продвижения, но зато придавало уверенности в собственных силах, ибо известно, какой ужас наводят на варваров эти чудовищные и громоздкие машины.