Американская ария князя Игоря (не закончена) - Экслер

– А что вы отмечаете – Хануку? – поинтересовался Игорь.

– Хануку тоже не отмечаем, мы же не религиозные евреи, – объяснил Вадик.

– Так что вы отмечаете-то?

– Новый год мы отмечаем, – сказал Вадик. – Мы же бывшие советские люди. Круче Нового года у советского человека праздника нет.

– Аминь, – сказал Сергей. – Вадь, мы отсюда когда-нибудь выедем? Ну правда на нервы действует. В Рождество – и народа на улице почти нет. Почему?

– Может, телевизор смотрят? – высказал свое предположение Игорь. – Выступление президента и все такое.

– О, – обрадовался Вадик, увидев какой-то указатель. – Вон этот поворот на шоссе, значит, я правильно еду. Сейчас выедем, не бояться.

И действительно, через несколько минут машина вырулила на шоссе и помчалась в сторону Вадикового дома.

Там их встретили Марина, которая Рождество отмечала просмотром какого-то фильма по телевизору, и свежеприготовленная к празднику турка. Трое друзей после переживаний во время поездки по Ньюарку сильно оголодали, так что быстро умяли каждый по здоровенному куску индейки, чем осчастливили Марину как минимум на три дня вперед.

После этого выпили за Рождество, за искусство и за навигационные способности Вадика, сумевшего вывести автомобиль из логова негров с рождественски изукрашенными палками, после чего отправились спать – на следующий день Игорь с Сергеем во второй половине дня собирались улетать к подругам в Сан-Франциско.

Отлет

Утром, когда Сергей проснулся, он увидел, что Игорь валяется на своей постели с открытыми глазами, закинув руки за голову, и о чем-то напряженно думает.

– Наверное, – сказал Сергей вместо приветствия, – ты думаешь о том же, о чем и я вчера ночью.

– Нетрудно догадаться, – фыркнул Игорь, мгновенно переходя от глубокой задумчивости к своему обычному состоянию вальяжной ершистости. – Два дурачка приперлись в Штаты, чтобы повидаться со своими любимыми, которых они не видели ни разу в жизни. Повидаться с виртуальными тетками. Сотканными из нулей и единиц.

– Да ладно тебе, Игги, себя распалять, – хладнокровно сказал Сергей, садясь по-турецки на своем сдувшемся матрасике. – Что ты опять начинаешь? Даже в доинтернетовские времена люди знакомились по переписке.

– Ага, – саркастично сказал Игорь. – Знакомились. Юные дурочки писали письма уголовникам. Те еще были знакомства, между прочим.

– Ну так сейчас-то все по-другому! – парировал Сергей. – Друг с другом переписываются обычные люди, вовсе не уголовники, можно пообщаться голосом, можно даже посмотреть живое видео. Так чего сравнивать-то?

– Что-то мне это все тревожно, – признался Игорь. – Понимаешь, когда мы там с Оксанкой крутили этот роман в письмах и перезвоне, все вроде было хорошо: увлеченность, переживания, состояние влюбленности и все такое.

– Ты боишься, – спросил Сергей, – что, когда увидишь ее вживую, все это исчезнет?

– Да оно уже исчезло, – признался Игорь. – Еще до вживания. То есть выживания. Тьфу, блин. Короче, уже с того момента, когда я сказал, что скоро прилечу, и мы начали строить планы поездки, пошел какой-то развал по всем фронтам. Перестали друг к другу притираться, все время сталкивались какими-то сучками и задоринками. Это ей не так, то ей не эдак, а мне при этом – то не эдак и это не так.

– Как все сложно-то, – посочувствовал Сергей.

– А у тебя все нормально? – поинтересовался Игорь.

– Да вроде более или менее, – пожал плечами Сергей. – По крайней мере, ничего особенно не изменилось. Кроме того, Кира – она не из тех, кто давит на психику и чего-то требует. Девушка спокойная, рассудительная. Я сказал, что мы три дня тусуемся в Сан-Франциско, значит, тусуемся в Сан-Франциско. Сказал, что потом едем в Вегас, значит, едем в Вегас. Опять-таки, я же не сам это придумал. Маршрут-то ты составлял.

– Тогда понятно, – задумчиво сказал Игорь. – Я-то вам все на блюдечке преподнес. Ни о чем и думать не надо было.

– Вот именно, – согласился Сергей. – Ты-то нам все на блюдечке преподнес. Так чего спорить? Мы на все согласны.

– Да, но Оксанка-то спорила! – напомнил Игорь. – Ей же тоже все на блюдечке. А она начала: в Сан-Франциско три дня – много, на Лос-Анджелес один день – мало, что там в Вегасе делать аж восемь дней – непонятно...

– Экая она требовательная, – пожурил незнакомую ему Оксану Сергей.

– Так и я о том же, – вздохнул Игорь. – А как сюда прилетели – так вообще полный дурдом. Такое ощущение, что общаюсь по телефону с совершенно незнакомым человеком. Привет-привет, как там – как сям, пока-пока, чмоки-чмоки. И все дела.

– Ну, у меня тут то же самое, – утешил его Сергей. – Два слова – и пока-пока. Но это вполне объяснимо. Девушки в бегах – сборы и все такое. Да и мы звоним не для того, чтобы два часа болтать, прожигая сотни долларов роуминга.

– Так ты же звонишь уже с местного телефона, – напомнил Игорь.

– Ну, мы же его только вчера купили, – сказал Сергей. – А вчера Кира была уже на низком старте – как-то не до разговоров.

– Ладно, – снова вздохнул Игорь, – в конце концов, сегодня все увидим.

– Точно, – согласился Сергей. – Сегодня и увидим. Да и вообще, старик, чего ты себя распаляешь? Сам же говорил: мы в любом случае не проиграем. Что-то не срастется с девчонками – поселим их вдвоем, а сами будем оттягиваться. Мы-то вдвоем нигде не пропадем, правильно? Скажи, где мы когда пропадали? Ну, кроме как в состоянии крайней алкогольной интоксикации...

– Так дело не в том, что у нас обоих с девчонками не срастется, – объяснил Игорь. – Это как раз далеко не худший вариант. Я намного больше опасаюсь ситуации, когда у тебя с Кирой срослось, а у меня с Оксанкой – ни одного ростка! Даже мелкого! Вот что делать в этом случае?

– Старик, – решительно сказал Сергей. – Не надо думать о плохом. Надо думать о хорошем. И настраиваться на хорошее. Настраивайся на то, что у нас у всех все будет хорошо. Ну или на то, что у тебя с Оксанкой срастется величественный дуб, а у меня с Кирой будет все плохо. Тогда это будут уже мои проблемы, правильно?

– Неправильно, – заспорил Игорь. – Ты же мой друг! Как я могу наслаждаться тихим семейным счастьем, когда у тебя все плохо?

Вдруг от входной арки мансарды, закрытой занавеской, послышался очень странный звук – как будто медведь, пробудившийся после зимней спячки, начинает свою первую распевку и предупреждает зверье о том, что царь леса готов приступить к своим ежедневным царским обязанностям. Причем к этому звуку приплетались еще какие-то странные посторонние взвизгивания.

– Что это? – спросил Игорь, напрягшись. – Интересно, тут в Нью-Джерси медведи водятся?

Впрочем, через секунду все выяснилось: когда Вадик, откинув физиономией занавеску, появился в арке мансарды.

Вадик стоял на четвереньках и рычал, изображая из себя медведя. На загривке Вадика сидел Джонни Вадимович, вцепившийся ручками в отцовские волосы, и заливисто хохотал.

– Ну вот, пожалуйста, – сказал Сергей. – Типичный нью-джерсийский медведь. Только он неопасный.

– Ры-ыр-р-р-р-р-р-р, – взвыл Вадик, подполз к Игоревой лежанке и упал боком прямо на нее.

Джон Вадимович, продолжая хохотать, свалился прямо на лежащего Игоря. Тот успел поймать малыша, поднял его на вытянутых руках и застыл, не зная, что делать дальше.

– С добрым утром, – сказал Вадим, отрычавшись. – Мы тут с Джонни в войнушку играем.

– А ты кого изображаешь-то? – спросил Игорь, бережно передавая Джонни в руки Вадику. – Боевого медведя?

– Какого медведя? – обиделся Вадик. – Я – боевой танк. А Джонни – три танкиста. И даже собака.

– Джонни, Джонни, – сказал Вадик сыну. – Аф-аф! Покажи дяде Игорю, как ты умеешь "аф-аф"! А?

– Жажа, – сказал Джонни застенчиво и уткнулся Вадику в грудь.

– Он умеет, – сообщил Вадик. – Просто стесняется. Ну или не в настроении.

Вадик поставил Джонни на лежанку Игоря. Тот встал на четвереньки и начал раскачиваться вперед-назад.

– О, – обрадовался Вадик, – сейчас "аф-аф" будет.

– Ба-ба-ба-ба-ба-ба-ба, – закричал Джонни, упал на бок и начал дергать ручками и ножками так, как будто пытался взлететь.

– Не будет "аф-аф", – огорчился Вадик. – Не то у него настроение.

– Аф-аф, – робко сказал Сергей, пытаясь поддержать молодое дарование.

Джонни взвизгнул от счастья и снова бешено замахал руками, ухитрившись при этом заехать Игорю по носу.

– Ай, – в свою очередь, взвизгнул Игорь, хватаясь за нос, – бедя-то за фто?

– За то, что не поддерживаешь творческих изысков ребенка, – объяснил Сергей. – Трудно, что ли, "аф-аф" сделать?

– Так это Джонни должен "аф-аф" делать, – сказал Игорь. – Я-то уже отафафкался сто лет назад. Ну, тридцать лет назад, но все равно отафафкался.

– Па-па, – крикнул Джонни, сел и указал пальцем на нос Игоря.

– Сынок, – встревожился Вадик, – папа – это я. Это я, я.