Зимний Фонарь (СИ) - Карнов Тихон

— Если выйдем к остановке, — судорожно рассуждает Лайне, — то можем попробовать дождаться трамвай до вокзала. Если повезёт, машина ещё там.

— Не выйдет, — вмешивается Элиот, безуспешно заслоняясь от снега, — походу, провожатые сканируют всех на «Миротворца».

— Я вакцинирован, — готовый отказаться от собственной мечты, сообщает посредник, — могу попробовать.

Тем временем на балконе «Витязя» вырастает высокая тень. Она отлипает от межколонной выемки и ожившей статуей выходит на свет. Непогода не ломает её. Напротив, порывы мощного ветра будто вдыхают жизнь в волосы и надетую одежду. Крытая капюшоном голова поднимается: во мгле белеет маска. Схватившись за перила, тень наклоняется через них и говорит:

— Ну надо же, — звучит возглас восхищения, и троица поднимает взгляд. Только Корвин видит недруга, как берёт того на мушку — капитан снисходительно усмехается и заводит руки за спину. — Как это трогательно: воссоединение семьи. Жаль, что так поздно: андеры не спят. Они опасны и приближаются.

— А мы вооружены, — хмуро отвечает Анастази и, видя Кемрома, рукой опускает поднятый ствол посредника, — дальше что?

— Вы убили мою estelatte.

— А вы убили весь город, — противопоставляет вестница. — Наших друзей.

Это остужает пыл капитана. На мгновение он погружается в раздумья. Но вместо того, чтобы успокоиться, кажется, распаляется ещё больше:

— Не рассчитывай, — говоря это, он пальцем показывает на Анастази, а после сжимает руку в кулак, — что я так просто прощу твоё предательство.

— Предательство? — удивляется Элиот и вопросительно смотрит на сестру. — Это ты когда успела?

— Сама не знаю, — недоумевает та. — Никаких обещаний я ему не давала.

Кемром вытягивает руку, и что-то падает вниз. У ног Анастази сверкают ключи с красморовским брелком. Переглянувшись с братом, она неуверенно подбирает их и выпрямляется.

— Убирайтесь, — меж тем продолжает Кемром. — С вами я потом разберусь. Найдёте броневик на Ковне — он ваш.

— То есть, — озадачивается вестница, — ты нам ничего не сделаешь?

— Не сейчас., — произносит капитан и добавляет, — но взаимен я требую плату: один из вас должен остаться. Как насчёт вас, господин Рейст?

Капитан поднимает срощенную с клинком руку. Демиган серебрится в лучах увядшего солнца. С лезвия щедрыми потоками течёт отравленная кровь. От густеющих капель взмывают хлопья элегии.

— Серьёзно? — недоумевает Корвин. — Ты угрожаешь мне мечом, когда я могу тебя буквально пристрелить? Нет, конечно, дело твоё. Ах, послушай, Кемром, у нас ещё есть возможность разойтись… мирно. Ты уверен, что тебе прямо так нужно это кровопролитие? Можем договориться… Мы же не монстры, а люди.

— Договориться, ха-х? — шипит искажённый голос. — Видимо, ты прожил недостаточно, если не понимаешь, что монстрами могут стать даже те, за чьими спинами ты прячешься.

Вестница изумлённо смотрит на капитана. То хрупкое доверие, которым она успела к нему проникнуться, окончательно исчезает. Девушка осторожно убирает руку с винтовки. Корвин благодарно кивает.

— Договорились, — цедит посредник.

Особо не целясь, он парой выстрелов таранит грудь капитана. Стены забрызгивает кровь. Мужчина срывается с перил и падает прямо перед входом в здание.

— Может, для верности стоит выстрелить в голову? — нервно предлагает Элиот и усмехается. Спутники на него оглядываются. — Для надёжности.

— Но он же не зомби.

— Ты в этом уверен? Я бы не стала так рисковать, — меж тем встревоженно молвит блондинка.

Корвин кривовато ухмыляется. Девушка, опасливо глядя по сторонам, передаёт брату ракетницу. На всякий случай — если опять потеряется.

— А кем, по-вашему, это надо быть, чтобы пережить попадание в голову?

— Призраком? Отречённым? — с готовностью предполагает Элиот и загибает пальцы. — Персонажем «Elderout»? О, или, может, оборотнем или, эм, ну, вампиром?

— Это был риторический вопрос.

— Просто сделай это, — просит Анастази. — Для надёжности.

— Для надёжности, значит? — недоверчиво переспрашивает Рейст и подходит к телу. Пинает его ногой. Никакой реакции. Ещё раз оглянувшись на близнецов, приставляет к голове капитана дуло. Зажимает спусковой крючок. Дело сделано. Посредник выносит вердикт: — Мертвее мёртвого. Теперь он точно не встанет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Напоследок ткнув винтовкой в побеждённого, Корвин отворачивается и не замечает, как рука мертвеца сжимается в кулак.

***

Скрипит выпавший за ночь снег. Под чернеющим налётом корки сверкают роскошные белизна и лёд. Деревья бьются в предвестии мощного ненастья, опаляя землю отравленными снежинками. На заре нового года жизнь в городе выкипает, и предпраздничная суета сменяется гнетущим безмолвием. Лишь угасшие огни гирлянд да поваленные ёлки напоминают, что ещё недавно здесь были люди.

— Интересно, — меж тем рассуждает Элиот, задумчиво глядя на закрытый магазин электроники и бытовых приборов, — а если забрать что-то с прилавка, это будет считаться за воровство?

— Не заставляй меня сомневаться в твоём интеллекте, — сердито бросает Анастази, смотря на бакалейные ряды через дорогу, — брат.

— Да ну, мне просто интересно, я не собирался ничего такого делать!.. Так, это же не вопрос морали, да-нет?

— Здесь всё отравлено, — вмешивается в диалог Корвин, — так что покушаться даже на ничейную собственность нехорошо. Да чего уж там — вам бы по-хорошему потом и от своей одежды избавиться.

— А разве нельзя потом типа провести санобработку? Ну, и я, если что, о варианте личного пользования… но всё же?

— Конечно. Крематоры буквально организуют тебе лучшую обработку.

Чем дальше они продвигаются, тем чаще потрескивает дозиметр. Стены домов покрыты плесенью. Ветви изувеченных деревьев ломаются под силой непогоды. Тротуары застланы смертью: тушками птиц, насекомых, а в горах, утрамбованных для сжигания, найдутся тела покрупнее.

Аллея, идущая в параллель Царскому проезду, пуста. До Ковны остаётся чуть меньше километра, когда в стороне слышится сдавленный стон. Шедшая впереди Анастази резко останавливается. Пытается вслушаться. От неожиданности Элиот, что продолжал рассуждать о бесхозных продуктах и товарах, врезается в неё. Та едва сохраняет равновесие.

Из детской песочницы восстаёт пара силуэтов. Остатки верхней одежды — дублёнка да пуховичок — всё ещё тлеют. Немёртвая мать с таким же немёртвым чадом поворачиваются к живым. Женщина удерживает ребёнка за руку, и они единым голосом молят о помощи. Будь это мерцающие, чётко осознаёт Элиот, он бы попытался с ними заговорить. Только это были пограничные.

Почитатель впервые видит их настолько близко. Неведанный страх сковывает его, когда сестра приказывает бежать. Хватает за руку. Тщетно пытается увести. Без отклика.

Тогда Анастази не выдерживает: снимает дробовик и стреляет в пару немёртвых. К всеобщему удивлению, одного меткого выстрела достаточно: форма андеров обращается прахом.

— Зачем ты это сделала? — ошеломлённо спрашивает близнец, глядя на рассеиваемые ветром останки. — Они же… Они нам ничего не сделали.

— Потому что не успели, — мрачно отзывается вестница, вспоминая нисхождение Шарлотты. Корвин украдкой кивает. — Это уже не люди.

— Да, — возмущённо соглашается Элиот, также вспоминая Шарлотту, — но ребёнок, Зи…

— Это уже не ребёнок, Элиот, — потихоньку теряя терпение, объясняет вестница. — Если оно маленького размера и тянет к тебе ручки, это не значит, что в следующую секунду оно не убьёт тебя. Если хочешь выбраться отсюда, то оставь своё чадолюбие за дверью: живых детей здесь нет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— …но насилие не выход.

Лайне тяжко выдыхает.

— Тогда чего ж ты своей подружке это не повторял? — осуждением напирает Анастази и подходит к брату. Глаза застилает непроницаемая пелена гнева, когда блондинка думает, что её предпочли мерцающей. — Тебе их жалко, да? Считаешь, что из них выходят хорошие друзья? Главное проявить человечность?.. Как же ты глуп, если не понимаешь, что для них ты просто ресурс.