Левый берег - Алексей Кудашин

— Я вам не помешала? — немного опасливо спросила она.

— А, Ксюха. Заходь, — Толик призывно махнул ей ладонью и встал со стула. — Мы тут уже закончили. Пойду я уже… А вы чего?

— Да вот, поужинать собрались, — ответил Андрей, вставая, обнимая и целуя в щеку подошедшую к нему девушку.

— Где?

— Да в ресторанчике этом… — Андрей пощелкал пальцами. — Ты знаешь… На Краснодарской который…

— А, ну знаю, — покивал головой тот. — Ну покедова, — подал руку другу и неспешно вышел.

— Как дела? — тихо спросил директор, двумя руками обнимая подругу за талию и заглядывая в бездонные серо-зеленые глаза.

— Да кошмар, — не всерьез пожаловалась та. — Детки какие-то сумасшедшие попались. Все нервы вытрепали.

— Че, прошлый поток получше был?

Андрей улыбался. Ему доставляло безумное удовольствие слушать про ее проблемы, казавшиеся такими детскими и наивными. Он был готов слушать ее часами. По своей всегдашней привычке все анализировать и раскладывать по полочкам, Андрей и этому нашел объяснение. Было в этом что-то от детства. А раз от детства, значит — от чистоты. Чистота ведь она штука такая… К ней все стремятся. Причем многие — неосознанно. Инстинктивно. Словно это заложено в них самой природой. Последние подонки и ублюдки рода человеческого — все стремятся к чистоте. Все хотят быть хоть немножечко чище.

Впрочем, если верить в Бога, то тут все как раз объясняется очень просто. Человек как существо Богоподобное, созданное по образу и подобию Божьему, по определению должен стремиться к чистоте. И физической и, что еще более важно — духовной. А дети чисты и непорочны. До семи лет по Христианству вообще безгрешны, кажется…

А взрослые… А у взрослых — реальная жизнь. Во всем ее, как говорится, многообразии. Именно поэтому, наверное, и бывает так приятно слушать про маленькие детские проблемки, которые в сознании детей кажутся такими огромными, просто таки Вселенского масштаба заботами.

Андрей был уверен, что именно поэтому так любил слушать Ксюшу. Они встречались уже около месяца. Вряд ли можно было сказать, что страсть между ними вспыхнула мгновенно. Скорее, не так. Они очень быстро сошлись. Вообще удивительно быстро сошлись. Буквально за два-три дня. Они словно дополняли друг друга. Удивительно, но Андрей не мог найти в своей новой девушке ни одной черты, которая бы его раздражала или хотя бы напрягала.

Ксюша жила удивительно простой и понятной жизнью. Закончив институт, пошла работать воспитателем. И все, собственно. Никаких терзаний, умных слов, жизненных экспериментов.

— Не понимаю, о чем ты говоришь? — пожала плечами она, когда Андрей попытался выведать у нее хоть какую-то информацию по поводу амбиций. — Я всегда педагогом хотела быть…

— И? — попытался развить тему тот.

— И стала, — она натянула простыню повыше и перевернулась на бок. — А что еще?

— Ну, я не знаю… — замешался Андрей. — Ты никогда не хотела куда-нибудь уехать. Попробовать себя в чем-то еще?

— В чем? — Она смотрела на своего парня полным искренности взглядом. — А же говорю, всегда хотела быть педагогом. А уехать… Куда? И зачем? Я люблю Анапу. Я здесь выросла. Здесь мои родители. Друзья. Здесь мой дом. Зачем и куда мне уезжать?

И действительно. Андрей посмотрел на нее и поцеловал. Все в его жизни сложилось настолько, как бы это сказать, "неоднозначно", что он, видно, уже и представить не мог, что у других все может быть намного проще. И лучше.

— …прикинь?

— Что? — переспросил Андрей.

— Я говорю, завтра работать заставили, — Ксюша виновато смотрела на него.

— Козлы, — сочувственно покачал головой директор.

— Еще какие, — покивала головой она. — Ты как, освободился? Пойдем?

03.04.2009. Краина, г. Кировогорск. ул. К. Маркса. 09:11

— Здравствуйте, Павел Игоревич! Беспокоит Вас Денис Алексеевич…

Командир почему-то не мог сдержать улыбки. Чего там скрывать? Ему все больше начинала нравиться его новая, так сказать, деятельность. Он "входил во вкус". Просто огромное поле для самовыражения. И вот именно эта часть работы больше всего и радовала Дениса. Вербовка. Может, тут было что-то от рыбалки или охоты. Такой вот извращенный первобытный инстинкт добытчика. А что? Почему нет? Весьма вероятно, именно этот инстинкт и есть.

— Да-да, здравствуйте… — послышался в трубке несколько неуверенный голос.

— Вы подумали о моем предложении?

"Сорвется. Сорвется вождь! Что ж тебе не понравилось? Струсил, филолог!"

— Естественно, Денис Алексеевич, — голос резко переменился. Стал твердым, даже стальным. Теперь Денис понял. Это он ошибся. Вначале — это от неожиданности. Это в расчет принимать не надо. — Я очень много о нем думал. И я решил согласиться с ним. Что от меня требуется?

— Честно говоря, другого ответа я от вас и не ожидал. — Победа. — Я искал разумного человека, а в людях я ошибаюсь редко. Давайте встретимся сегодня, поужинаем где-нибудь, и обсудим подробности. Ну, скажем, часов в восемь на перекрестке Преображенской и Пашутинской.

— Отлично. Договорились.

В трубке раздались короткие гудки.

— Вот и все, а ты боялась — только юбочка помялась, — удовлетворенно констатировал Денис, набирая номер Кошака.

— Я, — раздалось в трубке.

— Головка от магнитофона, — "колхозно" пошутил командир. — Подготовь-ка мне письменный отчет по нашему мальчику, за которым ты наблюдаешь. С самого начала работы по нему…

05.03.2008. Ферма. 16:46

Кто-то готовил еду, убирал комнаты, приносил белье и чистую форму. Но этих людей никто и никогда не видел. Этот объект в хозяйственном отношении функционировал как бы сам собой, без сотрудников. Конечно, каждый понимал: это просто годами отработанная система, главной целью которой было стопроцентное исключение самой вероятности случайного контакта обслуживающего персонала с курсантами.

Любые элементы солдатской муштровки, за исключением строевой подготовки, были исключены из распорядка принципиально. Этот вывод уже можно было сделать смело с опорой на полугодовой опыт пребывания на "Ферме". Удивительно, но даже кровати никто заправлять не заставлял. Хоть гнездо себе свей из одеяла, подушки и покрывала. Ни слова…

Курсанты имели возможность лицезреть очень ограниченный круг людей. Старшины, преподаватели по дисциплинам, очень редко — врачи, психологи. Иногда мимо проходил или проезжал начальник объекта и несколько безликих, одинаковых до омерзения солдат. Ну и, конечно, Учитель… Куда ж без него? С кем с кем — а с ним они общались, почитай, каждый день. Очень редко специальность отменяли и заменяли другими занятиями. В этом случае курсанты говорили промеж собой: "Наверное, дела у Учителя…" Правда, бывало такое крайне редко.

Комната отдыха, обещанная старшиной, представляла собой скорее не столько комнату, сколько зал, примерно тридцать на пятнадцать. Находится он недалеко от "класса", где им преподавали специальность. В ней было многое: полки с книгами на самые различные темы, несколько телевизоров со спутниковыми каналами, музыкальный центр, баскетбольное кольцо с мячами, два бильярдных стола, шахматы, даже настольный хоккей. Один из бильярдных столов сразу, с первого дня обучения, оккупировали Пятьдесят третий и Двенадцатый. Они вместе мужественно отбивали все атаки своих собратьев, посягавших на их территорию, и рубились в бильярд "всю дорогу". Денис никогда не видел их за другим занятием.

"Все равно рано или поздно надоест", — думал Денис

Но, глядя, как сосредоточенно до самозабвения рубятся друг с другом эти пацаны, сам же в своих словах сомневался. Как показало время, сражались эти гладиаторы между собой чуть больше трех месяцев, пока самим не стало тошно.

Напряжение от подготовки было велико, и большинство курсантов тупо пялились в телевизоры. В шахматы почти никто не играл. Зато хоккей пользовался популярностью. Как и баскетбольное кольцо. Правда, никто за мячиком не бегал. Играли в основном в "десяточку": лениво кидали "двухочковые" и медленно плыли подбирать мяч. Не возбранялись и карты, как это были ни странно. Сложные игры популярностью не пользовались. Перекидывались в "козла" и "дурачка", иногда в "двадцать одно". Одним словом, никто не занимался тем, что напрягало мозги или тело. Это было понятно. "Напрягов" хватало в других местах.

Курсанты, как и положено, обращались друг к другу по номерам. "Кликухи" получили только "счастливчики": Пятидесятый сразу превратился в "Полтинника", Двадцать пятый — "Четвертака", Десятый — в "Червонца", а Пятый — в "Пятачка". Местные остряки много размышляли над Шестьдесят девятым, но, во-первых, ничего путного и прилично произносимого не придумали, а во-вторых, внешний вид носителя номера, здорового коротко стриженого неулыбчивого парня, ничего хорошего авторам не обещал.