Своё никому не отдам - Сергей Калашников

Меж тем в зале звучали здравицы. Произносили их тоже в черёд и после каждой все изрядно отпивали, а затем — закусывали. Жареные поросята, бараньи ноги, большие рыбины — всё это заметно убывало и заменялось новыми блюдами. Кувшины с напитками вообще находились в постоянном движении, не позволяя чашам оскорблять взоры присутствующих видом своего дна. Перепивших аккуратно под локотки уводили или отволакивали куда-то, причём Кикина в числе первых, а ведь черёд здравиц и до середины не дошел, но дело теперь продвигалось бодрее, поскольку в рядах гостей заметна стала убыль.

Часа через четыре самые крепкие на голову встали и чинно откланялись. Поужинали гости. Или это был пир по случаю возвращения государя? Словом — помчались они с Натальей опять в кордегардию к Ендрикцам, поскольку аппетит нагуляли — только держись.

* * *

Итак, новое явление обозначилось. Кикинского полка воспитанники проникли в ближнее окружение царя. Война с испами опять же началась, а тут ближники почти все ещё из Порт-о-Крабса сухим путём едут, когда-то доберутся? Однако надо в государственные дела вникать. Пока челядь похмеляет или отпаивает рассолами вчерашних проспавшихся гостей, можно и в папенькин кабинет заглянуть. Надо же с чего-то начинать, тем более — Бориса Алексеича ждать там скоро не нужно. Крепко он вчера выпил.

* * *

Кикин оказался в кабинете. Свежий, как огурчик и окружённый многими людьми. Дьяки и писари, нарядно одетый боярин и несколько старших офицеров создавали ощущение многолюдства, хотя гомону не было. Пытали вроде как полковника, судя по характеру шитья на стрелецком кафтане.

Гриша, как вошёл, махнул рукой, чтобы не вскакивали и не кланялись, а сам приткнулся в уголке. Наталья тож в своём артиллерийском мундире.

— Итак, Колонтай, как твоя батарея палила и что с тем галеоном случилось?

— Левым бортом к нам подошел концевой в линии, и носовой якорь стал шлюпкой завозить, а кормовой — так сбросили и сразу ход потеряли. Шлюпку ту канониры мои только вторым залпом потопили — он не дожидаясь пальбу открыл по амбразурам и щебнем каменным людей посекло. После совсем тошно сделалось — вторую орудию со станка сшибло, а от остальных то и дело камнями ушибленных относили. А ядра наши от его бортов, словно горох от стенки, и навести не даёт, подлец, мордует и мордует.

Вот тут и случился кораблик ему с кормы и мористей, да кинул с мили примерно десяток снарядов. Пальба с галеона притихла, а тут и печи калильные прогрелись. С первого орудия в открытый порт угадали горячим ядром, а с третьего по мачте попали. После мы ещё стреляли, а только ответный огонь много реже сделался и ядра в амбразуры всего-то с десяток раз залетели. А галеон разгорелся так, что команда с него кто как мог посыпалась в воду, да к берегу.

Кораблик, же, который пальнул в него издали, дальше влево шёл и по всей линии издалече постреливал. Флаг на нём нашенский и штандарт государя. Сам же галеон потоп, как в корме полыхнуло у него.

— Благодарствую, Колонтай, сидай, где раньше сидел. Писари успели записать? — Кикин распоряжается. — Так вот, кораблик тот со штандартом все приметили, и что, хоть и палил он издалече, однако пушки на галеонах от этого начинали худо стрелять. Теперь Карпонос докладай, что после абордажу разглядел?

На этот раз вышел к столу моряк и сразу доложил:

— Вот этот галеон мы взяли, закинув кошки на борт. Батарея Сухой Мельницы как скампавеи наши подошли, палить перестала, а испы на верхней палубе побиты были крошеным рангоутом и о сопротивлении не помышляли. На второй деке сеча злая сделалась, и крюйт-камеру пытался запалить офицер из старших, однако — превозмогли мы их.

А после уж разглядели дыры в правых бортах, хотя к батарее левый был обращён. Снаружи — как от яблока, а изнутри — ровно арбуз пролетел. Раненых у испов от щепы оказалось много. А кому вот этим досталось, так те и вовсе не выжили.

Карпонос показал стальной стержень, заострённый с одного конца и несколько помятый.

— Два дюйма в диаметре и полфута длиной, — пояснил он, следя за тем, как сердечник снаряда идёт по рукам. — Двадцать семь отверстий на уровнях орудийных палуб.

Допрос участников вчерашнего боя продолжался. Капитан порта и коменданты крепостей, стоящих по берегам пролива, командиры нефов, галер и даже рыбак случайно оказавшийся в удобном для наблюдения месте — все поведали о сражении то, что видели. Капитан Ласточки чётко описал свой маневр и наблюдения за неприятелем изложил, а вот по поводу орудий и корабля своего, принятого всеми за галиот, пояснения давать отказался:

— То прапорщик княгиня Чертознаева ведает, коли дозволит ей супруг её, — тут офицер замялся, видимо невольно припомнив расхожую в Порт-о-Крабсе шутку на счёт князя Чертознаева, но сдержался и даже не улыбнулся, — Григорий Иванович.

Наталья разрешения у мужа не спросила, доложила, что есть орудия, попадающие за две с гаком мили, и корабль, способный их нести, но пока это всё держится втайне, а потому просит она господ лишнего о том не говорить и самим вызнать ничего не пытаться. Пока она держала речь, Гришу не оставляло ощущение, что содержимое штанов, надетых на супругу, привлекает больше внимания присутствующих, чем замечательная пушка, стоившая им стольких трудов. Обидно.

* * *

Вернулась разведка и доложила, что испы захватили Трынов — малый остров, где кроме рыбаков и нет никого. Зато имеется удобная бухта и есть пресная вода. Чинят корабли и дают отдых матросам и солдатам. Относительно их дальнейших планов ничего неизвестно, только то, что бриги в разные стороны разосланы, для разведки, наверное.

Вот туда и пошла Ласточка, пополнив снарядные погреба и приготовив картузы. И в свиту ей назначили разных кораблей. Мало ли чего, а на буксире за галерой да под прикрытием фрегатов и нефов можно в случае чего и ноги унести.

Вот этот кораблик и склонил испов к переговорам, Очень уж наловчились комендоры выбивать доску из обшивки в районе ватерлинии и пользовались этим приёмом всякий раз, как подбирались неприятелю. С километра это получалось буквально за минуту-другую, а на таком расстоянии другие орудия не всегда и ядро добрасывали, не говоря даже о том, чтобы попадать. А вот с двумя галеонами настоящая битва случилась — пришлось даже стволы менять в ходе баталии. Но ничего особенного ни разу так и не приключилось. Расстреливали неприятеля, не входя в зону уверенного поражения.

Малой кровью войну завершили и земель новых не приобрели. Выкуп взяли за то, что домой отпустили живыми.

* * *

Кикинский полк, кикинский полк. Что это? Где это? Что за воспитанники в нём? И куда они подевались после того парадного ужина? Он ничего не понимает в происходящем тут во дворце. Слишком много событий происходит вокруг и дирижирует ими как раз Борис Алексеевич. А он, государь, так и не влияет ни на что. Наталья повадилась в кузницы Зимы Агеича. Утром туда верхом отправляется, а вечером возвращается, словно службу служит.

Гриша же составляет реестр знаков различия для регулярного войска и флота и табель придумывает, в который удалось бы затолкать всех служащих воображаемого государства-армии, государства-артели, которое они с подругой конструировали словно корабль или пушку. Государства, все части которого взаимодействуют для решения самой важной задачи — отбиться от врагов и выстоять.

Человеческое общество — это всегда иерархия. И конструкция, сложившаяся у них получалась похожей на пирамиду, в каждом слое которой, на каждом уровне, оказывались люди, выполняющие сходные обязанности. Так вот их-то и следовало попытаться расставить по ступенькам, разобрать по рангам, распределить по уровням, которые приложить как к имеющимся структурам, так и к воображаемым, тем, которые они насочиняли. Очень уж хитро сплетались разные сферы деятельности друг с другом, если речь шла о жизни вообще. Скажем, если нужно блюсти в чистоте поселение — то для этого требуется работник-приборщик со своим статусом в плане подчинённости. Если население нужно кормить — другой работник, снова определённого уровня. Привозить в то же место нужные вещи — опять человека назначай. Лечить — третий, учить детей — четвёртый. А дровишки доставлять зимой? И так далее.

Сложно тут получается и неоднозначно. У военных проще. Вот с них и начал. Тут и устав какой-никакой есть, и знаки различия на свои места становятся проще. И основные подразделения традиционно сложились, причем, в том же уставе и описаны толково.

Капральство — двенадцать солдат, в число которых входит и капрал. Треугольник на шапку или иное видное место.

Плутонг — четыре капральства да прапорщик во главе. Кубик и полсотни человек вместе с вестовым.

Рота — это уже двести с небольшим, потому что, кроме командира — поручика — тут и кашевар, и обоз. На шапку же два квадратика.