Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - Дмитрий Винтер

Зато, вполне возможно, он стал бы прислушиваться совсем к другим людям. Например, к тем же родственникам по матери – Нагим. Позднее Лжедмитрий I, по мнению Р. Г. Скрынникова, допустил серьезную политическую ошибку, когда, удалив воеводой в Новгород упомянутого племянника Малюты Скуратова – князя Богдана Бельского, в то же время возвысил своего мнимого дядю Афанасия Нагого, чье имя (его собственное, а не дяди, как у Бельского!) вызывало в народе не меньшую ненависть, чем имя самого Малюты Скуратова[931].

Таким образом, вместо 20 лет Опричнины, как при Иване Грозном, страна вполне могла получить 35–40. Одним словом, все могло произойти прямо по Библии: «Мой отец бил вас розгами, а я вас буду бить скорпионами!»

Какое государство было построено

Итак, есть все основания сказать: именно с Опричнины начался тот самодержавно-крепостнический режим, с которым мы привыкли, особенно в советское время, отождествлять царскую Россию как таковую. Именно с Ивана Грозного, а не с Батыя и Александра Невского, как принято считать у очень многих отечественных и зарубежных историков начался тот «особый путь России», с которого страна с тех пор с большим или меньшим успехом неоднократно пыталась свернуть, но пока ей это полностью не удалось. М. Н. Тихомиров писал: «Задерживающая сила крепостничества и самодержавия… имела гораздо большее значение для установления отсталости России в общественном и культурном отношении, чем пресловутое татарское разорение XIII в., которое не может действовать на протяжении стольких веков»[932]. Добавлю только, что не в XIII, так в XVI столетии у истоков самодержавия и крепостничества, похоже, таки стояло «пресловутое ордынское разорение».

Но это не все. Я собираюсь сделать несколько неожиданное на первый взгляд заявление: построенное Иваном Грозным государство было тоталитарным. Однако неожиданно оно только на первый взгляд. Тоталитарные режимы – отнюдь не порождение XX века, как принято думать. Они появлялись и гораздо раньше.

Например, еще в 2111–2003 гг. до н. э. существовало государство Третьей династии Ура в Месопотамии, в котором вся экономическая жизнь была централизована – работники (мужчин называли «гурушами», а женщин «нгеме») были согнаны в подобие «трудовых армий» Троцкого, выполнявших централизованные государственные планы-задания и перебрасывавшихся, подобно заключенным, с места на место[933].

А в годы детства Ивана Грозного испанские конкистадоры завоевали в Южной Америке государство инков. И обнаружили там государственное устройство, очень похожее на тоталитарное. Вся земля принадлежит государству (точнее, Великому Инке») и дается во временное пользование не только простолюдинам, но и знати. После смерти держателя (неясно, относится ли это только к простолюдинам или к знати тоже. – Д. В.) его участок возвращается в казну. Все, вплоть до калек, а также дети с определенного возраста обязаны работать[934]. Население было закрепощено – всякий подданный государства инков был на всю жизнь привязан к своему айлью (общине)[935].

Можно привести и другие примеры. Но и этого достаточно, чтобы понять: тоталитарные государства существовали очень давно. Однако необходимо прояснить, какое общество следует считать тоталитарным? И подходит ли под соответствующие критерии общество, созданное Иваном Грозным?

Тоталитаризм, согласно современному определению, представляет собой форму отношений общества и власти, при которой политическая власть берет под полный (тотальный) контроль все общество, образуя с ним единое целое, полностью контролируя все аспекты жизни человека, полностью подавляя все проявления оппозиционности и создавая иллюзию единства государства и народа[936].

Можно дать и некоторые другие определения, но я позволю себе привести собственное: «тоталитаризм есть идеократическо-полицейское государство, стремящееся к тотальному контролю над всеми аспектами экономической, общественной и личной жизни».

Перечислим признаки тоталитаризма в самом развернутом виде, по определению одной из исследовательниц тоталитарных режимов Ханны Арендт[937]. И попробуем поискать указанные критерии в России конца XVI столетия.

1. Наличие одной правящей идеи, идеологии («идеократия»). Идея «Третьего Рима» (со всеми прилагаемыми к ней легендами о происхождении от Пруса и т. д.) – чем не такая?

2. Проникновение государства во все сферы жизни общества. При Иване Грозном государство, как мы видели, проникало и в экономику (в том числе и отрицая частную собственность и передавая земли в пользование временно, за службу), и в Церковь, и в культуру.

3. Наличие одной партии, осуществляющей диктаторское руководство и слитой с государственным аппаратом и тайной полицией. Военно-монашеское братство опричников в принципе вполне можно сравнить с политическими партиями добуржуазной эпохи. Партии античного мира и европейского Средневековья были временными объединениями для поддержки каких-либо личностей (или групп личностей) в их политических целях (можно назвать подобные объединения также «кликами» или «кпиентелами»). Такого рода объединения имеют давнюю историческую традицию и всегда сопутствовали социальным конфликтам и связанным с ними политическим структурам.

Клиентела представляет собой организованную группу людей, сплоченную вокруг патрона или вождя, связанную сугубо корыстными целями, вся власть в которой находится у лидера (лидеров).

Помимо клиентелы, такой группой людей может быть и иерархическая структура, которая представляет собой примерно то же самое образование, но объединенное не личной, а функциональной связью, когда любого человека можно заменить[938].Так вот: «опричное братство» – чем не такая партия? А что она «слита с государственным аппаратом и тайной полицией» (а точнее, она сама и есть тайная полиция) – очевидно.

4. Проникновение государства во все сферы жизни общества. При Иване Грозном, как мы видели, государство проникало и в экономику (в том числе и отрицая частную собственность, в частности, на землю), и в Церковь, и в культуру.

5. Отсутствие плюрализма в СМИ, жесткая идеологическая цензура всех каналов информации и всей системы образования с уголовным преследованием за предоставление обществу независимой информации. Ну, СМИ как таковых в те времена еще не было, ни в России, ни где-либо в мире, однако контроль над информацией уже был. Так, свои письма Курбскому Иван Грозный приказывал публиковать, не давая, однако, подданным читать сами письма опального князя, так что из ответов царя могло сложиться впечатление, что Курбский против сильного государства как такового, хотя тот был только против ничем не ограниченной власти царя и за возврат к «доопричной старине» (с последующим развитием по европейскому пути)[939]. Чем это не СССР, где идеологические работники критиковали тех или иных своих «буржуазных» оппонентов, не давая при этом советским читателям ознакомиться с трудами критикуемых? Раздолье – вырывай из контекста любую цитату и «препарируй» ее как хочешь!

6. Наличие мощного государственного пропагандистского аппарата. Ну, если уже тогда Иван Грозный мог себе позволить втирать людям мозги, проповедуя, что, мол, Россия всегда была самодержавной, – значит, очевидно, пропагандистский аппарат был. И работал! Фальсификации истории тоже имели место, вот только один пример: в 1563–1564 гг. писали, например, о том, что это Шуйские уморили конюшего Ф. Д. Овчину-Оболенского, и при изложении событий, связанных с болезнью царя 1553 г., решающая негативная роль также приписывалась Шуйским (наряду, однако, со многими другими родами)[940].

Но более того. Историк отличается от летописца тем, что не просто излагает ход событий, но объясняет их с точки зрения тех или иных выдвинутых им или его предшественниками исторических концепций. Так вот, возьму на себя смелость сказать: Иван Грозный был первым на Руси историком. И его концепция полезности для России деспотизма и вреда свободы, увы, пережила своего автора более чем на четыре столетия и продолжает исповедоваться очень многими до сих пор. Хотя его собственное царствование представляет собой, можно сказать, лабораторно чистый исторический эксперимент, доказывающий как раз обратное. Концепция «изначальности» самодержавия тоже намного пережила своего творца, хотя у нее сторонников несколько меньше.

А это, в свою очередь, стало результатом «манкуртизации» народа, отбития исторической памяти. Как герой Чингиза Айтматова не помнит, что его зовут Еламан, сын Доненбая, и считает, что «Манкурт» – это его настоящее имя, так и мы, россияне, не помним своей подлинной доопричной истории и повторяем мифы об «изначальном самодержавии», некоторые – даже о «тысячелетнем тоталитаризме», а равно о том, что отказ от этого «нашего всего» никогда ничего хорошего России якобы не приносил.