Судьба вампира - Дэннис Крик

– В этой спешке я все позабыл, – если суматошное движение плотно сжатых, почти прозрачных губ писателя можно было принять за улыбку, то следовало сказать, что он улыбнулся.

– Я знаю, ты не отступишься. Но учти, с этой минуты это уже твое дело.

Менкар/Сезон крови. Любовники крови

Теперь он знал, где живет поэт.

Он долго кружил возле его дома, превратившись в серую сову, а потом влетел в окно спальни на втором этаже, распахнув крыльями ставни.

Он следил за девушкой в зеленом платье с самого утра и до полудня. За это время она успела приготовить еду, убраться в спальне и выйти в сад, чтобы набрать в корзину яблок.

Потом она долго стояла у окна и, кажется, в какой-то момент даже заметила его, но в облике птицы для него это было не страшно. Еще он обратил внимание на большую черную овчарку, следующую всюду по пятам за своей хозяйкой. Поджарый пес выполнял все приказы девушки, удивляя своим умом и послушанием.

Наконец, когда он убедился, что поэта в доме нет, он решил напасть на девушку.

Она стояла на коленях у кровати, в молитвенном жесте возведя руки к кресту. Он подошел сзади и положил руку ей на голову, имитируя действия Христа при спасении калек и убогих. Сначала она подумала, что это Люций решил таким неожиданным способом известить ее о своем возвращении в родной дом, и не стала оборачиваться.

Но когда рука незнакомца опустилась ниже, на ее шею, потом на грудь, она поняла, что человек, стоящий за ее спиной, совсем не похож на ее брата.

– Тссссс… – вампир приложил палец к губам, приказывая ей не открывать рта, и опустился рядом с ней на колени, продолжая держать руку на ее груди.

Она ахнула и упала в обморок. Это как нельзя лучше подходило под планы Даниэля. Теперь он мог спокойно, не тревожась о том, что девушка будет отчаянно сопротивляться, утолить свою жажду. Пес нисколько не мешал ему, ибо один взгляд в его осоловелые глаза, и животное, заскулив, потрусило в угол.

Когда он пил ее кровь, погрузив клыки в белоснежную шею, она тихо постанывала. Ее глаза закатились, а руки повисли вдоль тела. Он не испытывал к ней ни жалости, ни сострадания. Все его чувства были поглощены яростью, возникшей в душе сразу после известия о смерти брата.

Даниэль знал, что Камелия ни в чем не виновата. Но по большому счету ему было все равно. Она должна пострадать за Люция, и тот, в свою очередь, тоже получит свое. Ведь позже, когда она станет вампиром, то познает не только таинство бессмертия, но и ужас убийства. А судя по тому, что она была очень набожной, то это ей доставит «несравненное удовольствие». Это будет лучшая месть за все годы его жизни!

Он бы ждал поэта вечно, оставаясь в его доме до тех пор, пока тот не вернется, если бы не одно но. Слишком долго ждать он не мог по той простой причине, что волнения в городе уже начались. До того момента, когда люди сообразят, что вампиров в Менкаре не так уж и мало, и что они очень быстро размножаются, он должен будет собрать под свое знамя как можно большее количество воинов.

Сам он не хотел войны. Он явился в Менкар не за этим. Теперь же обстоятельства изменились, и смерть поэта его уже интересовала постольку поскольку. Главным в кои-то веки выступило восстановление справедливости. Не частичная сатисфакция от факта убийства виновного человека, а полное возмездие всем тем, кого по собственному недоразумению угораздило жить в этом городе.

Да, они были виновны все. Все без исключения! И они должны пострадать, ибо самое опасное, что могло произойти, уже произошло.

Люди узнали о вампирах.

Узнали предметно, даже успев пощупать живого мертвеца. Теперь они будут преследовать их не только в Менкаре. Весть о них разнесется по всем близлежащим городам и селам. А потом и дальше, за пределы Мирта-Краун.

Поэтому он должен не допустить распространения тайного знания. А сделать это можно будет только одним способом.

Убить их всех.

Шли дни.

Иногда Люцию снился небольшой, поросший мятой холмик в окружении высоких деревьев. Он видел рядом с ним себя, стоящего с опущенной головой и закрытыми глазами. Шепчущего что-то очень тихо себе под нос. Какие-то слова он даже мог расслышать. И, кажется, они составляли отходную молитву, печальную песнь о прощении и надежде, обращенную кому-то в небесах.

Трудно было отделаться от этого видения. Трудно было забыть и снова пережить все то, что пережить ему уже пришлось. Видение вызывало слезы. Слезы – уныние. Уныние – боль.

Уничтожить боль было невозможно, а терпеть – невыносимо.

Поиски вампира, назвавшегося Даниэлем, осложнялись поисками его самого, которые вели отряды неутомимых скобров. Кто знает, чем бы все закончилось, если бы в один прекрасный день с самого утра центральную площадь и ее окрестности не облетела неожиданная весть о скорой свадьбе оперной дивы.

Глашатаи трубили в трубы, прохожие разносили новость по домам. Некоторые из столпившихся на площади пустились в пляс. А к вечеру по такому знаменательному событию в городе по инициативе Священного собрания, опекающего театр, были организованы гуляния и бесплатная раздача сувениров с изображением лика певицы.

В своем послании горожанам Аника объявила, что свадебная церемония состоится через два дня в театре «Элегия», и что она приглашает всех желающих на это незабываемое торжество.

Глупо было бы отрицать обиду, которую почувствовал Люций, как только узнал о намечающейся свадьбе Аники. Но спустя какое-то время обида эта оказалась вытеснена из сердца праведным гневом и жаждой мести. Имя ее жениха было ему знакомо. Именно оно слетело с уст его сестры в предсмертный час, рассказавшей о своем убийце.

Он решил воспользоваться полумраком раннего утра и постараться незамеченным проникнуть в здание театра, где находилась Аника.

Проходя мимо ближайшего к нему дома, он увидел, как на заднем дворе какой-то совсем молодой парень вгрызается клыками в руку несчастной девушки. Он подбежал, оторвал безумца от жертвы. Когда бежал, все еще надеялся на то, что нападавший может оказаться обычным сумасшедшим или чересчур разъяренным и оголодавшим бедняком, отбирающим у прохожих деньги или еду. Но все оказалось гораздо хуже.

К нему повернулось окровавленное лицо вампира, искаженное гримасой ненависти. Нападавший сначала не понял, что перед ним его соплеменник и кинулся, было, на поэта. Люцию пришлось уворачиваться, а потом и вступить с ним в бой. Новоявленный вампир оказался наделен силой, не менее рьяной, чем поэт.

Они переместились в безлюдное место подальше от людских глаз, да и от глаз невинной жертвы тоже. Там, на пустыре, окруженном ветвистыми грабами, в суматохе драки он вытащил серебряный клинок. Как и ожидал, атам не на шутку испугал подростка. Серебро вызвало в нем такой страх, что, не раздумывая ни секунды, парень бросился наутек.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});