Кафедра странников - Вадим Панов

— Любопытно, — протянул Павлов.

— Не просто любопытно — удивительно.

— И это помогает в лечении?

Не то чтобы врача не заинтересовала история Адамса, просто Павлова, как практика, больше занимали прикладные вопросы.

— Не скажу, что происходят чудеса, — признался Миннесота. — Но определенный прогресс присутствует.

— То есть, если Маяров или Криверецкий увидят то же изображение, что и другие пациенты, вы у нас задержитесь?

— Не исключено, — кивнул Адаме. И много тише добавил: — Главное, чтобы они увидели.

* * *

— Яков Исаакович, наш американский коллега…

— Какой еще американский коллега? — едва вошедший в вестибюль клиники профессор Талдомский удивленно посмотрел на Павлова.

— Доктор Адамс, — растерянно ответил психиатр. — Вы же сами позвонили и приказали ему помочь…

— Помочь? Кому помочь? Что вы городите?

— Доктор Адамс из Нью-Йорка, — повторил Павлов, с ужасом осознавая приближение больших неприятностей. — Наш коллега. Он хотел поговорить с несколькими пациентами…

— Я не знаю никакого доктора Адамса! — отрезал Талдомский. — Где он?

— В том-то и дело, — промямлил Павлов. — Он поговорил с Маяровым и Криверецким, потом сказал, что будет ждать вас в приемной, и… исчез.

* * *

Фома раскурил сигару, выпустил в воздух кольцо дыма и, помедлив, посмотрел на эмаль. В глазах Калеки скользнула грусть.

Еще одна напрасная поездка, еще одна неудача. Никто не смог разглядеть прекрасный город сквозь темно-зеленое марево эмали. Никто! Художник, несмотря на уверения врача, явно был наркоманом, хоть и в завязке, а композитор просто молчал — музыка, ветром гуляющая в его голове, напрочь глушила доносящиеся до Криверецкого звуки. Неужели все напрасно?

В отличие от большинства членов Кафедры, Калека был холодным прагматиком. Он знал, что будет трудно. Понимал, что, даже зная, где искать, найти подходящего человека будет необычайно сложно: слишком уж редкий дар должен быть у того, кому суждено заменить на Кафедре Пугача. Но все-таки в глубине души Фома верил, что удача улыбнется скоро, ведь времени на поиск мало, крайне мало. Великие Дома не сидят сложа руки, маги тщательно прочесывают Тайный Город, и с каждым мгновением возрастает вероятность очередной встречи. Еще два-три раза ему удастся их провести, а потом запас трюков исчерпается. Не артефактов, о количестве которых Калека позаботился, а именно трюков. Великие Дома узнают все его сюрпризы и на очередном рандеву будут готовы к любым неожиданностям. Тогда в лучшем случае придется уходить во Внешние миры. А в худшем — познакомиться с интерьером подвалов Цитадели. Или Замка. Или Зеленого Дома.

— Получится, — упрямо буркнул Фома. Из рукава выскользнул кожаный мешочек, и Калека медленно убрал в него медальон. — Я найду! Я успею!

* * *

Москва, улица Новый Арбат, 18 марта, четверг, 13:23

Эта пара бросалась в глаза даже здесь, в центре города, среди шумных и многоликих московских улиц, повидавших немало странного на своем длинном веку. Слепой музыкант, завсегдатай подземного перехода, задумчиво играющий на аккордеоне старинный, ослепительной красоты вальс, и маленький лысый карлик с торчащими, словно у Чебурашки, ушами. Некоторые прохожие принимали этих двоих за партнеров и даже бросали мелочь рядом с Нуром — ведь в темноте трудно определить, что один только костюм лорда стоит ненамного дешевле всех работ по строительству этого самого подземного перехода, — но карлик не обращал внимания на не очень щедрые подаяния. Нур ни на что не обращал внимания. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к грязной стене, обхватив руками ноги и прижав голову к коленям. Глаза лорда были широко открыты, но вряд ли он видел хоть что-нибудь, а если и видел, то отнюдь не полутемный подземный ход.

А слепой играл «Амурские волны». Снова и снова, семь раз подряд. Старик не в первый раз встречался с этим странным слушателем и прекрасно знал его привычки. Когда-то маленький приходил сюда в компании еще двоих мужчин. Слепой не мог их видеть, но обостренные чувства позволили ему представить посетителей: двое высоких, сильных и маленький карлик. Они приходили не часто, но долго, не меньше десяти лет. Потом их не было несколько месяцев, и вот теперь карлик пришел один. Что случилось? Слепой не задавал ненужных вопросов. Он никогда не разговаривал с этой троицей, но ему было очень приятно, что они специально приезжают в убогий подземный переход, чтобы послушать его игру.

И только когда аккордеон приготовился в восьмой раз заиграть «Амурские волны». Нур, не меняя позы, тихо спросил:

— Ты верующий, старик?

— Что? — не понял слепой.

— Ты ходишь в церковь?

— Да. Конечно, хожу.

Карлик никогда не задавал старику вопросов, тем более — таких, и сказать, что музыкант удивился, значило не сказать ничего. Он был поражен. И вдруг он понял, почему маленький пришел один. Руки слепого ослабли, и мехи мягко разошлись, выдав тихий и неожиданно грустный звук.

— Когда в следующий раз пойдешь в церковь, помолись за Глеба, — глухо попросил Нур. — Помолись, старик. Он любил твою музыку…

* * *

Уже дома, после того как ошеломленная жена пересчитала толстенную пачку крупных банкнот, сунутую ему карликом, слепой музыкант понял, что малыш прощался. Прощался навсегда. Он и раньше был щедр, но тех денег, которые карлик оставил на этот раз, хватит старику до конца жизни. Нур прощался.

* * *

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Миклухо-Маклая, 18 марта, четверг, 13:54

В принципе, Лариса понимала, что застать Артема дома было бы большой удачей: один из лучших наемников Тайного Города вряд ли окажется в квартире в середине дня. Но девушка рассчитывала если не увидеть Артема, то хотя бы оставить для него информацию, и только в том случае, если этот канал не сработает, позвонить.

— Подождите здесь!

Таксист покорно кивнул и достал из-под сиденья журнал. Ждать значит ждать. Тем более что хорошенькая, но очень мрачная девушка щедро оплатила его услуги. Лариса же, захлопнув дверцу желтой «Волги», на мгновение остановилась, разглядывая знакомый дом. Дом Артема.

Друга?

Они расстались не очень хорошо, но Лариса до сих пор помнила, какими глазами смотрел на нее молодой наемник. И как она сама смотрела на него. Господи, как давно это было! В прошлой жизни, не меньше! У них был один вечер и всего одна ночь, а потом… Иногда Лариса возвращалась в мыслях к этому «а потом». К проклятому «а потом». Почему она решила, что Артем специально переспал с ней, чтобы подобраться к Каре? Почему она позволила выплеснуться обиде, не обращая внимания на то, что подсказывало сердце? Она помнила удивленные глаза Артема — он даже не пытался увернуться от удара, он до последнего момента не верил, что она подумает о нем ТАК.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});