Четвертая экспедиция (сборник) - Юрий Ампилов

– Тогда мне запомнился автовокзал в Усинске, – продолжал Славка. – Однажды в середине 90-х мы были там по делам и просто ужаснулись увиденному. Ведь Усинск еще в советское время создавался как центр нефтяной промышленности Коми АССР и узловой транспортный центр нефтяников и газовиков. Предполагалось, что отсюда во все концы республики будут отправляться вахтовые автобусы, машины и вездеходы. Здесь, на автовокзале, было оборудовано больше сотни посадочных площадок. А теперь нашему взору предстало огромное и частично недостроенное здание с зияющими окнами и выбитыми дверьми. Заглянув внутрь, увидели горы мусора: битые и пластиковые бутылки, изгаженные стены, пол – и абсолютно ни одной живой души. На улице порывы сильного ветра поднимали с земли рваные полиэтиленовые пакеты и обрывки газет, которые долго потом летали и кружились. Было какое-то ощущение нереальности, ощущение, что находишься в мертвом городе. Наверное, так выглядело бы это место после ядерной войны, когда разрушения произошли где-то неподалеку, а здесь все вымерло от радиации. Однако, увидев два ларька с продавцами на краю тротуара, мы поняли, что ядерной войны, слава богу, не было. Страна со своими новыми полководцами потерпела сокрушительное поражение безо всяких военных действий.

– Да, похожую картину, я наблюдал в провинции в большинстве малых городов, – согласился я. – Однако давай поближе к нашим газовикам.

–Я к этому и веду, – ответил Славка. – Просто таким сравнением ты погрузишь читателя мысленно в обстановку тех лет, и он более живо представит наш быт и нашу работу в то время.

– Наверное, читатель уже вполне проникся и сидит в ужасе с книжкой, поеживаясь от холода. Давай расскажем для него несколько интересных историй.

– Да, да. И начнем именно с холода, – поддержал Славка.

В те времена многие сомнительные люди всякими правдами и неправдами получали власть, чтобы использовать ее для личного обогащения. Да и сейчас ситуация вряд ли лучше. Губернатором округа был тогда небезызвестный Василий Дутов, который спустя несколько лет скрывался по разным городам и странам. Говорят, недавно снова открыто стал появляться на людях.

Так вот, он тогда рассуждал наподобие Мао Цзэ Дуна. Великий Кормчий в свое время пытался повысить производство чугуна и стали в Китае, насаждая кустарные плавильные печи в каждом дворе. Понятно, что ничего путного из этого не получилось. Дутов же рассчитывал, что таким примерно способом можно самим в округе полностью распоряжаться нефтью и газом в недрах, не оглядываясь на федеральные власти и на такие компании как ГАЗПРОМ. Он собирался «наклонить» ГАЗПРОМ и получить его хозяйство в округе в свое распоряжение, потому что в отличие от нефти, с которой гораздо легче организовать неучтенный сбыт, с газом без магистрального трубопровода делать нечего. А кризис неплатежей в то время достиг своего пика. Денег у компаний не было, и все хозяйственные отношения строились на основе натурального товарообмена, т.е. «бартера». Не было живых денег и у ГАЗПРОМа, поскольку ему за газ не платила почти вся страна, благодаря чему, собственно, и выжила. И только за счет экспорта компания получала какие-то деньги. Однако и значительную часть этих доходов государство, латающее бесконечные бюджетные дыры, умудрялось изымать в различных формах, в том числе заставляя оплачивать бесконечные демократические выборы. Как бы то ни было, ГАЗПРОМ в те годы рассчитывался с подрядчиками и поставщиками продукции, в основном, не живыми деньгами, а векселями. Вексель – это ценная бумага, представляющая по смыслу фактически долговую расписку от компании, где указан крайний срок погашения долга. Большинство принимало их в качестве оплаты, потому что векселя ГАЗПРОМа считались самыми надежными. Вероятно, Дутов, пользовался этой мутной ситуацией для того, чтобы вести свою собственную игру с газовой монополией.

Однажды по служебным делам наша группа оказалась в командировке в Нарьян-Маре – столице Ненецкого округа, где главным барином как раз и был Дутов. В середине декабря к темноте полярной ночи все уже понемногу привыкли, хотя без солнышка было грустно. Правда, иногда прекрасные разноцветные сполохи северных сияний в полнеба разнообразили звездное небо, но душевного тепла это не приносило. Скорее, наоборот, от этой космической вакханалии ощущение холода только усиливалось. А морозы и без того стояли знатные, что, впрочем, для этого времени года здесь было обычным. Хотелось скорее домой в Вуктыл, где морозы были ненамного меньше, зато домашний семейный уют позволял на время забыть о холоде полярной ночи.

Наконец, все дела в Нарьян-Маре были сделаны, и мы всей командой из шести человек прибыли в аэропорт. Аэропортом этот небольшой сарайчик можно было назвать с большой натяжкой, тем более, что большую часть времени он был закрыт. Рейсовые самолеты были редки – у народа не было денег на билеты. Так что летали, в основном, вахтовые рейсы нефтяников и газовиков. Вот и наша газпромовская винтокрылая машина смирно ожидала нас в ночном холоде. Стоял двадцатиградусный мороз. Мы загрузились в вертолет и надеялись, что уже через несколько часов будем дома. Однако время шло, а двигатель никто не запускал.

– В чем дело? – поинтересовались мы у пилота. – Вроде небо ясное, погода летная.

– Топливо на нуле, – ответил наш пилот, мужчина средних лет с начинающими седеть висками.

– А что, у них заправлять нечем?

– Да нет, топливо у них есть, но просят наличкой расплатиться за заправку.

– Как это? – опешили мы. – Это ж не автомобиль, там бы мы на бак наскребли, а здесь, даже если и захотим, не наберем и близко. У нас же договор с ними, и до сих пор по взаимозачетам заправляли.

– Да это, похоже, Дутов с местным ГАЗПРОМОМ таким способом разбирается и хочет какие-то активы прикарманить.

– А мы-то тут причем?

– Мы своего рода заложники.

– Вот это влипли.

Меж тем в вертолете было почти так же холодно, как и на улице. Отключили даже свет, чтобы не разряжать аккумулятор, который надо было экономить для запуска двигателя на таком морозе.

Вот так и сидели в темноте и жутком холоде вшестером, надышав в салон немного теплого воздуха из своих легких. Но это помогало мало. Сначала пытались разговаривать и шутить, чтобы отвлечься, но вскоре стало не до этого. Каждый сидел, нахохлившись, словно воробей, и замотав шарфом голову вместе с шапкой, а женщины, которых с нами было двое, припасенными шерстяными платками.

Прошел час. Пальцы на ногах уже не ощущались, и мороз пробирался и под тулуп, и под свитер. Несмотря ни на какие растирания пальцев, топтание на месте и разные упражнения, теплее не становилось. У меня с собой был термос с горячим чаем, но я решил, что время для «вечернего чая» еще не настало. Мало ли что нас ждет впереди?

Прошел еще час. Уже не было слов, чтобы описать наше состояние. Не ощущались теперь уже и пальцы на руках. Было непонятно, как лучше сохранить последнее тепло в окончательно замерзающем теле. Очень хотелось даже не глотнуть чайку, а просто открыть горячий термос и хотя бы подышать над ним.

– Вячеслав Федорович, – обратилась ко мне плановичка Вера, – мы, наверное, так совсем пропадем. Надо что-то делать.

– Вера, мне слышно через переборку, что пилот все время по рации ведет переговоры на эту тему. Начальство в курсе. Нам остается ждать или писать завещание, – пытался я пошутить, но шутка была совсем некстати. Меня так и подмывало достать термос и плеснуть чайку хотя бы женщинам. Я с трудом, но все же удержался от этого. Все же признаки жизни мы еще подаем.

Через три часа стало понятно, что действительно замерзаем по-серьезному и еще чего-то ждать опасно для жизни. Надо было как-то вернуться в город и попытаться где-то погреться. Мысль была только о термосе. Ни о чем другом не было сил и желания думать. И в этот момент, о чудо, к нам, наконец, подогнали заправщик. Видать, перспектива получить шесть замороженных трупов и потом отвечать за них местных дельцов не устраивала. Но я все равно ждал последнего момента для полной определенности. И как только услышал, что пилот включил стартер и винт начал делать первые обороты, достал свой маленький термос. Налил в крышку от него уже совсем не горячего, но еще теплого чая и первой передал ее Вере, поскольку она держалась из последних сил. Вера сняла перчатки и взяла ее в руки, но пить не стала. Ее абсолютно замерзшие пальцы едва удерживали этот уже едва теплый сосуд. Потом она передала его своей подруге Лене. Та тоже только подержала крышку в руках и передала дальше. Так, совершив полный круг, она вернулась ко мне. И только потом мы пустили ее вновь по кругу, отхлебывая каждый по глотку. На всю жизнь запомнилась эта маленькая теплая чашка в руках, отогревающая совсем замерзшие пальцы и души. И глоток обычного чая был словно глоток счастья...

Вертолетчики

В Большеземельской тундре, занимающей большую часть республики Коми и Ненецкого округа, вертолет является привычным видом транспорта наряду с вездеходами и автомобилями повышенной проходимости. Для обычного человека покажется странным, но на серьезных автомобилях по тундре можно неплохо проехать лишь зимой по временным трактам, когда после морозов встанут многочисленные болота. А летом на машинах ездить можно разве что по городам и поселкам, да возле них, поскольку на всю остальную огромную территорию имеется лишь «полторы» дороги. А при необходимости оперативно перебраться с одного промысла на другой, между которыми нет никаких дорог, замены вертолету просто не существует. Хотя, слов нет, это самый дорогой из всех известных способов перемещения, придуманных человечеством.