Пекинский узел - Олег Геннадьевич Игнатьев

моей немощи.

— Просите об отставке, — посочувствовал ему Татаринов. — И передайте господину Су Шуню, что по имеющимся у нас сведениям, наложница вашего зятя двоедушная лисица Цы Си сделает всё от неё зависящее, чтобы в его чиновничьей карьере произошёл непоправимый перелом, а жизнь его самого повисла на волоске её прихоти. — Эту речь заготовил для него Игнатьев, решивший в свою очередь лишить министра налогов душевного спокойствия.

— Так и передать? — ужаснулся Гуй Лян, и его нижняя челюсть ещё больше затряслась.

— Слово в слово.

— А, — замялся сердобольный тесть богдыхана, — император умрёт своей смертью?

— Смею заверить, — с твёрдой убеждённостью в истинности своих слов учтиво поклонился Татаринов. — Но гораздо раньше, чем он думает. Гораздо.

Гуй Лянне мог закрыть рот до тех пор, пока за драгоманом русского посольства не затворилась дверь.

— Требования союзников будут выполнены, — сообщил Татаринов, докладывая о своей встрече с Гуй Ляном.

— Все? — не поверил Игнатьев.

— Кроме одного: выплаты денежной контрибуции. Гуй Лян клянётся, что казна пуста.

— Свежо предание, — встал из-за стола Николай и заходил по кабинету. Со слов Татаринова он понял, что Гуй Лян уже просил богдыхана снять с него бремя уполномоченного министра, ссылаясь на болезнь и старость. Это говорило о том, что Гуй Лян старик мудрый и быстро уловил, что ситуация складывается не в его пользу. Если в переговоры вчинился Парис, значит, англичане почувствовали слабину со стороны китайцев. Это очень хитрый, ловкий и настойчивый переговорщик, много лет служивший первым переводчиком в английском консульстве в Кантоне, досконально знавший психологию китайцев. Хорошо владеющий языком, очень находчивый, он довольно быстро задал тон переговорам, запугав китайцев наглостью и откровенным хамством. Он не церемонился ни с кем. Был яростен, гневлив и груб. Ему ничего не стоило схватить со стола чернильницу и грохнуть её об пол, перевернуть ногой стол и попросту плеваться. Нередко он подскакивал к китайцам, хватал их за косички и мотал их головы туда-сюда, показывая, кто на самом деле управляет ими — не какой-то там паршивый богдыхан, забившийся в своём дворце в самый вонючий угол, а он — консул Парис — уполномоченный Её Величества королевы Англии!

Бедный Гуй Лян лишался дара речи и не мог связать двух слов. Руки его ходили ходуном. Помощников трясло. Они страшились унижений и подписывали каждый пункт новых конвенций.

Узнав, что послы намерены ехать в Пекин, Игнатьев с нетерпением стал ожидать ответ — любой! — на свой запрос в Палату церемоний о разрешении ему — посланнику России — вернуться в столицу Китая.

Парис и Меритенс должны были отправиться туда заранее, чтобы подыскать послам квартиры и выбрать места для ночёвки конвоя, скорее всего, близ северной стены. Об этом сообщил барон Гро, мимоходом пожаловавшись, что ему прислали бумагу, наполовину урезав сумму контрибуции. Якобы, французы понесли меньше потерь, нежели эскадра адмирала Хопа при неудачном штурме Дагу в прошлом году. Игнатьев дал ему понять, что подобная аргументация английского происхождения. Барон сознался, что сам начал подозревать британцев в грязной меркантильности.

Возмущённый их закулисной вознёй, он возвратил бумагу с урезанной французской долей Гуй Ляну и посоветовал вернуться к прежней сумме, равной той, что была указана им раньше, дабы не возбуждать напрасной, неприятной волокиты.

Плохо слышащий, а может быть, уже и плохо понимающий что-либо старец взял бумагу в дряхлые трясущиеся руки и не знал, что с нею делать. То ли передать в Палату финансов, то ли оставить у себя — на память.

Как бы там ни было, но барон Гро почувствовал себя на высоте и выговорил право появиться в Пекине со свитой в тысячу человек — чем он хуже лорда Эльджина? Ничем.

Игнатьев понимал, что оттёрт от переговоров всерьёз и надолго, но крепился, держался поставленной перед собой цели. Встретившись с лордом Эльджином, он посоветовал тому продемонстрировать китайцам свою значимость: включить в конвой две батареи лёгкой артиллерии, ракетные станки, пятьсот пехотинцев и пятьсот всадников.

Лорд Эльджин и генерал Грант тотчас ухватились за эту идею, не понимая, что вооружённый конвой крайне унизит богдыхана в глазах китайцев.

Убедившись в том, что свита английского посланника формируется по его подсказке, он тотчас передал китайцам через местного чиновника совет не доверять агрессивно настроенной свите лорда Эльджина: проникнув в Пекин, она станет угрожать жизни Сянь Фэна.

Между китайцами и англичанами началась распря.

Об этом Игнатьев узнал от барона Гро, не преминувшего заехать к нему и сообщить важную новость.

— Англосаксы негодуют. Им то разрешают включить в свиту артиллерию, то запрещают, то понукают, то одёргивают. Лорд Эльджин рвёт и мечет.

Видя, что барону хочется пооткровенничать, Николай похвалил его за мирный состав свиты. Тот сразу просиял.

— Зачем? зачем я должен угрожать китайцам? Они и так на все согласны.

«Это мы ещё посмотрим, — подумал про себя Игнатьев. — Скажете "гоп", когда перепрыгнете».

— А вот британцы не поддерживают вас, всё время что-то замышляют.

— Им на роду написано лезть на рожон, — ответил барон, и эта реплика очень понравилась Игнатьеву: француз стал самостоятельней в оценках.

"Надо будет вновь коснуться суммы контрибуции", — сказал он самому себе и подвёл разговор к этой теме.

Барон Гро, словно прожорливый окунь, тут же заглотил «наживку».

— Я обязан инструкцией, данной мне моим правительством, не уменьшать требуемой нами суммы, продолжать настаивать на уплате шестидесяти миллионов франков.

Николай повёл головой: "Губа не дура".

— Маловато, — посочувствовал он французу, и тот удручённо кивнул.

— Это так. Тем более, что англосаксы готовы уступить, уменьшить свои денежные требования.

— О! — удивлённо воскликнул Игнатьев. — Это на них непохоже. Надо искать подоплёку.

— Вы полагаете, они имеют в виду иную форму компенсации?

— Уверен.

— Но какую? — Барон Гро даже вперёд подался, так он был заинтригован.

— Не могу сейчас сказать, надо подумать, а вы покамест соглашайтесь на часть суммы, остальную долю пусть выплачивают вам в рассрочку.

— Верно! — обрадовался барон и тут же упрекнул себя в досадной тупости. — Как ни крути, а я, вот, не сумел так точно подойти к собственной выгоде. — Он сконфуженно пожал плечами и тотчас же засомневался. — Вы допускаете, Пекин на это согласится?

— Непременно. Мало того, — принялся успокаивать его Игнатьев, — я считаю, что Франция выиграет в этой войне больше, чем Англия.

— Но каким образом?