Песнь Люмена - M. Nemo

А ждала его в том же городе его невеста. Прекрасная как звезда. С глазами синее моря в полдень. Год минул после ухода любимого, два. Вот и пять лет прошло, а он не возвращается. Тогда она собрала вещи в рюкзак и пошла по миру. Многие её отговаривали, причитали, а она всё шла. «Я клялась любить его всегда». Отвечала дева и её всюду пропускали.

Год минул. Добралась она до двух высоких гор, словно проход указывающих в землю сна. Там возлежал ужасный драгор.

Завидев деву, он поднял голову и открыл большие глаза. В них отражалось вырывающееся из земли пламя.

— Ты пришла, — сказал он.

— Где мой любимый? — спросила дева.

— Твой любимый теперь во мне, — отвечал драгор ходя кругами от неё и не сводя с неё глаз. Тяжёлые лапы оставляли следы в снегу, когти бороздили лёд. — Я его поглотил и его агора присоединилась к моим. Не пускает меня он жечь и палить. Теперь он во мне, и я навсегда он. А он — я. Ели клялась любить всегда — так люби.

Драгор заглянул в глаза синее моря в полдень. Дева подошла к нему и коснулась. Увидала она во взгляде чудовища своего любимого, среди прочих агор.

— А ты знаешь, почему я к ним летал, — говорил драгор пока дева вела его к горам. — Меня к ним тянет. К их агорам. Но я умею только жечь…

Говорил драгор совсем как её возлюбленный и говорил, и говорил. А дева вела его к горам. Сама вошла на вершину одной. Драгору велела залезать на другую. «Сожги их, — приказала дева. — Я буду любить тебя вечно».

В последний раз посмотрев на неё, драгор открыл пасть и всё кругом поглотил огонь. В расплавленное пламя превратились две горы и почернели. Их и до сих пор можно увидеть далеко-далеко на юге, за морем и великим океаном. Так и стоят две одинокие Пламенеющие Горы посреди льда и снега. И нет там ни одной непокрытой снегом пустоши.

По стенам плясали, отбрасываемые от собравшихся в круг учениц, тени. Очарование легенды было ещё и в том, что в ней говорилось о запретной любви. Стражам воспрещалось обременять себя личностными привязанностями. Хотя до Обители доходили некоторые сведения о некоторых уступках в отдалённых уголках империи. Целью эксперимента было проверить, будет ли потомство от стражей столь же эффективным при обучении в храме.

— Как красиво, — мечтательная Лив подпёрла руками голову.

— Страшно, — возразила легко пугающаяся Мэйв.

Босса заметила:

— Они отвратительные и мерзкие. Драгоры эти.

— Ужасные чудовища, — поддакнула Анка.

— Мерзкие, — Лив повернулась к одной ученице, к другой. — Ну и что, зато история такая красивая.

— И ничего вы в ней не поняли, это о храбрости.

— О любви, — запротестовала Лив.

— Да какая разница! — вспыхнула Анка. — А драгоры всё равно самые ужасные создания во всём мире. Самые злые и кровожадные.

Самая маленькая из них молча поддакнула головой.

— Страх и ужас.

— Кошмар и трепет.

— Жуть.

Принялись наперебой подыскивать слова ученицы.

— Не злые они и не кровожадные, — ласково произнесла Мийя-Мэй. Девочки как одна смотрели на неё. — Просто это несчастные, не предусмотренные миром создания, которые возникают от торжества хаоса и непорядка. Драгоры нигде себе не могут найти места. Не могут быть ни с кем.

— И любить, — прошептала завороженная Лив.

— Мне кажется, — говорила Мийя. — Могут. — Девочки слушали внимательно. — Каждое существо может любить. Но драгоры как воплощение нарушения мирового порядка, не в состоянии с этим порядком сойтись.

— Они могут только жечь.

— Да.

— Всё равно это всего-то сказка, — фыркнула Анка.

— Легенда, — с умным видом поправила Босса и поворотила острый носик к огню. Анка скорчила ей рожицу попутно смотря, но отругает ли жрица. Жрица не отругала.

— Они несчастные и одинокие. А потому не стоит называть их ужасными или жуткими, даже если это всего-то сказка. — Мийя-Мэй улыбнулась. — Помните, что говорит Обитель о сострадании?

— Да, — хором отозвались ученицы.

Даже самая маленькая и молчаливая что-то пролепетала. Подтащила грубую по краям подушку и мягкую-мягкую в центре, и обняла. Пальцы прощупывали выемки между толстыми нитями.

— Но это всего только выдумки, — уже чуть неувереннее протянула Анка, ища ответа в выражении лица жрицы. Та смотрела мягко, Анка мигом успокоилась.

— Это правда, драгоры живут только в легендах. И самый старший житель мира не вспомнит, чтобы хоть раз видел одного.

— А я знаю из чего они происходят, — похвасталась от того края Фрайя. — Из агор, те когда в кучу собираются. Соединяются… каким-то образом и из них выходит драгор.

Райя скривила губы, она это и так знала. А вот Лив захлопала ресницами.

— Даже Император?

— Если драгоры и впрямь когда-либо существовали, он, конечно, их помнит. А теперь пора отдыхать. Нет-нет, подымайтесь и возвращайтесь на койки. Скоро за вами придут и всё должно быть в порядке. Вы же такие хорошие аккуратные девочки.

Райя опять скривила губы. Анку она аккуратной не считала. Да и хорошей, если уж на то пошло.

— А если к нам когда-нибудь прилетит драгор? — не удержалась Лив, подтягивая одеяло повыше.

— Всё хорошо, милая, — Мийя-Мэй помогла ей с одеялом. — Помните. — Выпрямилась она. — Император всемилостив и милосерден. Он не даст, чтобы с нами случилось что-нибудь плохое. А теперь отдыхайте. Осталось двадцать минут, набирайтесь сил.

Когда жрица вышла, одна из девочек заметила, да так громко, что сама от неожиданности смутилась.

— И всё равно они жуткие.

— А я сказала, история о любви.

И начался гомон.

Сани разрезали снег на две ровные полосы. Они ехали как по струне. Росс без конца оглядывался, но погони не было. Вот уже неделю как он покинул родовой замок, чтобы… Он повернулся и поплотнее закутался в капюшон. Мех коснулся грубой кожи, залез в нос. Росс фыркнул и еле сдержал кашель. Нет, его никто не преследовал, хотя этого следовало ожидать. Не смотря на всё презрение, которое питали к нему родители, он всё же был законным наследником. «Ну и что, — мелькнула злая мысль, — через год этого наследника всё равно не станет». Мысль разозлила и успокоила одновременно. Ну и пускай гнев свободно блуждает в нём, гнев понадобиться, чтобы преодолеть расстояние и увидеть! Император! Как же он хотел увидеть.

Я иду к тебе, думал ребенок-старец, кутаясь в меха и одежду из моржовой шкуры. В них он сам себе казался большим и сильным. Так что сзади на санях больше не для кого и не было места.

Погонщик держал поводья. Собаки, высунув языки, бежали вперёд. Мороз кусал за щёки, а воздух пах соблазном.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});