Цейтнот. Том I - Павел Николаевич Корнев

легче!

Места моему куратору и заведующему лабораторией достались соседние, они принялись что-то негромко обсуждать, а я сел наособицу с каким-то клевавшим носом господином средних лет, ничем внешне не примечательным. На взлёте привычно заложило уши, но за последние полгода мне столько раз доводилось подниматься в воздух, что грядущий перелёт протяжённостью без малого пять тысяч километров таким уж волнующим приключением отнюдь не казался. С парашютом прыгать не придётся — и то хлеб.

Я даже подрёмывать стал поначалу, а потом будто шум в голове стих. Как моторы гудят — прекрасно слышу и голоса соседей тоже, но такое спокойствие снизошло, что словами и не передать. Это мы зону активного излучения Эпицентра покинули, вот и отпустило.

Хорошо? А как же!

Ведь впереди эдакой благодати не день и не два, а почти две недели! Захочу потенциал удерживать — и буду, пожелаю в резонанс войти — и войду! И как страшный сон можно позабыть необходимость к чуждому ритму адаптироваться. Ничего не потрескивает в голове, ничего нервную систему не подтачивает. Здорово? Да ещё как!

Расслабившись, я поудобней устроился в кресле, потянулся к сверхэнергии и принялся набирать потенциал. Действовал на пределе своей мощности в пятьдесят пять киловатт, и Альберт Павлович, как видно, нечто такое уловил, поскольку обернулся и пригрозил пальцем, но этим своим жестом меня нисколько не впечатлил. Я ответил беспечной улыбкой и продолжил оперировать сверхсилой. Втягивал в себя энергию и равномерно распределял её по организму, втягивал и распределял — и так на протяжении пяти минут, пока в моём распоряжении не оказалось полутора десятков мегаджоулей.

Продолжать и дальше наращивать потенциал я не рискнул, поскольку удержание под контролем эдакой прорвы энергии потребовало бы предельной сосредоточенности или даже погружения в медитацию, а подобную степень отрешения от окружающей действительности реально достичь разве что на занятиях сверхйогой. А я сейчас не в зале, я сейчас в салоне аэроплана на высоте нескольких километров над землёй — ну как отвлекусь и упущу малую толику потенциала?

Малая-то она малая, только иллюминатор вынести или дыру в обшивке пробить и тысячи сверхджоулей за глаза хватит.

Именно эти соображения и заставили остановиться. Я отгородился от внешнего энергетического фона и прогнал комплекс рекомендованных упражнений, после чего приступил к тонкой настройке внутренней энергетики и приданию ей некоего равновесного положения уже без оглядки на излучение Эпицентра. Затем сконцентрировал в районе солнечного сплетения примерно пятую часть набранного потенциала, до предела уплотнил собранную сверхсилу и запустил алхимическую печь.

Растянувшееся на остаток полёта упражнение придало моей внутренней энергетике дополнительную стабильность, и пусть в ходе него пришлось сжечь около пяти мегаджоулей из набранных пятнадцати, столь наполненным я не ощущал себя уже очень и очень давно. И не наполненным даже, а по-настоящему живым.

Хорошо-то как! Как же хорошо!

Первая из пяти промежуточных посадок случилась только через шесть часов. Пока крылатую машину заправляли и обслуживали, мы вместе с остальными пассажирами воспользовались возможностью посетить ресторан и размяться после долгого сидения в креслах. На улице высились даже не думавшие подтаивать на солнце сугробы, и я откровенно порадовался тому, что пальто не удалось уместить в чемодане. Надел его, замотался шарфом, нацепил кепку — и утеплился, и перестал на фоне местных жителей выделяться. Те в отличие от обитателей Новинска верхней одеждой в марте не пренебрегали.

К моему немалому удивлению, полёт привёл Альберта Павловича в приподнятое расположение духа. О грядущих поисках беглеца он и словом не обмолвился и после обеда принялся расспрашивать нашего спутника касательно айлийской внешней политики.

— Филипп Гаврилович, но как же так получается, что Лига Наций ввела запрет на поставки вооружений Оксону, и при этом не имеет ничего против милитаризации Средина, Окреста и всех этих карликовых — ляндий с их шовинистическими режимами? И почему не предпринимается никаких мер против заокеанских корпораций, замеченных в сотрудничестве с Третьим Рейхом? Это банальный раздел рынка или дело движется к новой войне?

Господин Вдовец страдальчески закатил глаза.

— Да откуда ж мне это знать, Альберт Павлович?

— Как откуда? Вы жили в Айле, общались с представителями интеллектуальной элиты этой страны. Что они говорили по этому поводу? Какие там настроения в обществе?

Заведующий первой лабораторией неопределённо пожал плечами.

— Великая война травмировала целое поколение, её повторения никто не желает, несмотря даже на чрезвычайно сильные шовинистические и националистические настроения решительно во всех стратах.

— Пусть сражаются другие? — предположил мой куратор.

— Возможно, — лаконично ответил Вдовец и указал на дверь мужской уборной. — Вы позволите…

— Конечно-конечно! — улыбнулся Альберт Павлович, повернулся ко мне и потребовал: — Ну-ка быстро скрой набранный потенциал! Прицепится филер республиканского комиссариата, проблем не оберёшься!

— Так у нас же бумаги от них на руках?

— Скрой, говорю! Снимут с рейса для выяснения, будешь потом на перекладных добираться.

Я вздохнул и усилием воли закутался в энергетический кокон, а после постарался не только до предела усилить заземление, но и сделать его незаметным на случай активного сканирования. Соединил множеством каналов с внешним фоном, добавил дополнительные экраны и шлюзы, потом ещё и технику маскировки внутренней энергетики задействовал. Такое впечатление — кольчугу в два десятка килограмм на себя нацепил: вроде и движений особо не сковывает, но и от былой лёгкости даже следа не осталось.

— Так-то лучше, — оценил результат Альберт Павлович и протянул мятую трёхрублёвку. — Дуй на почту, узнай, нет ли корреспонденции на моё имя. И купи свежих газет.

Я взял под козырёк и отправился на поиски почтового отделения при аэровокзале. Телеграмм для господина Кучера там не оказалось, зато были свежие выпуски «Столичных известий», «Февральского марша» и «Ведомостей». Передовицу первой газеты озаглавили: «Террор не пройдёт!», у второй статья на главной полосе именовалась: «Прогрессивная молодёжь против ретроградов!» — и там, и там говорилось о стихийных митингах против недавней акции боевого крыла монархистов. Третье издание претендовало на объективность и призывало задуматься, кому выгодна дестабилизация политической жизни в республике.

И в самом деле — кому?

Когда я вручил наскоро просмотренные газеты Альберту Павловичу, тот первым делом глянул на последнюю полосу «Столичных известий» и тяжело вздохнул.

Вдовец поставил кофейную чашку на блюдечко и участливо поинтересовался:

— Что-то не так?

Мой куратор постучал пальцем по колонке с прогнозом погоды.

— Минус двадцать два, Филипп Гаврилович! В столице двадцать два градуса ниже нуля, и на этой неделе потепления не ожидается!

— О-хо-хо! — даже рассмеялся Вдовец. — А там ведь ещё и влажность высоченная! — Он протянул руку к газете. — Вы позволите?

— Выбирайте!

Заведующий лабораторией взял «Ведомости» и отошёл от стоячего