Новые Миры Айзека Азимова. Том 4 - Айзек Азимов

Разумеется, «Юниверс» мог бы пожертвовать тридцатью долларами и не публиковать рассказ; либо я мог его выкупить. Но и они и я равно воздержались, так что «Эверест» появился в номере «Юниверс» за декабрь 1953 года.

С тех пор меня многократно приглашали принять участие в обсуждении будущего, которое ожидает человека, и я вынужден ссылаться на «Эверест» для иллюстрации, какой я замечательный футуролог. Как-никак я предсказал, что Эверест никогда не будет взят… пять месяцев спустя после того, как он был взят.

Теперь вошло в моду издавать сборники научно-фантастических рассказов, которые до этого нигде не публиковались, и я не слишком это одобряю — часть рассказов и часть читателей уходят от журналов. А я не хочу этого, так как считаю, что журналы совершенно необходимы научной фантастике.

Или во мне просто говорит ностальгия? Порождается ли это чувство воспоминаниями о том, чем были для меня научно-фантастические журналы в моем детстве, и о том, как благодаря им я стал писателем?

Отчасти, наверное, да, но отчасти я действительно убежден: журналы играют жизненно важную роль. Где может начать молодой писатель? Журналы, выходящие шесть или двенадцать раз в год, все время нуждаются в рассказах. Выход сборника в свет можно откладывать, пока не наберется достаточно рассказов, устраивающих составителя. Журнал, подгоняемый железными сроками, иногда вынужден брать рассказ ниже обычных требований, и начинающий молодой писатель, пока он, возможно, еще ничем особо не блещет, получает шанс. Собственно, так начинал я сам.

Разумеется, это значит, что иногда читателю в журнале попадется дилетантский рассказ, но дилетант, его написавший, получает достаточный толчок, чтобы продолжать работать и стать (маловероятно, но возможно) прекрасным писателем.

Однако когда сборники не публиковавшихся ранее произведений только-только появились, они обладали обаянием новизны. Мне не верилось, что они утвердятся, и я не чувствовал, когда писал для них, что способствую надвигающейся катастрофе. Собственно говоря, поскольку гонорары в антологиях были выше обычных журнальных, я был даже доволен, что пишу для них.

Первой из этой компании явились «Новые рассказы о пространстве и времени», составленные Реймондом Д. Хили («Генри Холт», 1951), и для нею я написал «Во имя благого дела» — рассказ, который со временем вошел в мой сборник «Наступление ночи и другие рассказы».

Несколько лет спустя Август Дерлет составлял антологию новых рассказов, и для нее я написал «Паузу».

Пауза

The Pause

© 1954 by Isaac Asimov

Пауза

© И. Гурова, перевод, 1997

Белый порошок был заключен в прозрачной капсуле с тонкими стенками. Капсула в свою очередь была запечатана между двумя полосками парапленки. По длине пленки с интервалом в шесть дюймов располагались другие капсулы.

Пленка двигалась, и каждая капсула по ходу дела задерживалась на минуту в металлическом зажиме под слюдяным окошечком. В другой части радиационного счетчика на развертывающейся бумажной ленте со щелчком появлялось число. Капсула уползала дальше, а ее место занимала новая.

Число, напечатанное в 13 ч. 45 м., было 308. Минуту спустя появилось 256. Минуту спустя — 391. Минуту спустя — 477. Минуту спустя — 202. Минуту спустя — 251. Минуту спустя — 000. Минуту спустя — 000. Минуту спустя — 000. Минуту спустя — 000.

Вскоре после 14 часов мистер Александр Йоханнисон прошел мимо счетчика, и уголок его взгляда споткнулся о ряд цифр. Миновав счетчик, он вдруг замер, потом вернулся. Отмотал бумажную ленту назад и буркнул:

— Чушь!

Он был высокий, худой, с крупными костяшками пальцев, светло-рыжими волосами и белобрысыми бровями. Вид у Йоханнисона был усталый, а в этот момент и недоумевающий.

Джин Дамелли неторопливо подошел к коллеге с той непринужденностью, которая отличала все его движения. Он был волосатым, довольно низеньким брюнетом; когда-то в прошлом ему сломали нос, и поэтому его облик мало отвечал общепринятым представлениям о внешности физика-ядерщика.

Дамелли сказал:

— Мой чертов Гейгер ничего не регистрирует, а у меня нет желания проверять контакты. Сигареты не найдется?

Йоханнисон протянул пачку.

— А как другие в здании?

— Я их не проверял, но, думается, не все же они забарахлили.

— Почему бы и нет? Мой счетчик тоже ничего не регистрирует.

— Без шуток? Видите? Все вбуханные денежки. Толку никакого. Идемте выпьем колы.

— Нет! — сказал Йоханнисон с куда большим жаром, чем собирался. — Я иду к Джорджу Дьюку. Хочу посмотреть его машину. Если и она…

Дамелли поплелся за ним.

— Да работает она, Алекс, работает! Не будьте ослом. Джордж Дьюк выслушал Йоханнисона, неодобрительно глядя на него поверх очков. Он был старообразным молодым человеком, почти лишенным волос, да и терпения тоже.

— Я занят!

— Так заняты, черт дери, что не можете сказать мне, работает ваше оборудование или нет?

Дьюк встал:

— О черт! И как тут выбрать время для работы?

Логарифмическая линейка со стуком упала на линованные листы, когда Дьюк вылез из-за письменного стола. Он подошел к лабораторному столу, на котором царил немыслимый беспорядок, и поднял тяжелую серую свинцовую крышку с еще более тяжелого серого свинцового ящичка. Засунул в него щипцы с двухфутовыми ручками и извлек серебристый цилиндрик.

— Стойте, где стоите, — мрачно предупредил Дьюк.

Йоханнисон в предупреждении не нуждался. За последний месяц он ни разу не получал опасной дозы излучения, но от «горячего» кобальта всегда лучше держаться подальше.

Держа щипцы в вытянутых руках, Дьюк поднес сверкающий цилиндрик к окошечку своего счетчика. Еще на расстоянии в два фута счетчик должен был бы затрещать как бешеный. А он ни разу не щелкнул.

Дьюк крякнул и уронил цилиндрик с кобальтом. Стремительно подцепил его снова и опять поднес к окошечку — поближе.

Полная тишина. На шкале не вспыхнули пятнышки света, цифры не замелькали, все увеличиваясь и увеличиваясь.

— Даже фона нет, — прокомментировал Йоханнисон.

— Провалиться мне на Юпитер! — сказал Дамелли. Дьюк убрал цилиндрик с кобальтом назад в свинцовый ящичек, соблюдая все ту же осторожность, и выпрямился, свирепо глядя по сторонам.

Йоханнисон ворвался в кабинет Билла Эверарда, следом за ним — Дамелли. Он взволнованно говорил несколько минут, упираясь кулаками в сверкающую крышку стола Эверарда так, что костяшки пальцев побелели. Эверард слушал, его гладкие недавно выбритые щеки все больше розовели, а пухлая шея все больше нависала над краем жесткого белого воротничка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});