Новые Миры Айзека Азимова. Том 4 - Айзек Азимов

Дядюшка немного поостыл.

— Задаток — есть пустой формальность между племянник и дядя. Ты должен быть лояльный адвокат, так как я есть твой дядя и твой клиент. Кроме того, если ты мне не помогаешь, я твои ноги за шею надеваю и тобой играю, как футбольный мяч.

Будучи юристом, я не мог остаться глухим к подобного рода доводам. Поэтому я ответил:

— Хорошо, я сдаюсь. Ваша взяла, дядюшка. Он отпустил меня.

И в эту самую секунду — когда я теперь вспоминаю все, именно этот момент представляется мне фантастически неправдоподобным, — у меня родилась идея.

Это была гениальная идея, подлинная находка, то, что случается с человеком один и только один раз в его жизни.

Тогда я не сказал всего сразу моему дядюшке Отто. Мне нужно было время, несколько дней, чтобы самому все хорошенько обдумать. Но я сказал ему, что следует делать. Я сказал, что он должен поехать в Вашингтон. Нелегко было уговорить его на это, но если хорошо знать дядюшку Отто, то это вполне возможно. Я выудил из своего портмоне две бумажки по десять долларов и отдал их ему.

— На проездные я дам вам чек, а эти двадцать долларов держите как залог, если я вдруг как адвокат поведу нечестную игру, — сказал я.

Он призадумался.

— Ты не такой дурак, чтобы рисковать двадцатью долларами.

Он был прав.

Он вернулся через два дня и объявил мне, что вещь сфокусирована. В конце концов, это не представляло трудности, ибо она была выставлена для всеобщего обозрения. Правда, она находилась в воздухонепроницаемом, наполненном азотом стеклянном ящике, но дядюшка Отто сказал, что это не имеет значения. И в лаборатории, за четыреста миль от подлинника, воспроизведение его со всей возможной точностью было вполне осуществимо. Мои дядюшка заверил меня в этом.

— Прежде чем мы начнем, дядюшка Отто, я хотел бы уточнить две вещи, — сказал я.

— Что еще? Что? Что? — Дядюшка даже заикался от нетерпения, так ему хотелось поскорее начать опыт. — Что?

Я оценил обстановку.

— Вы уверены, дядюшка, что, если мы воспроизведем какую-то часть или деталь веши из прошлого, это не отразится на самом оригинале?

Дядюшка Отто хрустнул своими огромными костлявыми пальцами.

— Мы будем создавать вещь заново, а не воровать старую. Зачем тогда тратить такой огромный количество энергии?

Тогда я перешел ко второму вопросу:

— А мой гонорар?

Хотите верьте, хотите нет, но до этого я ни разу не заикался о деньгах. Не упоминал о них и дядюшка Отто. А теперь слушайте, что было дальше. Его рот растянулся в некое подобие приятной улыбки.

— Гонорар?

— Десять процентов от выручки, — сказал я, — это все, что я прошу.

У дядюшки отвалилась челюсть.

— А какой будет выручка?

— Возможно, тысяч сто. Вам останется девяносто тысяч.

— Девяносто тысяч! Himmel! Тогда чего же мы ждем? Он бросился к машине, и уже через тридцать секунд над стеклянной пластиной в воздухе возникло изображение старинного пергамента.

Он весь был густо исписан аккуратным мелким почерком и напоминал представленный на конкурс образец каллиграфического искусства. Внизу стояли подписи — одна большая, размашистая, а под нею — пятьдесят пять поменьше.

Странное дело, я почувствовал, как к горлу подкатил комок.

Я видел немало репродукций Декларации независимости, но передо мной сейчас был ее бесспорный оригинал. Настоящая подлинная Декларация независимости!

— Черт побери! Поздравляю с успехом, — сказал я.

— И с сотней тысяч долларов, да? — сказал дядюшка, не забывая о деле.

Теперь настало время все ему объяснить.

— Видите, дядюшка, внизу вот эти подписи. Это имена великих американцев, отцов-основателей страны, которых мы все помним и чтим. Все, что касается их, дорого каждому истинному американцу.

— Ладно, — буркнул дядюшка Отто, — если уж ты такой патриот, я могу сыграйт тебе на моей флейта «Звездно-полосатый флаг».

Я поспешил хихикнуть, чтобы дать ему понять, что воспринял это как шутку. Ибо и впрямь испугался, что он, чего доброго, возьмет свою флейту. Вы бы поняли меня, если бы слышали, как он исполняет «Звездно-полосатый флаг» на своей чудо-флейте!

Я продолжил:

— Один из подписавших Декларацию независимости от штата Джорджия умер в 1777 году, то есть год спустя после того, как подписал этот документ. После него немногое осталось, и образцам его подлинной подписи просто цены нет. Звали его Баттен Гвиннетт.

— А что это нам даст? — спросил дядюшка Отто, продолжая, должно быть, думать только о преходящих ценностях в современном мире.

— Перед нами, — сказал я торжественно, — подлинная подпись Баттена Гвиннетта, поставленная им на самой Декларации независимости!

Дядюшка Отто погрузился в полное и абсолютное молчание. А привести его в такое состояние что-нибудь да значит. Надо, чтобы его действительно что-то по-настоящему потрясло.

— Вы видите его подпись, — продолжал я, — в левом крайнем углу рядом с подписями двух других представителей штата Джорджия — Лимана Холла и Джорджа Уолтена. Вы заметили, что все они поставили свои подписи совсем рядом, хотя было свободное место и сверху и снизу. Заглавное «Г» фамилии Гвиннетта почти сливается с именем Холла. Поэтому мы не будем их отделять, а воспроизведем все три подписи вместе. Как вы думаете, вам это удастся?

Видели ли вы когда-нибудь собаку-ищейку, которая улыбается? Ну тогда вы представляете, как выглядел в эту минуту мой дядюшка Отто.

Пятно яркого цвета упало на подписи трех сенаторов от штата Джорджия.

— Я никогда это еще не пробовал, — несколько волнуясь, сказал дядюшка.

— Как? — почти выкрикнул я. Так, значит, он сам еще не знает, как работает его машина!

— На это потребуется очень много электроэнергии. А я не хотел, чтобы университет спрашивал, чем я здесь занимаюсь. Но ты не волнуйсь. Мой математика еще никогда меня не подводил.

Я молился в душе, чтобы его «математика» и на сей раз его не подвела.

Пятно становилось все ярче, все ослепительнее, и лаборатория наполнилась ровным низким гудением. Дядюшка Отто повернул переключатели — один, второй, третий.

Вы помните случай, когда весь верхний Манхэттен и Бронкс внезапно на целые полсуток лишились электричества из-за того, что перегорели предохранители на главной турбине? Не стану утверждать, что именно мы с дядюшкой Отто виноваты в этом, ибо не намерен, чтобы меня, чего доброго, еще привлекли к ответственности. Но скажу только одно. Когда дядюшка Отто повернул третий переключатель, должно быть, перегорели пробки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});