Опасность - Лев Гурский

Я набрал мавзолейный номер и в течение минуты добросовестно слушал длинные гудки. Черт побери! Ведь будний день, не праздничный и не санитарный. Положено быть на службе. На страже мумии, можно сказать. «Бииииип. Бииииип. Бииииип», – печально ответил на мой мысленный упрек телефон-автомат. Он-то был ни в чем не виноват.

За моей спиной уже начали раздраженно шушукаться новые молодые люди, намеревающиеся припасть сперва к трубке, а потом и к кружке. Я дал отбой и вышел из библиотеки.

Надо было ехать на ВДНХ-ВВЦ и искать внука собственными силами, методом проб и ошибок. Подсказка у меня была единственная. Зато крупная: мухинский монумент. Если верить госпоже Поляковой, искомый бизнесмен мог находиться вблизи приземистого основания этого памятника смычке города с деревней. Удобное место для бизнеса.

В том, что место действительно удобное, я убедился довольно быстро: как только оставил свой «жигуль» на платной стоянке у боковых ворот и через южный вход пробрался к монументу. Вопреки утверждениям моей саратовской свидетельницы кривых дорожек близ памятника практически не было – если не считать одной, на импровизированном газоне. Бывшем Газоне Достижений Народного Хозяйства, сокращенно ГДНХ. Зато уж плотность бизнесменов на пятачке между Газоном и запечатленным рабоче-крестьянским единством была, видимо, самой высокой по Москве. Похоже, здесь продавали все, кроме гремучих змей и орденских колодок; да и то я не был уверен совершенно, что где-то, неподалеку от тени серпа, не примостилась среди разложенной парфюмерии кобра в колодках.

Но мне сегодня, к большой радости, требовалась отнюдь не кобра.

Внук мне требовался. Внучонок. Внучара. Как было бы просто арендовать мегафон у зазывальщика на автобусные экскурсии и объявить во всеуслышание: я, мол, потерял здесь гражданина Селиверстова Петра Юрьевича, нашедшему просьба вернуть за оч. крупн. вознаграждение. И все дела!

Вместо этого я походкой скучающего денди стал обходить торговые точки, вглядываясь не столько в товары, сколько в лица продавцов. По идее внук должен был быть похожим на деда. Жаль только, что физиономию дедушки фотограф в свое время запечатлел неотчетливо. Попробуй-ка теперь поищи, не мелькнет ли в толпе знакомое лицо…

Может быть, вот этот?

Я приблизился к алкогольному прилавку, за которым сосредоточенный продавец тридцати неполных (или полных) лет упаковывал в полиэтиленовый пакет три бутылки водки «Astafjeff». Одинокий сосредоточенный покупатель считал купюры, морщась, когда попадалась чересчур мелкая. Возможно, покупатель предпочел бы приобрести водочку подороже, но финансы были на пределе, а продукция красноярских водкоделов подкупала своею ценою.

– Ты-то сам ее пил? – будущий обладатель трех бутылок уже закончил подсчет кредиток, но еще не решался передать их продавцу. Имелось у него некое опасение, что ли. Сорт новый, то-се.

Продавец замялся. Он не был похож на активного потребителя той продукции, которой торговал, однако правила предписывали ему свой товар, по возможности, расхвалить.

– Я ее пил, землячок… – пришел я на выручку.

– Ну и как? – будущий покупатель все еще держал свои денежки на весу, медля расплачиваться.

– Песня, а не водка, – со смаком проговорил я. – Полный звездопад. Пастух и пастушка. Царь-водка, короче, настоящая сибирская, ядреная. Ее под соленый грибочек да под пельмени…

Покупатель невольно облизнулся и больше не раздумывал: сунул деньги, взял пакет и был таков.

– Спасибо за рекламу, – уважительно проговорил продавец. – А то они меня замучили, эти алкаши, своей простотой. Как будто я попробовал все то, что продаю. Да у меня язва, если хотите.

– Верю, – кивнул я. – Кстати, водка и в самом деле хорошая, имейте в виду…

– Возьмете пару бутылочек? – оживился продавец. – Я вам, хотите, со скидкой уступлю, как оптовому…

Я улыбнулся и покачал головой:

– Проторгуетесь. К тому же я ищу другую водку, редкую.

– К вашим услугам! – продавец сделал широкий жест рукой в сторону витринки. На ней гордо красовались напитки с фамильными этикетками: «Смирнофф», «Петрофф», «Романофф». – У нас большой ассортимент, все самое лучшее везем сюда. Выставка достижений, как-никак. Народ по привычке ходит.

Я изобразил на лице разочарованность:

– А вот водки «Селиверстофф» у вас нет… Медленно произнося название вымышленной водки, я внимательно вглядывался в лицо продавца. Если вдруг это он, то должен, черт возьми, отреагировать на фамилию. И реакция была – но не та, на которую я надеялся.

Продавец с удивлением захлопал глазами.

– Первый раз слышу, – признался он. – Это наша или импортная?

– Наша, – объяснил я, по-прежнему разглядывая лицо торговца. – Сделана в городе Саратове…

Нет, явный промах. Географическое название Саратов вообще оставило продавца равнодушным. Точно не он.

… – Ну, извини, браток. Спасибо, – проговорил я, отходя.

И услышал в спину удивленное:

– Да не за что…

Следующей моей жертвой стал торговец видеокассетами – парень в ковбойке, жующий жвачку и запивающий ее иностранным соком из большой бумажной коробки. Бизнес у него, как видно, шел слабенько. Невзирая на общую толчею, я был пока единственным, кто задержался у кассетного ряда. Остальные посетители Выставки Достижений спокойно проходили мимо его прилавка, не обращая внимания на зазывной рекламный щит с изображением Шварценеггера.

Увидев во мне потенциального покупателя, парень выплюнул жвачку, отставил в сторону пакет с соком и деловито спросил:

– Интересуетесь видео?

– Более или менее, – сообщил я в ответ, проводя пальцем по бумажным наклейкам на кассетах, составленных в один ряд. Копии были, в основном, пиратские, а наклейки – самодельные. Русский бизнес. В Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе таким бизнесменам, подторговывающим ворованным кино, накостыляли бы по шее, да еще и затаскали по судам. Но Америка от нас далеко, и притом зритель – не в претензии. Американский обыватель еще только пристраивается в хвост очереди, чтобы попасть на новый фильм Лукаса или Спилберга. А у нас уже этот шедевр все давно посмотрели на видео, фыркнули и сказали: «Ничего особенного!»

– Ищете что-то конкретное? – между тем осведомился представитель племени пиратов. Может быть, именно эту отрасль бизнеса имела в виду мадам Полякофф, когда говорила мне о кривой дорожке? Кстати, и в лице этого видеопродавца есть что-то общее с той старой карточкой. Или мне это кажется?

– Что-то конкретное, – подтвердил я, подавив снова в себе желание четко сообщить торговцу о предмете своих поисков. Нет, так можно спугнуть. Осторожнее, Макс, осторожнее. Следи за реакцией. Стели помягче – жестче будет ему падать.

– Фильм чей, штатовский? – стал уточнять продавец. – Триллер? Фантастика? Ужасы? Эротика? Мягкое порно?

– Триллер, – ответил я, подумав. – Но и ужасы имеются.

– Название помните? – продолжал довольно профессионально допрашивать меня этот видеофлибустьер. – Может, фамилию режиссера? Или кто в главной роли?…

– Не знаю, – с огорчением сообщил я. – Припоминаю только сюжет этой картины. В общих чертах. Хотите, расскажу?

– Давайте, – согласился отзывчивый пират. В отличие от торговца водкой он, похоже, свой ассортимент знал не понаслышке. Прекрасно.

– Короче, так, – сказал я с задумчивым видом. – Начала не помню и концовку – тоже. Зато помню середину. Там какой-то хмырь пожилой, такой дедушка, скрывается и от мафии, и от ФБР…

Рассказывая, я наблюдал за выражением лица своего собеседника. Пока выражение было заинтересованным – и только.

– …Этот дедуля, – продолжал я, – делает вид, будто бежит в Мексику. А сам скрывается в столице. В Вашингтоне, значит. Там у него внук занимается кое-какой торговлишкой. Он и прячет деда… Не вспомнили?

На лице торговца кассетами не отразилось ничего, похожего на тревогу.

– Что-то знакомое, – произнес он.

– А внука этого старикана звали Питером, – с нажимом произнес я.

И тут торговец неожиданно улыбнулся. Очень довольно.

– «Угроза», – сказал он с просветленным лицом. – Другой перевод названия – «Опасность». Триллер. Режиссер Крис Твентино. В главных ролях – Кларк Порше и Брюс Боур. Один час сорок пять минут. По роману какого-то поляка, фамилия на «ский».

Черт бы побрал мою конспирацию! Оказывается, все давно придумано американцами и поляком. И даже кино снято.

– Достоевский? – переспросил я. Должно быть, вид у меня в эти минуты был довольно-таки глупый.

– Вроде того, – серьезно ответил видеоторговец. – Только покороче, типа Сербский. И там, в фильме, не внук Питер, а внучка Пегги, вы перепутали. Ее еще играет Джессика Линч.

– Вы уверены, что внучка? – проговорил я все с тем же идиотским любопытством. – А чем тогда фильм кончается, не помните? – Мне вдруг стало необычайно важно узнать, что там вышло в финале. Я едва удержался от вопроса о судьбе киношного агента ФБР. Психоз, не иначе.