Бог-без-имени (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич

‒ Не надо его первым, он еще договорится.

‒ Ха-ха-ха-ха!

Сознание звенело, мерцало, трещало, рассыпало солнечные блики. Гасло. Боги гудели, кричали, плясали под веками, ухали, фыркали и весело проводили время. Фьольвир думал: как дети.

А так-то боги. А он ‒ герой.

‒ Давай, открывай глаза.

Его похлопали по щекам, и Фьольвир с трудом очнулся, чтобы обнаружить рядом с собой как ни в чем не бывало сидящего усача. Тот что-то с аппетитом ел, не забывая при этом комментировать не совсем четко видимое Фьольвиру происходящее.

‒ Смотри, ‒ говорил он, ‒ теперь наши справа давят. Это Наккинейсе с прочими. Воительница! Давно говорил уважаемым, что тьма расползлась, осмелела. Они же смеются: в прошлый раз так дали, куда ей! А оно вон что.

Голос отдалился, но скоро вернулся.

‒ А слева, видишь, Стергрун. Слышишь: бум, бум? Это он, значит, молотом. Не хотел бы я попасть под его молот. Была голова ‒ нет головы. От тьмы только клочья летят. Да, это хорошо. Это я понимаю.

Вдох, выдох.

‒ А в центре, понятно, Йорун со своим отрядом. Там все как на подбор ‒ гиганты и полубоги. Вахенам, честно, не завидую. Может, в этот раз и кряжу высоту укоротят. Я бы укоротил. Опасно, конечно…

Славно, подумал Фьольвир.

Мир спасен. Я ‒ герой. Боги ка-ак выскочат, и давай тьму кошмарить. Правильные боги оказались. А шкатулка ‒ дурацкая. Надо же додуматься… Интересно только, как там Унномтюр?

‒ Эй-эй!

Фьольвир разлепил глаза.

Обжора, нависнув над ним, какое-то время вглядывался в него, потом ткнул пухлым кулаком куда-то в область плеча ‒ Фьольвир не почувствовал.

‒ Ты давай, уважаемый, не раскисай, ‒ сказал усач. ‒ Сейчас все закончится, тобой тоже займутся. Ты же кто?

‒ Фьольвир Маттиорайс, ‒ прошептал Фьольвир.

‒ Э, уважаемый, ‒ улыбнулся усач, ‒ ты ‒ герой. Настоящий.

‒ Я не хотел…

‒ Ну, бывает. Хотел, не хотел, а стал. Так что ты держись. Герои, уважаемый, вообще не умирают.

‒ Я знаю, ‒ одними губами произнес Фьольвир.

И умер.

Эпилог

Разбудил его скрип уключин.

Фьольвир обнаружил, что, скособочившись, сидит в лодке, одна рука его свесилась, и пальцы касаются воды. Вода была теплая. Мелкая рябь играла на солнце. От нее то и дело свет проникал сквозь веки.

Фьольвир сморщился и переменил позу.

‒ Ага! ‒ услышал он. ‒ Наконец-то!

‒ Что? ‒ буркнул Фьольвир.

‒ Ты проснулся!

‒ Кажется, я умер, ‒ сказал Фьольвир.

‒ Одно другому не мешает!

‒ Возможно.

Фьольвир потянулся и открыл один глаз. На лавке перед собой он увидел Унномтюра, который старательно работал веслами. На пустом лице спутника цвела широкая улыбка. Впереди низкой тучкой темнел остров.

‒ Я тебе обещал, что сам отвезу тебя в Тааливисто? ‒ сказал Унномтюр. ‒ Смотри! Везу! Как завзятый лодочник!

Фьольвир вздохнул.

‒ Значит, я все-таки умер.

‒ А чего ты хотел, арнасон? ‒ фыркнул спутник. ‒ Да, так и есть. Все-таки тьма ‒ это тебе не Ульфха. И не Коггфальтаддир. Я, кстати, тоже не выжил. Тьма меня ‒ бац! ‒ и пополам! Ноги ‒ вправо, тело ‒ влево.

Бросив весла, он показал, как это произошло. Фьольвир почему-то рассмеялся.

‒ Ну, да, смешно, ‒ признал Унномтюр и вновь принялся грести. ‒ Лежишь себе, вокруг топчутся…

‒ А сапог?

‒ Ну, штир на ноге, конечно. Был. Где еще?

‒ А тьма?

‒ Так и сидит за дверью. Ну, загнали в берлогу. Не к твоему ваэну, а в самое изначалье. Она, арнасон, тварь бессмертная. Или даже не тварь… ‒ Унномтюр задумался. ‒ Скажем, природное образование. Без нее никак нельзя, но и с ней хорошего мало. Самое лучшее ‒ через перегородочку.

Он оглянулся на остров.

‒ Хочешь побыстрее?

‒ Не-а.

Фьольвир прищурился на солнце в небе.

‒ Скажи, ‒ запрокинул голову он, ловя лицом чуть солоноватый ветер, ‒ все так и закончится?

‒ А тебе мало? ‒ удивился Унномтюр.

‒ Ну, все как-то… Словно кувырком.

‒ Так, извини, арнасон, обстоятельства. Вообще, у героев редко выходит, чтобы они год собирались, два прощались, три шли, а беда или чудище какое их терпеливо ждали: ах, что-то Фьольвир Маттиорайс запаздывает!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

‒ А боги?

‒ Боги? Благодарны. Тебя ‒ в Тааливисто, меня, видишь, оживили, искупали в эйхе. Я тебе скажу, ‒ наклонился и зашептал Унномтюр, ‒ благодарность одной богини была очень даже… Только это между нами! У нее муж ревнивый. Копьеносец тот еще!

Фьольвир посмотрел на спутника с улыбкой.

‒ Смотри.

‒ Я смотрю, ‒ кивнул Унномтюр, гребя. ‒ Но я же это… существо подневольное. Это ты, считай, отмучался, а мне еще пыхтеть и пыхтеть у богов на посылках. Кстати, слышишь, арнасон?

‒ Нет.

Унномтюр поднял весла.

‒ А сейчас?

Фьольвир, привстав, насторожил слух. Сквозь мягкий, ласковый плеск воды о борт лодки прорезался далекий, странный шум. Голоса не голоса. Крики.

‒ Что это?

‒ Ты совсем, арнасон? Это ж тебя встречают!

‒ Меня?

Фьольвира вынесло на нос лодки.

Он всматривался в остров, в береговую линию Тааливисто, и ему чудилось, что она вся заполнена людьми. Там, среди облепивших бревенчатый подъем, пристань и ближние холмы, он узнал отца, мать, Эртина, Тотверна и Мейвосу, всех, с кем был знаком и кого любил. Даже старого пса, по морду забравшегося в воду, разглядел. Тонкой белой черточкой отдельно стояла Хейвиска и махала ему руками.

‒ Фьоли! ‒ услышал он. ‒ Фьоли!

Ощущение счастья затопило Фьольвира, и он бешено замахал в ответ. И закричал так, как, наверное, не кричал никогда в жизни:

‒ Люди! Хейвиска! Это я!