Война среди осени - Дэниел Абрахам

Баласар чуть подался вперед.

— Почему же он сам не пришел, как раньше?

Мальчик сжал губы и не мигая уставился прямо перед собой. В темных глазах застыло негодование.

— Что-то случилось, — догадался Баласар. — С кем-то из ваших.

Он бросил печальный взгляд на курицу и поднялся.

— Идем.

Паренек привел его к шатру лекаря. Баласар нырнул под занавес, пропахший уксусом и сосновым дегтем. Лекарь склонился над низкой койкой, на которой лежал нагой окровавленный человек. Один из отряда Синдзи. Сам вожак наемников, скрестив руки на груди, стоял возле центрального шеста, подпиравшего шатер. Баласар шагнул вперед, окинув раненого опытным взглядом. Две параллельных полосы на ребрах. Не глубокие, но длинные. Порезы на руках — бедняга пытался заслониться от клинков. Кожа на костяшках одной руки содрана — ударил кого-то. Баласар поймал взгляд лекаря и кивнул ему.

— Кости не сломаны, генерал, — сказал тот. — На один палец пришлось наложить швы. Шрамы останутся. Но если мы убережем раны от воспаления, он скоро поправится.

— Что произошло? — спросил Баласар.

— Он лежал у реки, — отозвался Синдзя.

В его голосе звенел лед, лицо и плечи окаменели. Баласар выпрямился.

— Идемте со мной, — сказал он, приподнимая широкий занавес над входом. — Поужинаем, и вы расскажете, как было дело.

— Нет нужды, генерал. История не длинная. Коя не говорит по-гальтски. Пехотинцы из четвертого легиона не отставали от него уже несколько дней. Сначала просто насмехались, и я подумал, что поднимать шум не стоит.

— Вам известны их имена? Если ли доказательства, что именно они это сделали?

— Они этим хвастаются, генерал.

Синдзя посмотрел на раненого. Тот поднял на него темные глаза. Взгляд был спокойный, а может, и дерзкий. Баласар вздохнул и присел на корточки рядом с койкой.

— Коя-тя? — сказал он на родном языке юноши. — Отдохни. Я накажу тех, кто это сделал.

Израненные руки сложились в жесте отказа.

— Это не из милости. Мои люди не должны так поступать друг с другом. Пока вы идете с моей армией, вы мои воины, неважно, на каком языке вы говорите. Я позабочусь, чтобы они поняли: на них обратился мой собственный гнев, а не твой.

— Все дело в покойниках, — сказал Синдзя на гальтском.

Лекарь кашлянул и поспешил уйти в дальний конец шатра. Баласар скрестил руки на груди и кивнул Синдзе, чтобы тот объяснился. Наемник провел языком по зубам и сплюнул.

— Ваши люди здорово разозлились. Везти с собой тела в пеленах — все равно, что подложить репьи под седла. Они обзывают моих последними словами, а ведь раньше такого не было. Они ведут себя так, будто это безобидные шуточки, но ведь на самом деле все иначе.

— Даю слово, что ваших людей больше никто не тронет, Синдзя.

— Дело не только в этом, генерал. Вы сеете ненависть. Да, так они идут быстрее, не спорю. Но когда мы доберемся до Удуна и Утани, кровь бросится им в голову. Десять тысяч воинов легче одолеют сотню тысяч купцов, если купцы не станут бояться, что их вырежут всех до последнего. Жестокость не скоро забывается. При всем уважении, нам обоим ясно, что города и так почти уже ваши. Зачем делать все еще хуже?

— Предлагаете мне осторожничать? Приближаться медленно и брать города нежно?

— Раньше вы говорили, что не хотите лишней крови.

— Раньше. Я говорил так раньше.

— Это же ваши города, — заспорил Синдзя упрямо, словно человек, плывущий против течения. — Нужно думать не только о том, как их захватить, но и как удержать. Я так понимаю, Гальт еще долго собирается править этими землями. А чем меньше злобы затаят люди, тем легче будет ими управлять.

— Мне дела нет до того, чтобы их удерживать. Слишком уж много придется охранять. А как только на кровь слетятся стервятники, тут все равно воцарится хаос. Я веду эту войну не затем, чтобы Верховный Совет мог назначить побольше правителей.

— А зачем же, генерал?

— Я везу мертвых, потому что они — мои мертвые, — сказал Баласар спокойным, будничным тоном. Дрожь в его руках была совсем незаметной. — Я пришел не для того, чтобы покорить Хайем, почтенный Аютани. Я пришел его уничтожить.

Первые беженцы появились, когда маленькая армия Оты находилась в трех днях пути от селения дая-кво. Утром им встретилось лишь несколько путников, но к вечеру людей на дороге стало гораздо больше. Рассказывали все одно и то же. В Ялакет пришли корабли: военные, забитые гальтской солдатней, и торговые, из тех, что ходили в Чабури-Тан. Были еще и другие, чьи — неизвестно. Начальник гавани приказал закрыть причалы, но из складского квартала пришел целый отряд гальтов. Они-то и начали всем распоряжаться. К тому времени, как хай собрал силы, чтобы их выгнать, было уже поздно. Ялакет пал. Последняя надежда на то, что Ота зря поехал в селение, развеялась, как дым.

Люди стекались в лагерь даже ночью, привлеченные светом костров и запахом походных кухонь. Ота приказал принимать всех и каждого. Вести прибывали. Оказалось, что на складах гальтских купцов в Ялакете строили корабли с гребными колесами. Их приводили в движение огромные паровые котлы. Эти широкие плоскодонные суда шли против течения быстрее, чем если бы упряжки волов шли по берегу и тащили их. Они везли войска и самоходные повозки. Ближайшие к Ялакету предместья разграбили. Вдоль берега продвигался еще один отряд. Он добывал съестное и другие припасы. Гальты спешили в селение дая-кво. Именно этого и боялся хай Мати.

Ота сидел в шатре и слушал цикад. Они пели, как будто ничего не случилось. Как будто мир остался прежним. С юга дул ветер, отяжелевший от влаги. Пахло дождем, однако редкие тучи были еще далеко. Деревья кивали друг другу кронами, а он сидел спиной к очагу и таращил глаза во тьму.

Невозможно было угадать, пришли гальты в селение или нет. Может, дай-кво готовился к обороне, а может, поэтов уже взяли в кольцо и уничтожили. Из того, что он слышал, Ота знал: как только гальты со своими телегами доберутся до хороших дорог, ведущих от реки к селению, они начнут двигаться быстрее, чем вести о них.

Почти тридцать лет прошло с тех пор, как Ота последний раз поднимался по реке с посланием из Сарайкета. Воспоминания о той поездке напоминали сон. Плотом управлял мужчина, который был старше тогдашнего Оты, но моложе теперешнего. У него была маленькая дочка. Где ее мать, они не говорили, а Ота не спрашивал. Сейчас та девочка, наверное, выросла и сама родила ребенка. Как повернулась их судьба? Успели они спастись от бури, навстречу которой направлялся Ота, или погибли в одном из уничтоженных гальтами городов?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});