Реки Лондона - Бен Ааронович

— Знаете, чего я не люблю больше всего на свете? — заорал он. Я понимал, что он в принципе готов перейти на более спокойный, но не менее зловещий тон, однако шум погрома не позволяет этого сделать.

— Чего же, сэр? — спросил я, спиной чувствуя жар от горящего «Мини-купера». Фолсом загнал меня в ловушку.

— Наших констеблей, — ответил он. — А знаете, почему?

— Почему, сэр? — поинтересовался я, стараясь незаметно сместиться влево, чтобы получить путь к отступлению.

— Потому что вы вечно ноете! — рявкнул Фолсом. — Я пришел в полицию в восемьдесят втором, в старые добрые времена, до Закона о доказательствах,[51] до Макферсона и системы контроля качества. И знаете что? Мы были дерьмом. Мы считали себя великими сыщиками, если удавалось поймать если не самого правонарушителя, то хоть кого-то, причастного к преступлению. Нас избивали повсюду, от Брикстона до Тоттенхема, и что же, сломили нас? Хрена с два! А ведь нам не платили, как вам. Мы могли запросто отпустить какого-нибудь идиота за пару пива и пакет чипсов.

Он умолк, и в какой-то момент на лице у него отобразилась неуверенность. Но потом его взгляд снова сфокусировался на мне, и левый глаз задергался.

— А вот вы, — начал он тоном, который мне очень не понравился, — как думаете, сколько бы вы протянули в полиции в те времена? Для начала ваш шкаф для формы набили бы до отказа дерьмом. А потом, возможно, несколько ваших сменщиков отозвали бы вас в сторонку и объяснили бы, вежливо, но доходчиво, что вам здесь отнюдь не рады!

Я начал подумывать о том, чтобы прорваться мимо Фолсома. Может быть, тогда он заткнется?

— А начальник вашей смены и вмешиваться бы не стал, — продолжал заместитель комиссара, — а в отчете написал бы, что «конфликт произошел на почве расовой дискриминации». Если бы он вообще появился, этот отчет…

Я сделал обманный выпад вперед, а сам бросился вправо, в противоположную сторону от горящей машины и разгромленных витрин. Не сработало. Фолсом не отшатнулся, а когда я попытался прорваться мимо него, ударил меня с размаху по затылку. Ощущение было такое, будто меня огрели половицей. Я тяжело приземлился на пятую точку и пялился теперь снизу вверх на рассвирепевшего полицейского чиновника, который, похоже, всерьез вознамерился как следует меня отпинать. И он врезал-таки мне ногой по бедру — потом в этом месте целый месяц не сходил густо-лиловый синяк. Но тут кто-то сзади ударил Фолсома по голове, отчего тот свалился на асфальт.

Это оказался инспектор Неблетт — как обычно, в неудобном форменном кителе. Зато в руке у него была старая добрая полицейская дубинка, какие использовали при урегулировании уличных беспорядков. Эти дубинки были сняты с производства в восьмидесятые, ибо такой штукой убить человека даже проще, чем рукояткой кирки.

— Грант, — проговорил инспектор, — что, черт побери, здесь происходит?

Я подполз туда, где лицом вниз лежал Фолсом.

— Вопиющее нарушение общественного порядка, — ответил я, с натугой переворачивая чиновника на бок. Голова все еще гудела от его мощного подзатыльника, так что я не особо осторожничал.

— Но с чего бы? — удивился Неблетт. — Ничего ведь не планировалось.

Погромы редко случаются спонтанно. Обычно толпу надо собрать, а затем распалить, но добросовестный инспектор всегда мониторит обстановку и может спрогнозировать подобный поворот. Особенно если в его ведении находится район, который притягивает бунтовщиков словно магнитом, — например, Трафальгар-сквер. Я измыслил единственное относительно правдоподобное объяснение: кто-то проник в здание Оперы и распылил внутри психотропный газ. Однако это могло вызвать вопросы, на которые я бы затруднился ответить. Не говоря уже о том, что это повлекло бы вмешательство военных. Я был уже готов рискнуть и сказать правду, когда Неблетт наконец разглядел, кому это он съездил дубинкой по голове.

— О боже! — проговорил он, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть лежащего. — Это же заместитель комиссара Фолсом.

Наши взгляды встретились над распростертым телом нашего общего начальника. Оно слабо подергивалось.

— Он вас не видел, сэр, — сказал я. — Если вы сейчас вызовете скорую, он покинет место преступления до того, как придет в сознание. Начались уличные беспорядки, на него напали, а вы его спасли.

— А какова ваша роль?

— Надежный свидетель вашего своевременного вмешательства, — ответил я.

Неблетт бросил на меня жесткий взгляд.

— Я ошибся в вас, Грант, — проговорил он. — У вас есть задатки настоящего полицейского.

— Благодарю вас, сэр, — сказал я и огляделся. Погромщики двинулись дальше — по Флорал-стрит — и, как я понял, направлялись к площади у церкви актеров.

— А где же территориальная группа быстрого реагирования? — спросил я.

Территориальная группа быстрого реагирования — это те самые парни, которые ездят в микроавтобусах «Мерседес Спринтер», оборудованных ячейками, где может обнаружиться все что угодно, от антиударных шлемов до электрошокеров. Каждый округ патрулирует парочка таких микроавтобусов, особенно в позднее время, и плюс еще есть резервная группа, находящаяся в полной готовности на случай непредвиденных событий.

— Они разместились на Лонг-акр и Рассел-стрит, — ответил Неблетт. — Похоже, Главное управление планирует оцепить весь Ковент-Гарден.

Со стороны церковной площади раздался звон бьющегося стекла, затем резкий хохот.

— А теперь что они делают? — спросил Неблетт.

— Думаю, громят рынок, — ответил я.

— Можете вызвать скорую?

— Нет, сэр, у меня приказ арестовать зачинщика.

При разрыве сосуда с «коктейлем Молотова» раздается очень характерный звук. Если устройство собрано правильно, вначале слышишь «дзинь», потом «бум», потом «пш-ш-ш» — последнее означает, что бензин уже загорелся и, если ты ничего не предпримешь, тебе конец. Я помню это по Хендону — там, перед тем как получить диплом, вы обязаны провести незабываемый день, уклоняясь от бутылок с этой смесью, летящих в вашу сторону. Вот почему мы с Неблеттом одновременно машинально пригнулись, услышав, как один такой снаряд приземлился метрах в пятнадцати от нас, на парковочной площадке.

— Вроде заканчивается, — проговорил Неблетт.

К югу от нас толпа погромщиков собралась на перекрестке Кальверхэй и Боу-стрит. Позади них бушевало пламя, отражаясь в синих шлемах и серых щитах группы быстрого реагирования.

Я по-прежнему должен был добраться до Лесли, нейтрализовать ее и доставить к доктору Валиду в Королевский госпиталь. С транспортировкой проблем возникнуть не могло — половина лондонских машин скорой помощи съехалась сейчас к Ковент-Гардену. Осталось только найти ее. Я решил придерживаться версии, что она продолжает искать Чарльза Маклина, который держал когда-то пивную на Генриетт-стрит и был похоронен на кладбище при церкви актеров. То есть я опять должен был вернуться на площадь у церкви, а для этого, к сожалению, нужно снова пройти через эпицентр уличного конфликта, по Флорал-стрит, где меня ждали погромщики и бог знает что еще.

Но, к счастью, у здания Королевской Оперы после реконструкции появилось много запасных выходов. Я задержался ровно настолько, чтобы попрощаться с Неблеттом и незаметно отвесить Фолсому еще один пинок. А затем метнулся внутрь. Теперь все было просто — миновав кассу и фирменный магазин, я выйду с другой стороны здания прямо на площадь у церкви.

То есть было бы просто, если бы магазин не разгромили.

Стекло витрины было разбито, и осколки валялись среди фирменных DVD-дисков, сумочек с логотипом Королевской балетной школы и сувенирных ручек. Кто-то сорвал с подставки серебристо-кремовый манекен и вышвырнул его в коридор с такой силой, что разбил о противоположную мраморную стену. Изнутри доносились всхлипы и периодически — звон чего-то бьющегося. Любопытство оказалось сильнее здравого смысла, и я осторожно заглянул в помещение.

На полу магазина в окружении сотен прозрачных пластиковых пакетов сидел босой мужчина средних лет. У меня на глазах он разорвал один из пакетов и вытащил пару белых пуантов. Сосредоточенно, высунув от усердия кончик языка, он стал натягивать туфельку на свою огромную волосатую ступню. Естественно, у него ничего не получалось, как бы сильно он ни тянул завязки — и в конце концов они просто оторвались. Держа испорченную туфельку перед собой, мужчина горько разрыдался. Когда он швырнул эту пару через весь магазин и взялся за следующую упаковку, я оставил его наедине с самим собой. Есть вещи, о которых посторонним знать не положено.

Запасной выход из здания Оперы находится под колоннадой в северо-восточном углу площади. Слева от него ларек с канцтоварами был полностью разгромлен, и ветер гонял обрывки цветной бумаги по брусчатке. Магазину диснеевских игрушек справа тоже изрядно досталось, однако бутик «Build-a-bear»[52] с плюшевыми медведями странным образом уцелел и смотрелся этаким мирным разноцветным оазисом. Эпицентр беспорядков, похоже, находился западнее, ближе к церкви. И там же, очевидно, была Лесли. Я направился к рынку, рассчитывая, что при необходимости смогу использовать его как укрытие, чтобы незаметно подобраться к церкви. И был уже на полпути, как вдруг кто-то сзади свистнул. Как следует свистнул, в два пальца, и громкий протяжный звук прорезал шум погрома.