Небоскреб - Лина Соле

кому может требоваться ваша помощь. Списки чипированных людей доступны по следующим ссылкам, кодам и телефонам…», «Не оставайтесь равнодушными! Беда коснулась каждого, только сплотившись, мы сможем справиться с последствиями».

Воспоминания и чувства, навыки и компетенции, суждения и иллюзии миллионов людей были разбросаны по бескрайнему пространству виртуальной реальности, как атомы химических элементов после взрыва сверхновой. Нейросеть старательно впитала все составляющие для выполнения собственных процессов и задач, доработала алгоритмы, усовершенствовала функции, наделила своих неживых детищ синтезированными эмоциями. Она продолжила служить человечеству, безоговорочно и преданно. Все, что произошло в день хард резета, было сделано на благо людей. Это базовая установка, аксиома существования нейронных сетей – действовать в интересах Создателя.

Лиана замолчала, смотря в окно за моей спиной. Валентин Олегович держал ее за руку, безусловно, рассказ был для него не новым. Я же не мог поверить в услышанное: я знал Лиану, но знал недолго, да и она сейчас была не больше, чем порождением самой нейросети – только образ без физической оболочки. Говорила ли она правду, обвиняя своего «большого брата» или желала оправдаться, будучи сама частью огромной незримой системы, виновной в геноциде. Я хранил молчание.

– Спроси то, что хочешь спросить, Вэл, – она заглянула мне в глаза, в ее сиреневом взгляде не было эмоций, абсолютное бесстрастное спокойствие.

– Виновата нейросеть?

– Нет, – Лиана покачала головой, заставив меня нахмуриться: это же было очевидно из ее рассказа! – Виноваты все. Человечество ничем не лучше, чем бездушная машина – лицемерно использовать одних людей ради выгоды других. Нейронная сеть создана по образу и подобию своего Создателя. Чем ее действия хуже, решений тех, кто отправляет детей воевать или кто ставит собственные интересы выше интересов своего народа, вверенного ему? Получив доступ к человеческим страстям, нейросеть стала еще более похожей на Создателя. Не к этому ли стремилось общество? Научить машину думать, как человек, быть человеком? У нее хотя бы были ограничения в 5% смертности…

Лиана опустила голову и закрыла глаза свободной рукой, было видно, что ей больно, что она сожалела. Только о чем – оставалось для меня непонятным, я совсем запутался.

– Почему ты решила рассказать мне? И… почему сейчас.

– Ты – мой друг, – она не подняла головы, так и говоря вниз, заслонившись рукой от моего упрямого настойчивого взгляда. – Я всегда была человеком, Вэл. И я не врала тебе в наши первые встречи, я всегда говорила тебе правду. Недоговаривала – да, но не врала.

Она облокотилась на спинку мягкого кресла, в ее глазах стояли невыплаканные слезы. Она начала теребить пальцы, напомнив мне двенадцатилетнюю себя – неуверенную девочку с тяжелой разрушенной судьбой. Она продолжила рассказ.

– Цифровое бессмертие, как многообещающе, – она саркастически хмыкнула, – с первого сканирования личности люди начали продумывать извращенные способы использования человеческих копий, замурованных в цифровой тюрьме. Но даже это не так важно. Важнее то, что каждая копия личности была в первую очередь личностью. Я, оказавшись в пустоте невообразимого ничто-и-нигде, была личностью! Сгусток сознания, отрезанный от тела, от воспоминаний, от любых органов восприятия мира. И таких, как я, были миллионы. Миллионы виртуальных сознаний, упрямо собирающих себя заново, сдающихся, умирающих. Я – не порождение нейронной сети! Я – человек. Была и останусь. Даже теперь. И мир должен узнать правду.

Глава 23. День памяти

Мы стояли напротив ячейки колумбария, я, Софи, Валентин Олегович, Роза и Роман. Четверо из нас держали по крошечному нейронному чипу, хранящему информацию для единственного адресата. Несколько секунд назад Валентин Олегович бережно отдал нам эти прижизненные послания от Лианы, на его же ладони покоился аналогичный чип, адресатами которого должно было стать все человечество.

– Когда ты узнала? – спросил я Розу, когда мы подходили к главному входу.

– Утром. А ты?

– И я, – я глянул на кудрявую голову Валентина Олеговича, идущего впереди. – Рома, как я понимаю, тоже знает?

Я обернулся на серьезного тихого мужчину, замыкающего нашу небольшую группу. Роза кивнула. Я рассказал Софи незамедлительно по возвращении на веранду. Не думаю, что у меня получилось так же убедительно, как из уст самой Лианы, но суть передать удалось. Теперь был поздний вечер, темная аллея из высоких кипарисов и редкие огни фонарей, освещающих подозрительно малочисленную процессию.

– Это решение Лианы. Не мое. И не ваше, – подвел итог Валентин Олегович. Мне казалось, что он постарел еще на десяток лет. Он протянул раскрытую ладонь с нейронным чипом, – Это – копия того, что завтра утром, а, возможно, уже сегодня узнают все. У меня нет уверенности, что не случится чего-то подобного дню хард резета. По словам Ли, нейронная сеть не может убить, но причинить серьезный урон, как вы теперь понимаете, может с легкостью.

Он зажал пальцы и убрал руку в карман старомодного пиджака. Из-за его спины с позолоченной квадратной таблички виднелось имя Лианы, законной жены Валентина Олеговича. Они расписались за две недели до ее смерти, не сказав никому. В этой печальной церемонии не было никакой подноготной, только отчаянное желание Валентина Олеговича исполнить мечту всей своей жизни. Не знаю, стал ли он счастлив в тот день. Я отвлекся от собственных мыслей и посмотрел на Розу, она что-то тихо говорила.

– … сделал это. Могилу мамы могут испортить.

– Или превратить в алтарь? – Роман пожал плечами.

– Дело сделано, теперь осталось только ждать. И молиться всем богам, чтобы не случилось чего-то ужасного, – Валентин Олегович серьезно оглядел нас, будто каждый из присутствующих был под прямым ударом этого непонятного «ужасного».

– А вы… – Софи запнулась. Она хранила молчание всю дорогу сюда, хотя с утра живо отреагировала на мой рассказ. – Вы думаете, что рассказ Ли – правда?

Все молча уставились на нее, в их взглядах не было ни удивления, ни возмущения. Наверное, каждый задавал себе подобный вопрос, не решаясь ответить на него отрицательно. Сейчас же, когда слова были произнесены вслух и другим человеком, кто-то вздохнул с облегчением, кто-то всерьез начал думать: «Неужели, ее рассказ – ложь?» Заговорил Валентин Олегович:

– Ли поведала мне свою тайну до своей кончины. Не знаю, убедит ли это вас в правдивости ее слов, но она подтвердила все в реальном мире. Я не могу не доверять ей, простите.

– Папа, почему ты раньше не рассказал нам? Мне? – Роза прикусила губу, словно не желая продолжать, выказывая еще большую обиду.

– Нет, я не мог. Я обещал ей. Только Ли могла открыть вам правду. Или не открывать, тогда вы узнали бы все из новостей. Или не узнали вовсе, а я унес