Решала - Владимир Геннадьевич Поселягин

чаем есть.

– Кормили нас на убой: тухлыми овощами и похлёбкой на них, от которой быстрее сдохнешь.

– Хорошо, я тебя сейчас покормлю.

Мы присели у дороги, и я, отбежав к кустарнику и для вида покопавшись там, вернулся с вещмешком в одной руке и котелком в другой. Уверен, наши разведчики за нами наблюдают, но выйти они не смогут: немцы на вышках их засекут.

Я аккуратно поставил на землю котелок с горячим куриным бульоном, достал из вещмешка полкаравая хлеба и с ложечки стал кормить брата, отщипывая и подавая ему хлеб. Девять ложек и пять щепоток хлеба.

– Хватит пока, а то живот подведёт. Через час я тебя ещё покормлю. А сейчас чай.

Я напоил его чаем с половинкой пирожка с картошкой, и брата разморило. Подхватив вещмешок и котелок, я убежал за те же кусты и дальше в овраг, где уже ни немцы, ни наши меня не видели.

Брат попросил помочь, и я сделаю. Достал танк, устроился на месте командира и, запустив движок, сразу рванул с места. Выскочив из оврага на скорости тридцать километров в час, я проехал мимо Георгия, но он не очнулся от рёва и близкой тряски почвы. Не перекормил ли я его? Скорее всего, сказались стресс от освобождения и кормёжка, просто обессилел и сознание потерял. Вот руку я у него не посмотрел, чуть позже гляну.

Разогнавшись по дороге до пятидесяти километров в час, я с ходу выстрелил. Осколочный снаряд влетел точно в палатки, в которых жили немцы; их канцелярия находилась в здании правления фермы. Немцы повылазили, как тараканы, и я палил по ним из пушки, а из пулемёта – по вышкам, быстро выбив там всех часовых.

Повалив ограду, я отъехал подальше, остановил танк и стал с двухсот метров вести точный и прицельный огонь. Причём пушка заряжалась так быстро (телекинез – вещь!), что выстрелы звучали каждую секунду – немыслимая скорость даже для опытных танкистов.

Обернувшись, я в смотровые приборы увидел цепочку бойцов, тех самых разведчиков. Они бежали в атаку на лагерь. Пушка уже не била, бойцы прорвались и просто смели немцев. Убедившись, что дальше они здесь сами справятся, я дал газу и рванул к селу, где стояли немецкие и румынские солдаты. Поработаю там, дав нашим шанс уйти.

Я носился по селу, давил технику, расстрелял три броневика и пехоту. Хорошо прошёлся, в селе занялось множество пожаров. Противника тут было не меньше тысячи солдат и офицеров, но противопоставить танку им было нечего: я первым делом выбил всё противотанковое.

Были попытки (отмечу, что немецких солдат, румыны так не рисковали) закинуть на корму танка канистры с бензином и факелы, но я не давал: телекинезом подбивал ноги и уезжал. Засесть в домах они не могли, я их расстреливал. Мне удалось выгнать противника в чистое поле и там, в поле, расстрелять из обоих пулемётов.

После этого, пополнив боезапас, я покатил обратно к лагерю. Из военнопленных никто не ушёл, добивали немцев, собирали оружие, а некоторые даже в селе были, поддерживали меня и зачищали здания, добывая оружие для тех, кому не хватило.

Подъехав к лагерю, я остановил и заглушил танк. Выбравшись, снял шлемофон, на миг обнял башню, как боевого друга, и спрыгнул, оставив шлемофон лежать на башне. Освобождённым этот танк куда нужнее.

Меня подхватили, стали обнимать и хлопать по спине. Я спрашивал у пленных, кто вынес и спас моего контуженого брата, просил подойти ко мне. Их позвали. Подошли шесть, и ещё двоих обессиленных несли на руках. А один боец подошёл и потребовал обещанное – горбушку за то, что брата позвал. Он – не он, не знаю, но выдал. А как же?

– Там в низине у дороги лежит брат, идите туда и ждите меня там, – сказал я подошедшим ко мне бойцам.

После этого я подошёл к мичману, рядом с которым стояли ещё двое. Лагерь был для простых красноармейцев, но я уверен, что эти двое были командирами, и не простыми.

– Откуда танк? – с ходу спросил мичман.

– Угнал у немцев.

– Почему не доложил?

– Эй, полегче. Я не военнослужащий. Это мой личный трофей. Ты думаешь, я один танк угнал? Ха! Только всё остальное далеко, только танк тут. Ну всё, я пошёл.

– А ну стоять! – схватил меня за ворот рубахи мичман.

А один из командиров, маскировавшихся под красноармейцев, вдруг обнял меня и прошептал:

– Спасибо тебе, парень, выручил. Танк я себе заберу, всё же танкист, командир танкового полка.

– Хорошо.

– А где экипаж? – спросил он. В то, что я один вёл бой, он явно не верил и правильно делал.

– В селе остался.

– Добро.

Танкист пошёл осматривать боевую машину, которую облепили освобождённые. На ходу командир выкрикивал фамилии, формируя новый экипаж танка.

А мичман, встряхнув меня, спросил:

– Что ещё есть?

Укусив его за кисть, я вырвался, затерялся в толпе и рванул со всех ног к низине, как раз успел вместе с теми восемью. Однако с ними были ещё трое: видимо, прибились.

Отбежав в низину, к кустарнику, я вскоре выехал из оврага на полуторке и поторопил всех с погрузкой. Брат, уже пришедший в себя, подтвердил, что эти восемь ребят из его БАО, они спасли его.

Загрузились быстро, и я успел уехать до того, как прибежали люди мичмана. Поначалу они особо и не торопились, но увидев верх тента машины, побежали. Ну, мы и укатили побыстрее. Лагерь я освободил, дальше сами. Мичман вон пусть командует. Освобождённые более чем мотивированы, умеючи с ними можно много чего в тылах у противника натворить, тем более танк есть.

Укатив подальше, мы вскоре ушли с дороги, так как навстречу нам шла колонна техники. Я ушёл в поле и скатился в овраг. Парням сказал, что дальше пойдём пешком, и они высадились из машины. Мы отошли, а потом я вернулся, убрал машину в Хранилище и, нагнав своих, пошёл в дозоре. Выдал им оружие из своих запасов: один ППД, две винтовки СВД и один ДП, с ремнями, подсумками и боезапасами. Хватит им пока, и так получается немалая огневая мощь.

Выдал каждому по вещмешку с всякими мелочами, включая припасы. Парней шатало от голода, поэтому, уйдя где-то на километр от места, где «бросили машину», мы встали на отдых – подкрепиться. Я снова накормил брата супом, в этот раз дав ему чуть больше. Потом напоил чаем со второй половинкой пирожка. Покормили и двух ослабленных, а то, что осталось, быстро доели остальные.

Потом я осмотрел, наконец,