Колесо судьбы. Канон равновесия (СИ) - Александра Плотникова

— Ты что себе позволяешь? — воззрился я на Димхольда. — Какого демона чуть меня с седла не свалил?

— А ты прешь, как щиторог на случку! — гаркнул князь Райегар, натягивая поводья своей зверюги. — Что прикажешь мне делать, коли на тебя кинется кто-нибудь?!

Кто-нибудь. Конечно. Очень деликатно высказался… Говорил бы уж сразу в лоб, как есть. Нечего церемонии разводить.

Это была целиком и полностью моя ошибка. Длящаяся с тех самых пор, как единение со Смертью получил двенадцатилетний мальчишка. А я вместо того, чтобы тщательно проследить за неокрепшим разумом, приглушил его связь с духом и успокоился. Думал, обойдется, повзрослеет — станет крепче, справится.

Не обошлось.

Начнем с того, что Рейдан отнюдь не должен был стать Светлым. В мальчике с раннего детства кипела злость, и его переход во Тьму был лишь вопросом времени. Едва поняв, чем это может грозить, я изо всех сил старался не допустить окончательного озлобления.

Во вселенной все относительно. В повседневной, обыденной жизни не существует абсолютного добра и абсолютного зла, нет четкой границы между белым и черным. Так бывает только в поучительных притчах для детей, на которых они учатся отличать одно от другого. На самом же деле часто все переворачивается с ног на голову: Свет становится острым и безжалостным, как боевой нож, Тьма — мягкой и исцеляющей, как вода святого источника. Отделить одно от другого значит разорвать вечное вращение Колеса Судьбы. У кого-то, вроде Волка или десмодского Хранителя Времени магистра Малефора, цвет Силы это всего лишь следствие зрелых взглядов на жизнь и принадлежности к одному из полюсов Оси. Но если бы во Тьму скатился мой Рей — пиши пропало. Мы получили бы как раз чистое незамутненное зло.

Рей — рактарр, полукровка дрейга и человека. Чешуйчатые иногда принимают человеческий облик, чтобы погулять и развлечься среди двуногих. Однажды так «развлекся» и Реев плотский отец — давно погибший в какой-то драке черный дрейг. С женщиной, скажем так, не слишком приличного поведения. Они встретились единственный раз, и плод этой ночи мать оставила себе, скорее, как забавную игрушку нежели как сына. Мальчик рос среди безвкусной роскоши, приходящих мужчин и разврата, мало что видя в жизни кроме «утонченных утех». Судьба его ждала, прямо скажу, незавидная. Заморской комнатной собачке и то жилось бы лучше. Он не единожды сбегал из дому, но его возвращали, учили уму-разуму ремнем или палкой «приобщали к делу» — то есть, подкладывали клиентам и обучали…

В очередной раз этот умник догадался прихватить с собой нож и ткнуть им преследователя. Бил, разумеется, куда попало и не насмерть, так что получил сдачи увесистым кулаком по ребрам. И сделаться бы парню через десяток-другой ударов мертвым, не занеси нелегкая на эту улицу Димхольда, в ту пору кузнеца-оружейника при рыськарьском Ордене. Кузнецы, как известно, народ тяжелый, хотя и спокойный, и уж если руку на кого поднимут — берегись. За мальчишку Дим рассвирепел и уложил головореза на месте, так что только кровушка по грязной мостовой растеклась. Подоспевшая стража связываться с матерящимся крепче ларийских пиратов великаном не стала, молча отволокла труп в канаву. А кузнец поднял на руки беспамятного рактарра и отправился к себе домой.

Так Рейдан стал подмастерьем кузнеца. Отлежался, зарастил сломанные ребра и встал к мехам. Юный полукровка был молчалив, неласков, обидчив и до того задерган, что любое неосторожно сказанное слово могло обернуться срывом. На его счастье Димхольд дин Райегар тоже не любил болтать зря. За весь день они могли перекинуться парой фраз, а могли и вовсе промолчать с рассвета до заката. Кузнец в душу парню не лез, чешуей на спине и руках не попрекал, правильной мужской работой загружал так, что под вечер Рей валился с ног. Думать о том, что творится на душе было попросту некогда.

А через год им на головы свалился я, ведомый чутьем и собственным видением плетений Судьбы. Долго ходил кругами, изображал блаженного дурачка, старался устроить им выгодные заказы и прочую посильную помощь, травил при встречах байки, но с каждым шагом все ближе подбирался к этим двоим, предсказанным мне в сыновья и Хранители. Рей не единожды открыто заявлял, куда мне следует идти с моей настырностью и предложениями назвать его сыном, но на все выпады и рыки я отвечал широкой звериной улыбкой. Уговорить обоих перебраться на север мне удалось лишь тогда, когда Колонны властно позвали их, и спящая Сила начала подавать признаки жизни и время от времени выплескиваться наружу.

А потом началась война с Алден.

Нет смысла сейчас рассказывать о том, почему эти рептилии с человеческими лицами покинули свою луну и двинулись отвоевывать Кхаалет. У себя на Акрее они вознесли науку до небывалых высот и творят такое, о чем мы, полагаясь большей частью на магию, можем лишь мечтать. Но большинство их поистине гениальных изобретений работает лишь там, на Акрее. Покидая его, они вынуждены браться за мечи, кнуты и копья; только это нас и спасло тогда.

И Рей, впервые призвавший на поле боя Жнецов — духов, служащих Хранителю Смерти. Он тогда всего год или два как обернулся кхаэлем, получив в дар Искру, и все еще был накрепко ко мне привязан. Я обязан был лично провести его через первое погружение на Грань, а потом за руку вытянуть обратно… В горячке сражения, давно превратившегося в свалку, мне было попросту некогда.

Ведомый алчным голодом собственного меча и азартом хищника, я не стоял на холме под знаменем, как полагалось бы полководцу — я в клочки разносил алденский строй, стараясь добраться до офицеров и самого Лорэт Алден Каттуса — тогдашнего правителя Акрея. Стоял невообразимый гвалт, воины глохли от грохота, лязга, криков, визгов. С неба залпами то и дело сыпались отвердевшие броневые перья — Вемпари под предводительством Яноса Джанрейва с клекотом кидались на врага, и перья из крыльев служили им не хуже метательных ножей. Пела сталь, лилась кровь. Казалось, мир сошел с ума.

…А когда нас накрыло Смертью, стало поздно что-то менять. Мой названный сын сам принял решение.

Я видел, как юный кхаэль, семнадцатилетний мальчишка, бежит, оскальзываясь в крови и грязи, среди мертвых тел, слышал, как разрывает его горло сдавленный звериный рык. Видел, как тугая спираль еще дикой, неприрученной Силы раскручивается прямо из его тела и накрывает землю серым маревом, как из нее подымается стая Жнецов — клочья тумана, обращенные в подобия человеческих фигур. Незримые для прочих, они выплясывают среди живых и умирающих, хватают души Алден, чуть ли не силком выдирая их из тел, и утаскивают на Грань…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});