Дикое царство. О чем поет Север - Евгения Мос

он сидел рядом со мной на кровати. Это начинало переходить все границы. Надо было заканчивать… За ближайшие три дня все решить и… уйти.

Я осторожно подбирала слова, смешивая правду с ложью.

— Я видела на картине цветы, они мне очень понравились. Мама говорила, что они растут на Севере. Фиалка трехцветная, она говорила, что там она называется по-другому «Лунные глазки», кажется. Что? Почему у тебя такой вид? Ты думал, что я назову розы?

— Нет, я такого не ждал.

Его рука пододвинулась к моей, и он кончиками пальцев коснулся моих, едва заметно. Я откашлялась и на одном дыхании вымолвила:

— Я хочу вернуться к себе в комнату.

Его челюсть напряглась, он медленно поднял на меня взгляд. У него снова было лицо, полное равнодушия, по которому было невозможно прочесть, что он думает.

— К себе в комнату?

— Да.

— Я тебя не выгоняю, но, если тебе будет так комфортнее… — голос глубокий, низкий, но ровный, без малейших намеков на эмоции.

— Да, спасибо большое. И спасибо, что заботился обо мне.

— Нет проблем.

Я заставила себя улыбнуться и небрежно сжала его руку, как будто этот жест ничего не значил. Собрала вещи, которые успели скопиться на тумбе и вышла.

Я шла с легкой улыбкой, ощущая ноги ватными, а глаза стеклянными. Как будто я кукла и у меня фарфоровое лицо. Или вообще маска. Войдя в комнату, я стала расставлять вещи по местам, проверять украшения, перебирать одежду. Снова обживаться. Я чувствовала, что улыбка не сходит с моего лица, вот только, когда я наклонялась, то на поверхность мебели капали соленые слезы.

Глава 20

Швея мне принесла ткани, которые я просила. Я перебирала скользящий цветной шелк в руках и поражалась тому, что задумала. Я еще раз порепетировала перед зеркалом и решила, что вполне сносно. И будет нормально. Вообще, я уже дважды должна Дарию. Хотя вместе со случаем из детства и того трижды.

Завтра, наверное…

Я узнала у Люкассы, что Дарий пока будет в Доме, значит нужно успеть.

А что потом? А потом суп с котом, Эстер! Уйду, конечно. А что, если он не отпустит? Ну а кто мне мешает уйти ночью? Никто не заметит. И что даже не оставлю записки? Хотя… зачем? Будет еще искать. А может в записке раскрыть правду? О, Мать Луна! Или Судьба… что за ерунда опять пришла мне в голову?!

Я расчесала волосы, отмечая, что сила вернулась в руки, да и вообще в тело. Аконит окончательно вышел из организма. Кали заглядывала ко мне с Лаваньей и Зарой, мы болтали о пустяках, рисовали хной на теле. Люкасса разрешила им приходить ко мне и в рабочее время, если большую часть работы они сделали. Видимо это преимущество друзей наложницы.

Шердиз и Тигриный Дом не давали о себе знать всю неделю, как мы покинули Эфирай. Меня это, признаться честно, пугало. И подстегивало торопиться. Уйти, пока не поздно.

Разие звала к себе в комнату. Кормила сладостями, рассказывала о приготовлении еды. Она много знала о выпечке и кофе. Скучала по готовке, но ее не пускали на кухню. Каждый раз, когда заходила об этом речь, она поджимала губы, а через секунду улыбалась. Словно все в порядке. Но я видела боль в ее глазах.

А еще я поняла, что Кали не ошибалась. Вчера я зашла к ней без предупреждения, она нервно отложила мазь и накинула сверху на платье халат с длинными рукавами. Но я успела увидеть синяки на ее запястьях, словно ее руки сжимали очень сильно. Шойдра или Солен это. Я не знала. Но она не говорила об этом. Отзывалась о царе и его жене исключительно доброжелательно. И лишь ее взгляд, не сочетающийся с очень широкой улыбкой говорил мне о многом.

Я перебрала браслеты для щиколоток, выбрала один для завтрашнего вечера. Около двери раздались странные звуки. Не стук, но кто-то в комнату хотел попасть. Я открыла.

На пороге стояла золотистая рысь, спутник Разие.

— Привет, Сиранзи! Разие зовет меня к ней посидеть?

Рысь лишь мяукнула и отошла от меня, затем оглянулась. Я последовала за ней, затем подошла к двери в комнату наложницы царя. Рысь зашипела.

— Что такое?

Она снова зашипела и пошла в другую сторону.

— Ты хочешь, чтоб я пошла за тобой? Ладно.

Рысь жалобно мяукнула и повела меня куда-то. Она вела меня долго, к южному крылу. Я не понимала, что происходит. Но вид спутника Разие меня напряг. Казалось, кошка жутко нервничает.

— Что происходит?

Рысь лишь еще раз мякнула и продолжила меня вести. Кажется, здесь еще одна лестница. Сиранзи замедлилась, и я вместе с ней. Я напрягла свой слух и услышала явно то, что не предназначалось для моих ушей.

— Сколько можно, дрянь! — Я никогда не слышала, чтоб Шойдра так разговаривала. Эти интонации мне напомнили ее брата Шердиза, когда я была у него в подвале.

— Прошу, госпожа, — жалобный голос Разие я сразу узнала. — Я не виновата.

— Тогда прекрати к нему ходить, раз не можешь понести от него!

Я медленно приблизилась, выглянула из-за угла. Они стояли у начала лестницы, ведущей вниз. Шойдра сжимала наложницу за волосы, из ее пальцев были выпущены самые настоящие когти. Она взмахнула второй рукой и расцарапала щеку девушке, та закричала. Я хотела выскочить, но перед этим оглянулась на золотистую рысь, та убежала куда-то.

— Он сам меня зовет, госпожа.

— Уходи из Дома!

— Я не могу, это же запрещено!

— Мне плевать. Если не перестанешь к нему ходить — я сделаю так, что он сам больше тебя не позовет. Либо роди уже.

— Я не могу… я не виновата.

— Гадкая девчонка! Красивая снаружи, но пустая внутри. В тебе нет жизни, ты не породишь новую.

— Может дело не во мне? — Разие уже стояла на коленях, а по ее щекам текли слезы.

Удар! Разие пошатнулась, прикладывая руку ко второе щеке. По ней тоже потекла кровь.

— Пожалуйста, госпожа Шойдра. Я ни в чем не виновата.

Шойдра замахнулась для очередного удара.

— Нет! — я услышала, как мой голос прервал это издевательство над бедной девушкой.

Они резко оглянулись на меня. Разие покачала головой, одними губами беззвучно прошептала «Не надо». Но было поздно. Я вышла из тени, Шойдра заметила меня.

— Эстер, — ее голос стал суше и спокойнее. — Иди куда шла и забудь то, что видела. Будь хорошей девочкой.

Это что-то надломило во мне. Я почти два месяца была хорошей девочкой. Покладистой, послушной, кланялась,