Меченный смертью. Том 4 - Валерий Юрич

подошел к кристаллу, достал какой-то прибор, с виду похожий на компактный ноутбук с двумя выходящими из него антеннами. Поднеся его к артефакту, граф внимательно посмотрел на экран и, прочитав быстро бегущие по нему строчки, удивленно хмыкнул. После этого он убрал свой прибор и начал внимательно осматривать сердце голема, то неторопливо водя над ним руками, то прикасаясь к нему, то даже прислушиваясь.

— Любопытно, весьма любопытно, — с интересом взглянув на меня, произнес в конце концов граф Гуров. — Ну что ж, характеристики артефакта вполне соответствуют запрошенной за него сумме, — добавил он, довольно потирая руки.

Обернувшись, он молча кивнул рыжебородому. Тот сразу же махнул кому-то на стене и в следующий миг массивные ворота со скрежетом раздвинулись в обе стороны. Из лагеря выехал бронированный грузовик с закрытым кузовом, а за ним кран и погрузчик. Началась рутинная работа по погрузке товара.

В это время граф отвел меня в сторонку, приказав телохранителям ждать его.

— Молодой человек, — обратился он ко мне, взяв меня под руку и с интересом заглянув ко мне в глаза, — а я вспомнил, где вас видел. Это было на приеме в имперском клубе в день убийства вашего отца. — И он внимательно посмотрел на меня, видимо, пытаясь уловить мою реакцию.

Я постарался, чтобы ни один мускул не дрогнул на моем лице.

— Как бы то ни было, — продолжил граф, — но могу вам с уверенностью сказать, что вы достойный сын своего отца. И раз уж мы теперь по одну сторону имперских законов, — Василий Андреевич кивнул на лагерь контрабандистов, — и вполне знакомы друг с другом, позвольте вам предложить еще одну сделку лично от себя. Если уж быть совсем точным, это не совсем сделка. Скорее, это набор пожеланий.

Артефактор вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги и передал его мне.

— Здесь список того, что мне нужно. С указанием цены, которую я готов за это заплатить. Если, конечно, товар будет надлежащего качества, как, скажем, это замечательное сердце каменного голема. — И граф кивнул в сторону загружаемого в грузовик артефакта. — В конце указан мой телефон. Если вы сможете что-то из этого достать, то сообщайте мне и привозите товар в этот лагерь. Вознаграждение будет ждать вас на месте. Принимать и оценивать артефакты будет один из моих людей. Как вам такое предложение?

Черт возьми! Похоже граф Гуров с самого начала знал, с кем имеет дело. И это была очень плохая новость. Если про меня смог узнать он, то сможет пронюхать и еще кто-нибудь. И самым непонятным для меня был источник утечки информации. Вариантов могло быть много, если бы не одно но: граф не стал бы так просто верить слухам. А значит источник должен заслуживать полного его доверия.

— Боюсь, Василий Андреевич, — ответил я графу, — что вон тот рыжий парень будет против и расправится со мной при первой же возможности. Так что поставка в этот лагерь чего бы то ни было сейчас под большим вопросом.

Артефактор громко рассмеялся.

— На самом деле он не так плох, как может показаться с первого взгляда, — хитро глянув на меня, сказал он. — Возможно, когда-нибудь вы даже сможете стать, если не друзьями, то хотя бы единомышленниками. В вас есть что-то общее, выделяющее ваши неоднозначные персоны над общей людской массой. — Граф немного помолчал, бросив быстрый и весьма веселый взгляд на насупившегося рыжебородого атамана. — Я поговорю с ним, Александр Николаевич. И даю вам слово, в этом лагере вас больше никто не посмеет тронуть. Что, в свою очередь, я и от вас ожидаю. — И граф вопросительно посмотрел на меня.

— Я сюда не за тем приехал, чтобы причинить кому-то вред, Василий Андреевич. Интерес мой был сугубо деловым, пока меня не захотели показательно унизить. Если в будущем это не повторится, то за меня можете не переживать. Я сторонник мирного решения конфликтов.

— Хорошо, граф, я вам верю, — ответил Василий Андреевич с легким уважительным поклоном. — Кстати, в моем списке под пунктом семь числится мозг сколопендры пятого уровня. Я, конечно, ни на что не намекаю, но… — и граф Гуров бросил быстрый взгляд в сторону многоножки, спокойно стоящей рядом с медведем.

— Василий Андреевич, вы любите охоту? — слегка улыбнувшись, спросил я.

— А кто ж ее не любит, Александр Николаевич? — усмехнулся в ответ граф Гуров.

— Тогда представьте, что я бы предложил вам продать за весьма хорошую сумму мозг одной из ваших любимых гончих.

Граф Гуров вновь звонко рассмеялся.

— А вы умны, Александр Николаевич. Это делает вам честь. А знаете, что? Может вы согласитесь продолжить наш приятный разговор за поздним ужином в этом замечательном и гостеприимном лагере? А то, право, я здесь со скуки помираю. К тому же время сейчас позднее, а вы, похоже, устали с дороги.

— Я бы рад, граф, но… — и я с беспокойством поглядел на железный ящик с теперь уже моими деньгами.

— О, об этом можете не беспокоиться, Александр Николаевич. Я сейчас же велю запереть мобильный сейф и собственноручно опечатаю его своим родовым перстнем. Деньги дождутся вас в целости и сохранности рядом с моим скромным жилищем, которое находится под усиленной охраной. А завтра вы, отдохнувший, заберете их и спокойно отправитесь в обратный путь. Как вам такое предложение?

— Охотно его принимаю, ваше сиятельство, — отвесив уважительный поклон, ответил я.

Пока граф Гуров распоряжался насчет моих денег и о чем-то хмуро беседовал с рыжебородым, я подошел к медведю, отстегнул с него седло и отдал ему приказ никому не вредить и ни на шаг не заходить в лес с этой площадки. Вокруг лагеря, если верить словам Дубровского, местность была небезопасна. Косолапый послушно улегся на землю и преданно посмотрел на меня. Ласково потрепав его по косматой щеке, я взглянул на сколопендру и приказал ей отдыхать и ждать моего возвращения. Та сразу же свернулась кольцом и замерла без движения.

Разобравшись со своими подопечными, я направился к графу Гурову, который продолжал о чем-то беседовать с рыжебородым. Когда я подошел совсем близко, они замолчали. Атаман смотрел на меня исподлобья тяжелым и пристальным взглядом, граф же наоборот — приветливо улыбаясь.

— Ну что, господа, — торжественно провозгласил Василий Андреевич, — а теперь предлагаю вам забыть все обиды, и пожать