Суккуб - Дарья Еремина

— Дополнение «самый лучший» было не обязательно. — Усмехнулся он. — Только не говори никому, что я у тебя секретаршей подрабатываю…

— А когда вернемся, я буду в твоем распоряжении.

— Окей, сделаем. — Хмыкнул он и отключился.

— Ты родителей предупредил, что мы подъедем к ужину? — Обернулась я.

Марк задумчиво кивнул. Я же удивленно нахмурилась.

— Когда успел?

— Когда решил, что поедем.

Окинув взглядом занятые лавки по левой стороне широкой дороги, я расслабила лицо. Он всегда знал наперед мои реакции на любые действия и предложения. Почему меня до сих пор это нервирует?

Потому что я предсказуема не только для него, ответила я себе и отвернула лицо.

— Не сердись. — Улыбнулся он, обнимая за талию.

Как они рассматривают мое поведение сейчас? Чем мое бездействие казалось им до звонка старушке? Обезьяна с гранатой, которая взяла время на изучение окружающего мира и соткала мимоходом бронежилет?

— Обезьяна… — Прошептала я.

— Что? — Не расслышал Марк.

— Я чувствую себя обезьяной. Знаешь, такая, что сидит и ковыряется у сородича в шерсти в поисках блох. Они наблюдают за мной, что я вытворю в следующий момент. Направляют, сдвигая стены…

Марк отклонил голову назад: ах вот ты о чем.

— Во-первых, когда обезьяны копаются у сородича в шерстке, они не блох ищут, а капельки пота. Они соленые… Им соль нужна. — Марк прижал меня крепче к себе и поцеловал в щеку. — А во-вторых, поставь себя на их место. Если ты была, хоть, отчасти точна в описании собственных возможностей, им есть чего опасаться. А понять, не взбрыкнешь ли ты снова, стоит ли положиться на твой разум или… верность… можно, лишь, сузив те самые стены, направив. Если ты выйдешь из-под контроля…

— От меня попытаются избавиться. Уже пытались.

Марк сглотнул, замерев.

— Нет, не с помощью Ласкара. Он — другое…

— Расскажи о нем. — Кивнул Марк, выбрав из двух тем: попытки от меня избавиться и Ласкара — ту, что на данный момент ему была важнее. Что ж… неудачная попытка может подождать, а присутствующий в моей жизни Ласкар — вряд ли.

Продолжив путь, я начала тихий рассказ. Марк помнил то утро и сообщение в четыре утра. Ключевыми моментами я сделала взрыв дома бельгийца в пригороде Гриффина и паутину возможных происшествий, что продумывала в доме доктора Малиновска.

— Почему бельгийца? Он же болгарин.

— У него отец болгарин, мать бельгийка. Он родился и вырос в Бельгии. В США переехал лет двадцать пять назад. — Пояснила я безразлично. Все это было в том файле, спрятанном в розовой папочке. Захотелось в Болгарию, к чистому морю, к соснам, тишине и спокойствию. Казалось бы, я из тишины не вылезаю… Но спокойствия не было. Предположить, что мне нужен отдых и смена обстановки было бы смешно. Отдыха и смен обстановок, домов и, даже стран, за последние месяцы у меня было предостаточно.

Вернувшись в Москву, я ощутила то же напряжение, от которого уехала. Люди-инвалиды, асбестовая взвесь безнадежности и злости, пустота в глазницах театральных масок… Все вокруг было неправильно и это чувство усиливалось, будто брало отсчет с какого-то события, разрастаясь вширь. Или же, наоборот, вело обратный отсчет, наращивая концентрацию.

— Так он стрелял в тебя, потому что был уверен, что ты пришла за ним? Но не убил, потому что… передумал? Или он так и так не попал бы? Кто он в твоей сегодняшней картине мира? После вчерашнего разговора.

— Друг. — Сказала я, не задумываясь, и кивнула, подтверждая верность высказанного определения.

Они смотрят на меня и ждут. Я чувствую их выжидание как северный ветер: оно толкает куда-то, подбадривает, предостерегает. У нее не было для меня работы после первого собрания. Она была бы рада, чтобы я никак не проявлялась, но умерла единственная чистильщица.

Остановите меня… Тогда, в доме доктора, я с тревогой вспомнила о своем лунатизме и решила проверить, могу ли влиять на себя в бессознательном состоянии. Но повода пока не находилось: я перестала бродить во сне.

И все же… Они убили ту индианку. Так или иначе — убили.

Марк остановился, и я сфокусировала взгляд. Перед нами шумел фонтан «Дружбы народов». Водяная взвесь долетала и холодила кожу. В жару она стала бы блаженной.

— Здорово! — Улыбнулась я. На восьмой год жизни в Москве впервые увидеть фонтаны ВВЦ работающими, оказывается и такое бывает. — Пошли в тир.

— А смысл? — Засмеялся Марк, направляясь направо, к городку аттракционов. — Я-то думал, ты снайпер. А ты все подстроила!

Я опустила взгляд и виновато улыбнулась. Сложно промахнуться, когда еще до выстрела планируешь попасть. Не этого ли они ждут? Я обернулась к фонтану на прощание. Им нужно время, чтобы понять саму суть моих притязаний в мире. Чего я хочу? Что составляет мое счастье и комфорт? Какие у меня наклонности? Насколько я психически стабильна? Как я использую поистине немыслимые возможности? Что я есть?! Ангел или демон, тиран или раб, делец или созерцатель, берусь ли я судить других?

Они прячутся от меня так же целенаправленно, как и я мечтаю спрятаться от них. Держат при себе на расстоянии вытянутой руки, присматриваясь…

Для того меня и «познакомили» с Ласкаром. Каким бы ни был исход нашей встречи для него, меня они защитили. А выводы были позже. Когда я перестала отчитываться и отвечать на звонки. Когда я переехала в его дом. И все равно, не сходится, будто велся постоянный спор с перевешиванием результата жизнь-смерть то в одну сторону, то в другую. Я нужна им — бесспорно. Я необходима им, как вышколенный алабай. Но так как дрессировать меня поздно, им необходимо точно понять, что я за человек. А так же, за какие ниточки придется дергать, чтобы управлять мной. Я обернулась к Марку. Он отреагировал на резкое движение, и мы встретились взглядами.

Остановились.

Я молчала, не в силах собрать распавшиеся мысли в разумное предложение. Страх захлестнул сковывающей волной. Марк снял с меня очки, чтобы видеть глаза. Уже привычный немой вопрос читался в его собственных: что?

— Я люблю тебя, Марк. — Выдавила я из сжавшегося горла.

— Это открытие тебя так напугало? — Невесело усмехнулся он.

Закрыв глаза, я помотала головой.

Я не сомневалась, что он уже понял все мои догадки и страхи. Он все понимал вперед меня. Обняв, он прижал мою голову к плечу и погладил затылок.

— Не думаю, что кто-то желает тебе зла, милая. Они просто не понимают, что ты за человек. И потому боятся. А твое отношение ко мне — лучшая защита. Ты же их с лица Земли сотрешь, случись что с твоим «уродом»?

Я усмехнулась, отодвигаясь. Светлые глаза смотрели зло и решительно, как могли бы смотреть мои. Как жаль, что он ничего не забывает.