Рождение Темного Меча - Маргарет Уэйс

— Отец Сарьон, позвольте вам представить ее величество Элепет, королеву эльфов.

Это произнес Симкин, но Сарьон его не видел. Он не мог сейчас смотреть ни на что, кроме этой женщины.

Королева подплыла поближе.

Сарьон почувствовал, как у него перехватило дыхание и болезненно сжало грудь.

Золотые волосы волнами ниспадали к земле и создавали вокруг женщины мерцающий ореол. Серебристые глаза сияли ярче и холоднее, чем звезды, которые Сарьон видел в ночи. Королева не сделала ни шага — это Сарьон видел, — но каким-то образом приближалась к нему, заполняя все его поле зрения. Ее нагое тело — Сарьон и представить себе не мог, что на свете существует такая мягкая, белая и гладкая кожа, — было увито цветами. И эти цветы, вместо того чтобы скромно скрывать ее наготу, производили прямо противоположный эффект. Розы и лилии окружали белую грудь и словно бы на ладонях преподносили ее зачарованному каталисту. Завитки пурпурного вьюнка обвивали глянцевитый живот и ласкали ноги безукоризненных очертаний, словно говоря Сарьону: «Разве ты не завидуешь нам? Так сорви нас! Займи наше место!»

Женщина подплывала все ближе и ближе, опьяняя Сарьона ароматом цветов, и наконец остановилась рядом с ним, едва касаясь ногами земли. Сарьон не мог шелохнуться, не мог произнести ни слова. Все, что он мог, — это смотреть в серебряные глаза, вдыхать аромат цветов и трепетать от присутствия этой красавицы.

Элспет чуть склонила прекрасную голову набок и принялась внимательно и серьезно разглядывать Сарьона, сжав чудно очерченные губы. Она положила руки Сарьону на плечи. От этого движения груди приподнялись из розово-лилового сада... Сарьон закрыл глаза и судорожно сглотнул, заставляя себя стоять неподвижно, пока пальцы женщины скользили по его плечам, по груди, по бокам...

— Сколько ему лет? — послышался вдруг низкий, гортанный голос.

Сарьон открыл глаза.

— Лет сорок, — бодро отозвался Симкин.

Элспет нахмурилась — почти надулась; уголки ее губ опустились. Сарьон снова сглотнул: ее руки легко опустились ему на плечи.

— А это не слишком много для человека?

— Нет-нет, что вы! — поспешно откликнулся Симкин. — Вовсе не много. Этот возраст считается идеальным, вершиной жизни.

Сарьон, которому наконец-то удалось оторвать взгляд от стоящей перед ним прекрасной женщины, собрался спросить у Симкина, что тут происходит. И непременно спросил бы, если бы к нему вернулся дар речи. Но молодой человек так яростно нахмурился, что каталист промолчал.

Элепет сдвинула брови.

— Он худой. Он слабый.

— Он — ученый. Мудрый человек, — быстро произнес Симкин. — Он всю жизнь занимается наукой.

— Что, вправду? — спросила Элспет. Эта новость явно ее заинтересовала. Взгляд серебряных глаз вновь устремился на Сарьона. — Мудрый человек? Это нам нравится. Нам многое нужно узнать.

Королева на миг замерла, склонив голову набок и не отрывая чарующего взгляда от Сарьона, потом наконец медленно кивнула, словно отвечая на какие-то свои мысли.

— Прекрасно, — пробормотала она.

Схватив Сарьона за руку, она взмыла в воздух, а потом опустилась вместе с каталистом так, чтобы оказаться перед своим народом. Ее золотистые волосы поднялись над Сарьоном и окутали его облаком; от ее прикосновения у него покалывало кожу, как будто в этом месте сквозь нее сочился сладкий, жгучий яд. Подняв безвольно висящую руку каталиста, Элспет воскликнула:

— Готовьтесь к празднику, волшебный народ! Преклоните колени! Воздайте почести тому, кого мы выбрали в отцы для нашего ребенка!

ГЛАВА ПЯТАЯ

СВАДЕБНЫЙ ПИР

Сарьон расхаживал взад-вперед, взад-вперед, взад-вперед по маленькой пещерке до тех пор, пока не вымотался окончательно, тогда, не в силах более сделать ни шага, он опустился на мягкое лиственное ложе и со стоном уронил голову на руки.

— Выше голову, старина! Вы — жених, повод для пира, а не главное его блюдо.

Заслышав этот бодрый голос, Сарьон поднял изможденное лицо.

— Во что вы меня втянули?! Вы…

— Ну, будет вам, старина! Спокойнее, спокойнее, — со смехом произнес Симкин, входя в комнату. Он небрежно кивнул кому-то позади, крепко ухватил Сарьона за руку и рывком поднял с ложа. — Спутники, — одними губами произнес он и добавил, направляя каталиста в дальний угол пещерки: — Поговорим здесь.

Оглянувшись через плечо, Сарьон увидел несколько эльфов, стоящих или парящих у порога; они искоса поглядывали на него, хихикали и подмигивали. С появлением эльфов пещерка, доселе темная и мирная, оказалась ввергнута в хаос. Эльфы, чрезвычайно чувственные существа, в буквальном смысле жили мгновением. У них в жизни была лишь одна цель: испытать все ощущения, какие только могли доставить им удовольствия. Магия мира струилась через них подобно вину; они жили в непрестанном состоянии опьянения. Они не руководствовались в своих действиях ни законами, ни моралью; совесть была для них пустым звуком. Они развлекались, не думая ни о ком. Единственными узами, единственной силой, собирающей их немногочисленное сообщество воедино, была их непоколебимая верность своей королеве. Когда она следила за ними, это придавало им некое подобие порядка. Но когда она отвлекалась...

Сарьон потрясенно уставился на зрелище, представшее его взору. В уголке полутемной пещеры, где только что располагалось благоухающее ложе из листьев, теперь раскинулось озерцо, поросшее лилиями, и по нему плавали лебеди. В следующее мгновение лебеди превратились в лошадей, и те, поднимая фонтаны брызг, ринулись прочь из озерца, а лилии обернулись попугаями и с пронзительными воплями заметались по пещере. А потом озерцо вдруг сделалось каретой, запряженной этими самыми лошадьми, и лошади помчались к каталисту. Сарьон вскрикнул, зажмурился и прикрыл голову руками. Он слышал стук копыт и уже ощущал горячее дыхание лошадей; он ожидал, что его вот-вот раздавят. Но вместо этого на него обрушился взрыв хохота. Открыв глаза, Сарьон обнаружил, что, пока он вопил от ужаса, лошади превратились в ягнят и принялись резвиться у его ног. Тяжело дыша, каталист попятился, но тут ему на плечи легла рука Симкина.

— Не смотрите, — сказал молодой человек, силой разворачивая Сарьона спиной к эльфам.

Сарьон закрыл глаза, сделал глубокий вдох — и мгновенно об этом пожалел. В его ноздри — а следом за ноздрями и в легкие — ринулись все мыслимые запахи: нежнейшие благовония, зловоние разлагающихся трупов, запах свежевыпеченного хлеба...

— А теперь мне что делать? Перестать дышать? — спросил он у Симкина. Но молодой человек проигнорировал его вопрос.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});